Очевидным ответом на такую задачу могло бы стать увеличение опоры на ирригационное земледелие. Однако крупные реки Месопотамии или Центральной Европы располагались на границах государства далеко от рабочего ландшафта Рима. Хотя в ходе гражданских войн Октавиан и добавил к империи Египет, одного Нила было недостаточно, чтобы прокормить государство с населением в 50 с лишним миллионов человек.
Факты таковы: Рим никогда не централизовал управление водными ресурсами. Это может показаться парадоксальным – ведь римская цивилизация известна своими акведуками[40]. И тем не менее Рим был в целом миром небольших плотин, отводных каналов и крошечных резервуаров-отстойников, которые строили частные лица. Земледельцы зависели от дождя. Там, где допускала геология, они использовали резервуары для сбора осадков. Если они могли себе позволить, то добавляли колодцы или небольшие водоводы. В некоторых случаях земледельцы делились водой, планируя использование в разное время дня. Даже дренаж делали в индивидуальном порядке. Полевые дрены, будь то открытые канавы или сложные закрытые стоки – сам Катон описал их в труде «Земледелие», – зависели от отдельных фермеров. Несмотря на частые разливы Тибра, сельская местность вокруг Рима оставалась заболоченной малярийной территорией, и богатые избегали проблем, просто строя свои виллы на холмах. Рим никогда не придерживался государственного подхода к водной инфраструктуре в масштабах, соизмеримых с размером государства.
Причина такого децентрализованного подхода заключалась в том, что для определения римского гражданства был необходим институт частной собственности. Граждане имели право на жизнь и на собственность; и то и другое было защищено от вмешательства республиканским устройством, лежавшим в основе римского государства. Однако вода – это вещь общественная, res publica, вещество, которое движется, которое нельзя ограничить частной собственностью.
Чтобы справиться с таким противоречием, Риму пришлось принять четкое юридическое различие между ролью индивидуального предприятия и ролью государства в управлении этой res publica. Общественным – то есть принадлежащим государству – могло считаться только то, что можно было поделить без ущерба для личных интересов. Различие оказывалось тонким. Во всех реках сама вода была общим достоянием, res communis, и ею нельзя было владеть. Сезонные потоки или ручьи могли находиться в частной собственности, однако постоянные реки были общественными, равно как озера и каналы. Судоходство имело особое значение из-за его экономических функций, поэтому все судоходные реки по определению были общественными, и на использование их вод налагались дополнительные ограничения. Однако крайне важно, что государственное регулирование не распространялось на земли в бассейне этих рек.
Любое масштабное вмешательство в управление водными ресурсами не может основываться исключительно на государственной собственности на судоходные пути. Этого недостаточно. Государственный подход к водной инфраструктуре требует создания насыпей, дамб, каналов, осушительных систем, и все это должно располагаться на территории, примыкающей к реке. Если учесть, что большая ее часть находилась в частной собственности, то одним из решений становилась конфискация. Однако такой вариант оказывался неприемлем: как писал Цицерон в труде «Об обязанностях», право собственности было неприкосновенным и налагало серьезные ограничения на то, что можно назвать общественной собственностью.
Если не подходит инфраструктура в масштабах, соизмеримых с империей, то решением должны стать институты сопоставимого масштаба.
Самым долговечным наследием Рима была политическая система, которая закрепляла гражданскую свободу, римскую libertas, в качестве базового принципа существования. То, как это соотносилось с водными ресурсами, было ключом для римского подхода к необходимости контролировать окружающую среду.
Свобода в римском мире имела мало общего с наиболее распространенными современными идеями. Например, она не основывалась на естественных правах человека. В реальности римская держава была бесцеремонным морализирующим государством. Свобода определялась противопоставлением рабству, то есть отсутствию чьего-нибудь владения. Свобода была статусом, состоянием, а не просто способностью действовать. В этом смысле она оказывалась серьезным нововведением. Свобода была гражданской в том смысле, что относилась к сообществу граждан – civitas. Для историка Саллюстия Римская республика возникла из-за необходимости «сохранять свободу и развивать государство» и в качестве смягчающего средства против «человеческих умов, становящихся высокомерными из-за неограниченной власти».
Решающее значение для римской свободы имел республиканский строй, поскольку он заключал как понятие политической свободы, так и стремление к всеобщему благу. Цицерон определил это фразой Res publica res populi est, то есть республика является делом народа. Он использовал слово populi, а не слово civitas, чтобы показать, что на самом деле речь идет о римском народе как о множестве свободных личностей, их правовом согласии и обязанности делить блага между собой.
