Частичная механизация римской экономики (например, в Барбегале) спровоцировала преобразования, которые в итоге подорвали империю. Цепочка событий началась с полезных ископаемых. Механизация серьезно трансформировала добычу, особенно на золотых и серебряных рудниках Испании. Плиний описал, как воду доставляли по акведукам, накапливали в больших резервуарах над открытой выработкой, а затем сбрасывали, и она смывала склон горы. Как и муку, полученную руду обрабатывали благодаря водяным мельницам. С помощью воды извлекали огромное количество драгоценного металла. Рудники Нового Карфагена (нынешняя Картахена) давали, например, тридцать пять тонн серебра в год. Добыча полезных ископаемых римлянами была так велика, что оставила следы в ледяных кернах Гренландии: ее выбросы в атмосферу превзошла только промышленная революция. В конце концов такая производительность, основанная на энергии воды, стала проблемой.
Во времена империи государство функционировало в основном за счет платежей серебром. Одной из основных проблем римской державы была потеря металла. Серебро регулярно терялось в обращении, портилось в процессе использования, утекало из империи, а поэтому деньги приходилось заменять. Однако механизированная добыча драгоценных металлов была настолько эффективна, что к III веку нашей эры рудники истощились, и государство агонизировало в монетном кризисе. Без постоянного притока серебра монету приходилось портить[45], а это, в свою очередь, вело к инфляции. Платить армии жалованье порченой монетой – верный путь к катастрофе.
Такая нагрузка на армию усугублялась демографическим кризисом, который начался с Антониновой чумы[46] – эпидемии в конце II века нашей эры, значительно сократившей население и, соответственно, армию. Расширившаяся империя в сочетании с более ограниченными ресурсами усложняла поддержание эффективного военного присутствия. Кризис III века осложнился падением сельскохозяйственного производства по всей империи. Возможно, начал меняться благоприятный климат, который поддерживал производительность в Средиземноморском регионе. Археологические данные показывают, что сельское хозяйство стало крайне нестабильным. Обрушилось товарное сельское производство, что особенно сильно ударило по мелким хозяйствам и сообществам. Наносы забивали канавы, места забрасывали; заново прорезанные каналы снова заносились илом и грязью.
Сочетание этих событий привело к серьезным преобразованиям общества.
Распад Западной Римской империи – естественный конец истории о цивилизациях древности и воде. Непосредственно он начался с верхнегерманско-ретийского лимеса (Limes Germanicus, буквально – германская граница). На севере империи текли Рейн и Дунай, их разделял 300-километровый наземный участок между современными Майнцем и Регенсбургом. Когда римляне построили укрепления на этом участке, появилась непрерывная физическая граница в три тысячи километров от Северного до Черного моря. Со времен Адриана устойчивость границы поддерживали с помощью дипломатии. Превосходство римской армии и щедрая политика включения племен ограничивали большинство угроз.
Во второй половине III века, когда империя столкнулась с кризисом ресурсов, недоукомплектованная армия пыталась справиться с давлением на границе. Казалось, что ситуация улучшилась с появлением на троне Диоклетиана в 284 году. Он мастерски вдохнул новую жизнь в державу, находящуюся на грани краха. Его реформы включали тетрархию, систему управления империей, разделенной на восточную и западную части, что значительно усилило бюрократический аппарат и – что особенно важно – совместную реформу военной и налоговой систем.
Чтобы обезопасить империю, армия Диоклетиана существенно выросла. Если у Августа было 25 легионов по 6000 солдат в каждом, то ко времени Диоклетиана легионов было уже свыше 60; в них насчитывалось от 600 000 до миллиона человек, в основном набранных из германских и других варварских племен, которые осели в империи в обмен на рекрутов. В армии выдавали жалованье, но из-за порченой монеты три четверти жалованья приходилось платить натурой.
Такая большая постоянная армия означала огромное давление на земельные и водные ресурсы по всей империи. Чтобы приспособиться, Диоклетиан расширил и рационализировал налоговую систему. Он создал разветвленную территориальную администрацию для сбора данных, чтобы определять, кого и как облагать налогами. Самым главным изменением стала стандартизация системы iugatio-capitatio: iugatio – поземельный налог, capitatio – подушный. В основном оба налога взимали натурой; в частности, поземельный налог iugatio брали зерном. Введенная основная единица югер была не фиксированной мерой площади, а зависела от производства и типа культур; это означало, что причитающийся налог отражал продуктивность земли. Это был налог на богарное земледелие, фактически налог на количество дождей.
