Для такого перехода нет лучшей аллегории, нежели жизнь святого Бенедикта Нурсийского, родоначальника западной монастырской традиции. В своих «Диалогах», написанных в VI веке, Григорий Великий описал отшельническую жизнь Бенедикта в гроте над буколическим озером около Субиако – местечке к востоку от Рима. Озеро играло важную роль в рассказах о Бенедикте, главным образом потому, что в этом созерцательном месте произошло несколько его чудес.
Однако это озеро вовсе не было природным, как заставляют думать эти рассказы. Оно было полностью искусственным. И Плиний, и Тацит описывали его как один из трех огромных искусственных резервуаров – 700 метров в длину и 150 в ширину, – которые император Нерон построил для украшения своей виллы на берегу реки Аньене. Озера удерживала плотина высотой 40 метров – вероятно, самая высокая в мире до 1594 года, когда появилась плотина Аликанте в Испании.
Годится в качестве аллегории. Римское общество создало институты и инфраструктуру, чтобы менять ландшафт и поведение людей на нем в свою пользу. Ко времени Бенедикта единое государство исчезло, и даже оставшаяся инфраструктура была уже не выражением власти, а всего лишь частью ландшафта. Управление водой в молодые годы Бенедикта было связано не столько с инфраструктурой, сколько с водой.
Территориальное дробление, охватившее ландшафт, особенно в Северной Италии, привело к множеству неразрешимых мелких конфликтов и споров между местными владетелями. В борьбу вовлекли и реки, которые вряд ли могли встать на чью-нибудь сторону. Политическое развитие последних столетий первого тысячелетия привело к систематическим конфликтам из-за воды.
Навигация по реке По возобновилась при короле лангобардов Лиутпранде, который в 715 году предоставил концессию прибрежному городу Комаккьо. Судовладельцы снова могли везти соль вверх по реке в обмен на уплату пошлин в портах на территории Лангобардского королевства. Речное судоходство превратило По во внутренний рынок, который простирался до Павии, столицы королевства в трехстах километрах от побережья.
Когда Карл Великий перешел через Альпы и завоевал Лангобардское королевство в 774 году, он присоединил его к Каролингской империи, объединив Европу в единое имперское целое[47]. Степень политической консолидации у Карла была огромной, однако его институты обладали слабой структурой, хотя он и стремился к римскому величию. Он не создал налоговую или административную систему, которые были бы сравнимы с римскими. При отсутствии сильного административного государства итальянский ландшафт оказался в руках сети местных институтов, владетелей и епископов, которые в той или иной степени управляли от имени суверена.
Для управления сообществами в Италии Каролинги больше опирались на епископов, чем на местную аристократию, и поэтому вместо структуры римского государства появилась светская власть епископов. За это время экономической силой стали монастыри, особенно бенедиктинские. К концу X века местная власть в Северной Италии опиралась на обширную собственность на землю вдоль водных путей, большая часть которой находилась под властью церкви, либо непосредственно – через ее иерархов, либо косвенно – через монастыри.
На всеобщность в средневековой Европе претендовали церковь и императоры Священной Римской империи, преемники Карла Великого. Однако эта всеобщность проявлялась не в прямом управлении территорией, а в сложной паутине личных и институциональных зависимостей. Эти сети часто перекрывались, особенно в раздробленном мире Северной Италии. Императоры давали монастырям и церковным иерархам концессии на взимание налогов с деятельности на реке – как средство осуществления определенного контроля. В результате церковь и империя конкурировали в сфере территориального покровительства, что приводило к ухудшению любого управления рекой.
Показателен случай аббатства в Полироне – самого важного бенедиктинского монастыря в Италии. Его история начинается с Адальберто Атто, основателя Каносской династии, которого император Оттон I произвел в графы. В качестве своей столицы граф выбрал Мантую: отчасти по той причине, что это позволяло контролировать владения семьи вокруг реки По. Однако династии нужно было также добавить христианской легитимности. Это получилось с помощью основания монастыря.
В конце X века Адальберто приобрел остров Сан-Бенедетто между двумя рукавами реки По – старым течением По и Лироне. Остров был необитаем, он зарос лесом и часто затоплялся. С экономической точки зрения поступок выглядел бесполезным, но со стратегической он оказался бесценным.
В 1007 году граф Тедальд, сын Адальберто, превратил небольшую церковь на острове в монастырь, назвав его Сан-Бенедетто-ин-Полироне в честь окружающих рек и отдав ему половину острова. Когда в 1077 году монастырь вошел в конгрегацию бенедиктинских монастырей, которую возглавлял монастырь Клюни, он стал самым важным институтом григорианских реформ в Северной Италии. В начале XII века графиня Матильда, внучка Тедальда, пожертвовала монастырю вторую половину острова, и аббатство стало крупнейшей бенедиктинской общиной в Италии, распространяя свое влияние на другие аббатства, приорства, больницы и несколько укрепленных поселений. Таким образом, Сан-Бенедетто-ин-Полироне стал узлом на пересечении имперской и церковной властей.