Как и ранее в Греции, глубокое противоречие между индивидуальными правами и коллективными действиями в римском государстве было разрешено путем уравновешивания политической власти и аграрного богатства. Рим не подразумевал равенства в праве управлять. Его республика не имела ничего общего с поздней афинской демократией. Правительство для народа не означало, что оно создано народом. Например, центуриатные комиции, самое важное законодательное собрание Рима, появились, чтобы представительство при голосовании соответствовало воинским обязанностям людей. Согласно Титу Ливию, этот ценз отражал, что повинности распределяются «не подушно, как до того, но соответственно имущественному положению каждого»[41]. У небольшого количества воинов, которые могли позволить себе тяжелые доспехи, получалось гораздо большее представительство в пересчете на человека, нежели у тех, кто мог позволить себе только пращу. Лица без имущества вообще не были представлены. Политическая власть снова базировалась на аграрном богатстве. Это напоминало о схеме распределения власти в греческом полисе, однако природа римского пейзажа была несколько иной.
В Греции аграрное богатство ограничивалось небольшой территорией каждого отдельного города-государства и его колоний. Ресурсы Рима были гораздо больше и постоянно росли. Государство захватывало все больше земли и воды, соответствующим образом увеличивая политические выгоды от сельскохозяйственной собственности. Риму не просто приходилось уравновешивать приверженность граждан к эгалитаризму путем неравномерного распределения богатства между социальными классами, что порождало неравные политические права. Это приходилось делать во время поразительного роста самого богатства. Это было и ценой республики, стремящейся построить империю, и источником политической энергии, которая двигала вперед римское общество.
Двухклассовая политическая система Рима состояла из плебеев и патрициев, которые столетиями вели борьбу за ресурсы. Поначалу, когда Рим ограничивался Центральной Италией, маятник качнулся ближе к требованиям плебеев, как это было в Афинах. Плутарх сравнивал реформы конца VI века до нашей эры, проведенные Публием Валерием Публиколой в интересах плебеев, с реформами Солона. Закон Гортензия III века до нашей эры установил, что плебисциты – решения, принятые собраниями плебеев, обязательны для всех римских граждан.
Однако на полпути к республике ситуация в Риме стала меняться. Невероятная экспансия Рима по Средиземноморью подтолкнула накопление богатства к новым высотам. Расширение началось в середине III века до нашей эры, после Первой Пунической войны, когда в состав Рима вошли Сицилия, Сардиния и Корсика. После Второй Пунической войны римляне аннексировали большую часть Испании. Ко II веку до нашей эры Рим обратил свой взор на эллинистические царства на востоке.
Второй век до нашей эры во многих отношениях был кульминацией борьбы между правами собственников и коллективным благом. Между 133 и 121 годами до нашей эры Тиберий и Гай Гракхи – братья и плебейские трибуны – пытались провести земельную реформу, чтобы перераспределить ager publicus, общественные земли, находившиеся в основном в руках патрициев. Они утверждали, что народ имеет право на долю в общественной собственности. Обоих убили. После этого республика становилась все более аристократической, где заправлял сенат и появлявшиеся время от времени авторитарные правители.
По мере увеличения размеров римского мира появлялись проблемы со способностью его институтов оказываться посредниками между правами отдельных граждан и коллективными работами с ландшафтом. Дело осложнилось чрезвычайным ростом числа граждан. Гражданство в Риме начиналось, как в полисе греческого типа, однако войны начала I века до нашей эры распространили гражданство на всех жителей Италии. Этот шаг стал решающим. В итоге римское civitas трансформировалось – теперь это понятие было привязано не к городу Риму, а к более широкому политическому сообществу по всему государству. В результате управление растущей сетью требований стало еще сложнее.
Войны второй половины I века до нашей эры принесли новые владения: Помпей добавил большую часть Восточного Средиземноморья, Юлий Цезарь покорил Галлию, Октавиан присоединил Египет и другие территории. С ростом числа граждан и еще более сильной концентрацией богатства напряженность росла еще сильнее.
Управление водными ресурсами для такой огромной державы посредством прямого государственного вмешательства потребовало бы гораздо более агрессивного налогообложения и даже появления государственных долговых обязательств, но ни то ни другое не годилось. Правда, так называемые публиканы, богатые частные лица, могли заключать с государством договоры на общественные работы, как в Греции. Однако это только сужало масштабы таких работ – ведь возможности публиканов были небезграничными. В отличие от китайских империй Цинь или Хань, процветавших в то же самое время, политическая и экономическая структура Римской республики просто не предназначалась для строительства инфраструктуры управления водными ресурсами в масштабах, соизмеримых с ландшафтом.