Налоговая система Диоклетиана обеспечила римскому государству беспрецедентную власть. Республиканские институты окончательно уступили место авторитарному режиму. Контроль над казной дал императору независимый источник легитимности и огромные государственные ресурсы для выплаты солдатам. В принципе такая налоговая система должна была продолжать систему естественного страхования, встроенного в средиземноморскую сеть поставок. Источники дохода автоматически приспосабливаются к местам более высокой продуктивности. Но, как и продовольственная безопасность, налоговая стабильность сильно зависит от равномерных совокупных доходов. Это ограничивало возможности государства по содержанию огромной армии для контроля над территорией, достаточно большой, чтобы проблемы с продуктивностью в одном месте можно было компенсировать производством в другом месте. Система была неустойчивой, уязвимой к изменениям физических условий. И условия изменились.
Перемены в климате заметили еще в I веке нашей эры, когда римский автор Луций Колумелла сообщал о потеплении, благоприятном для Рима. Однако теперь мир стал меняться к худшему. Похолодание, повышение влажности в Центральной Европе и увеличение сухости вокруг Средиземноморья сильно ударили по сельскохозяйственному производству. Развитие ландшафта повернулось вспять. Затем в IV веке на северных берегах Черного моря появились гунны. Они тоже реагировали на изменения климата.
Гунны были опасными воинами, умелыми лучниками и превосходными всадниками. Они не оставили о себе письменных свидетельств, но одна из гипотез заключается в том, что это был народ хунну. Вторжение гуннов стало следствием климатических событий далеко в Китае. Династия Западная Хань, сменившая цинскую в 206 году до нашей эры, переживала период бурного роста. К I веку до нашей эры население одних только лёссовых холмов увеличилось до трех миллионов человек. Затем настал период нестабильности климата, и северная граница азиатского муссона сместилась к югу. Когда кочевые племена двинулись по степям на сто километров южнее, они вступили в конфликт с оседлым населением. Под давлением растущего оседлого населения за Великой Китайской стеной кочевники повернули на запад. Так с востока пришли гунны, вызвав эффект домино. Их появление потеснило в сторону римской границы готов, живших между Доном и Карпатами.
Летом 376 года сотни тысяч готов в поисках безопасности перешли границу империи. Как тогда бывало, Валент, император Восточной Римской империи, согласился допустить беженцев, но на этот раз что-то пошло не так. Плохое обращение в лагерях беженцев и недостаток военных сил привели к восстанию, в котором местных солдат уничтожили. Затем повстанцы скоординировались с теми, кто остался по другую сторону границы, и двинулись на Валента. В 378 году императора разгромили и убили в сражении при Адрианополе.
Потеря контроля над границей стала началом конца для западной части империи. Для защиты правительства Гонорий перенес столицу на Адриатическое побережье в Равенну – город, построенный на сваях и песчаных островах, с множеством каналов и мостов. Многие каналы и водотоки высохли или заилились во время кризиса III века, однако с точки зрения защиты место было подходящим – окружающие марши обеспечивали труднодоступность. 24 августа 410 года Аларих привел к Риму вестготов и захватил город, разграбив его за три дня. Случилось немыслимое. Богослов Пелагий, живший тогда в Риме, сказал, что «Рим, владыка мира, содрогнулся, пораженный ужасом при звуке пронзительной трубы».
После тысячи лет существования в неприступности Вечный город исчез – как исчезла вечная империя, которую он некогда представлял. Святой Иероним говорил, что «город, захвативший весь мир, сам был захвачен». 4 сентября 476 года, через сто лет после первого появления готов, Одоакр, один из великих варварских полководцев римской армии – низложил в Равенне Ромула Августула, последнего императора Западной Римской империи. Держава, некогда правившая всей Европой, Северной Африкой и Ближним Востоком, прекратила существовать в небольшом прибрежном городе, окруженном маршами.
Путь, начавшийся с появлением первых оседлых обществ и закончившийся падением Западной Римской империи, охватывает более 90 % времени письменной истории. Здесь встречаются циклы развития институтов, абстрагирования и проникновения, цементировавшие опыт каждого общества, который передавался преемникам. Наследие этого пути распространилось повсюду через Византийскую империю и Халифат в средневековую Европу и в современность. Даже Сунь Ятсен в своих выступлениях о свободе и демократии часто ссылался на Грецию и Рим. Римские политические институты не существовали уже две тысячи лет, а греческие – еще дольше, но все же они казались ему столь же политически важными, как и современная для него политическая ситуация.
Таково исключительное наследие Античности. Республиканские идеалы, зародившиеся в водной географии Греции и полностью реализованные в Италии, стали основополагающими в Китае XX века. По сути, они станут доминирующей идеей государства во всем мире, делая XX век водным веком. То, почему и как происходило это сближение, само по себе было процессом развития институтов, абстрагирования и проникновения, взявшим в качестве отправной точки обломки от античного мира и продолжавшимся грядущую тысячу лет. Это история, которая должна была последовать дальше.