Хотя вполне хватало сложностей с имперской и церковной властями, в бой вступил еще и третий важный игрок. После периода доминирования сельской экономики в начале второго тысячелетия стало расти значение городов. Они были центрами как светской, так и церковной власти, особенно в Италии. Города также имели важнейшее значение для аграрной средневековой экономики, поскольку их рынки становились основным местом сбыта сельскохозяйственной продукции. Города стали структурой, выражающей крайнюю степень оседлости, и зависели от активного управления водой и инфраструктурой, которая могла доставлять воду в нужное время туда, где она требовалась.
Церкви и монастыри часто вовлекались в развитие водной инфраструктуры для обслуживания городов. В 1269 году Милан брал налог для преобразования системы каналов в полностью функционирующую навигационную систему. Помогло цистерцианское аббатство в Кьяравалле около Милана: оно доставило воду к югу города, расширив ранее существовавший ирригационный канал. Одни монастыри, как Кьяравалле, придерживались мягких отношений с городами; другие, как Полироне, активнее пытались распространить на них свою власть. Аббатство использовало свое благосостояние для инвестирования в собственные земли (в качестве коммерческих предприятий) и предъявляло права на судоходство по реке По, конфликтуя с другими центрами. Во второй половине XII века Полироне вступил в конфликт с городами и другими монастырями из-за контроля над водными путями ради прибыльной торговли солью в Кьодже на побережье.
В этом средневековом соперничестве за водные ресурсы и ландшафт была одна сложность: различие между личной и корпоративной собственностью. Для церкви такое различие было особенно важно: клирики обычно владели правами на использование рек не как личности, а как организация. Это различие позволяло христианской церкви и ее монастырям копить богатства, продолжая при этом быть нравственными и духовными лидерами. Такая система привела к тому, что церковь и монастыри в итоге подгребли под себя почти треть доступных земель Европы. Но это только укрепило измельчение политического ландшафта. Такое сильное раздробление сделало средневековый мир склонным к агрессивным судебным разбирательствам, что привело к следующему важному шагу в развитии современных водных институтов.
Разбираться с проблемами с водой можно было только на основании какого-то общего набора норм и правил. В конце концов, право собственности на ландшафт и доступ к водным ресурсам было связано с наличием жизнеспособной правовой системы, которая могла бы установить права на землю.
Самой важной системой норм в раннем европейском Средневековье было каноническое право. Усилия Карла Великого по созданию христианской империи вызвали повышенный интерес к каноническим источникам, и епископ Иво Шартрский провел масштабный синтез канонических трудов в своем сборнике 1096 года «Декрет» (Decretum). В этих текстах содержались фрагменты и отголоски римской правовой традиции, но проблема заключалась в том, что каноническое право (во многом в соответствии с указанием Августина) обычно не касалось «общественного», правовых обязательств государства по отношению к обществу. Оно относилось к церкви, предназначаясь для создания основы христианского богословия, а не для практического управления. Вода там практически отсутствовала, несмотря на все общественные проблемы, с нею связанные.
Однако в конце XI века снова вынырнул «Кодекс Юстиниана» (Corpus Iuris Civilis). В последний раз этот свод римского гражданского права упоминался в письме Григория Великого в 603 году. Затем он в основном исчез из источников. После повторного появления он вошел в стандартный курс в недавно появившемся университете в городе Болонья в Северной Италии. Болонский университет стал выдающимся учебным центром, а его основатель Ирнерий был настолько легендарной личностью, что заслужил титул lucerna juris, то есть «фонарь закона».
Работы Ирнерия восстановили целостность римского права в Европе, открыв давно забытую правовую систему, обладавшую ясностью и последовательностью. Поскольку вода играла в средневековой экономике фундаментальную роль, юриспруденции неизбежно приходилось на ней сосредотачиваться. Например, в декабре 1125 года Ирнерий был арбитром по делу болотистого участка недалеко от Мантуи, который лежал между двумя каналами, впадавшими в реку Минчо.
Население близлежащего укрепленного поселения Казале использовало эту территорию из-за рыбы, лесов и сельскохозяйственных угодий. Свою власть над Казале провозгласило аббатство Полироне, но то же самое сделал аббат монастыря Сан-Дзено около Вероны. Для решения вопроса пригласили четверых арбитров (Ирнерий был одним из них), которые решили вопрос в пользу Полироне.