Даже в самый мрачный час мастерство инженеров растущей нации оставалось предметом немалой гордости. 19 ноября 1863 года на церемонии освящения Национального кладбища в Геттисберге (непосредственно перед тем, как Линкольн произнес свою знаменитую Геттисбергскую речь из 272 слов) с длинной речью выступил достопочтенный Эдвард Эверетт, где призвал к единству, несмотря на войну, расколовшую общество. Эверетт говорил об «узах, которые объединяют нас как единый народ». Он щедро использовал риторику Перикла, говоря о системе, именуемой «демократией, потому что мы управляем в интересах большинства, а не только немногих», и о законах, которые дали «равные права для всех». Однако выше всего его красноречие воспарило в вопросе ландшафта, обращаясь к «могучим рекам, которые пересекают границы климата и тем самым облегчают обмен дарами природы и промышленными товарами, в то время как чудодейственная рука инженера сровняла с землей горные стены, разделяющие Восток и Запад».
Когда в 1830-х годах Америку посетил французский политический деятель Алексис де Токвиль, он счел, что модель американской демократии охватит всю Европу. Алексис ошибался. В середине XIX века судьба республиканского проекта в значительной степени балансировала. Никколо Макиавелли предупреждал, что расширение территории и свобода редко идут рука об руку: «Расширение – это яд для республик», и он выглядел провидцем, если учесть, что к 1860-м годам единственная крупная республика современности застряла в разрушительной гражданской войне, которая могла предвещать ее гибель. Однако страна пережила эту катастрофу. Америка была уникальной не только из-за своего революционного происхождения или политической философии. Ее расширению способствовали исключительные размеры, география, демографическая сложность и решимость укротить окружающую среду, поставив ее на службу амбициозному республиканскому проекту.
К концу XIX века Соединенные Штаты зарекомендовали себя как самого радикального архитектора водной географии в человеческой истории. Сочетание институтов, права и обеспеченности природными ресурсами поменяло представления о том, чего можно добиться в сфере водной безопасности, продемонстрировав мечты, которые на протяжении большей части истории человечества казались научной фантастикой.
Закон о мелиорации 1902 года способствовал развитию инфраструктуры для использования водных ресурсов. С этого началось развитие Запада в XX веке. К тому моменту американскому федеративному республиканизму было уже больше ста лет; он пережил Гражданскую войну и вдохновил тысячи либералов и радикалов по всему миру бросить вызов политическими формам, которые считались неизменными. Сложные водные условия Соединенных Штатов просто стали вызовом фронтира и движущейся силой расширяющегося федерального вмешательства.
Крупные американские реки – Миссисипи, Миссури, Колумбия и многие другие, составляющие естественную архитектуру страны, – станут основой для возвышения американской республики как доминирующей экономики XX века.
Глава 11. Мировая водная империя
В то время как Американская и Французская революции закрепили в конституционном языке республиканские принципы, распространение либеральной мысли в политике XVIII и XIX веков, подпитываемое ростом капиталистической экономики, способствовало появлению на международной арене еще одного важного наследия древности. Это сформирует большую часть XIX и XX веков – империя. Хотя современные империи не приобрели черты древних гегемонов, они стали мощной силой в международных отношениях. Во многих отношениях они существуют до сих пор.
Мировую империю, на какой-то момент самую крупную в истории, создали британцы. Ко второй половине XIX века на ее долю приходилась четверть мирового производства. Через сеть своих территорий и колоний британцы распространили по планете свое представление о верховенстве прав личности, либеральной экономике с невмешательством государства и силе рынков. Конечно, в случае необходимости распространение идей обеспечивали британский военный флот и специально созданные компании, армии которых в основном выполняли распоряжения Британии.
Организационная архитектура Британии закрепляла защиту частного предпринимательства и прав собственности в локковском либеральном государстве. Однако самым важным вкладом в историю воды стало определение ландшафтного империализма для современной эпохи, основанного на стремлении к свободе для отдельных британских граждан при игнорировании проблемы определения гражданства для всего населения громадной империи. Британский опыт превратил современную империю в патерналистский институт, управляющее государство, которое стремится не просто извлекать ресурсы из подконтрольных мест, но и распространять идеи об окружающей среде. Британская инженерия создала первую универсальную теорию ландшафта. Но не последнюю.
Жемчужиной империи была Индия. В XVIII веке Британская Ост-Индская компания накопила богатства, эксплуатируя текстильную промышленность Бенгалии и став пионером в развитии частных и сторонних компаний для развития водной инфраструктуры. В 1858 году философ Джон Стюарт Милль, всю жизнь проработавший в Ост-Индской компании, написал обращение к парламенту, которое описывало ее достижения. Гордостью компании стало множество каналов, гидротехнических сооружений и судоходных путей, составлявших ирригационную систему Индии. Милль в основном игнорировал существовавшую ранее водную инфраструктуру, описывая вместо этого «образцовую» деятельность компании: Западный и Восточный каналы Джамны, каналы Ганга, Пенджаба и Синда.
Эти проекты поддерживали колонизацию, которая, по словам Милля, несла универсальные британские блага цивилизации, мира и процветания. Честно говоря, несмотря на похвалы Милля, проекты не всегда были настолько успешны. Например, Компания Мадрасского ирригационного канала должна была построить и обслуживать ирригационные каналы на площади около полумиллиона гектаров, но в основном не преуспела. Предполагалось, что доходы проекта начнут поступать от продажи воды по фиксированной государственной цене, а также будет взиматься плата за другие услуги, включая транспорт. Как оказалось, финансовая инженерия была лучше реальной. Планирование и исполнение подкачали, и расходы значительно превышали бюджет. Кроме того, бизнес базировался на переходе на влагоемкие культуры, например рис. Увы, этого не произошло, потому что подскочили цены на хлопок из-за прекращения поставок из Америки во время Гражданской войны. Стимул переключаться исчез. Проект в итоге пришлось передать государству.
В 1858 году после восстания сипаев[65] власть в Индии перешла от Ост-Индской компании к короне: появилась Британская Индия. Имперская политика в Индии сосредотачивалась на сельском хозяйстве. Большинство капиталовложений направлялось в масштабные общественные проекты, которые могли повысить продуктивность. Основной целью политики была река Инд. Самая серьезная переделка природной системы, которую когда-либо видел мир, создала и поныне крупнейшую в мире непрерывную ирригационную систему.
В преддверии Гражданской войны инвестиции в США потеряли привлекательность, и финансисты обратились к Индии. В 1859 году около Лахора построили Мадхопурскую плотину на реке Рави, и вода стала питать Верхний канал Бари-Доаб, ключевой элемент инфраструктуры бассейна Инда. Это стало началом беспрецедентного строительства. Одна дамба следовала за другой, воду вытесняли во все более крупные каналы, и она оживляла ландшафты Инда. В конце 1860-х сильный голод в Ориссе и Раджпутане дал основания (если не экономический стимул) создать в Британской Индии департамент ирригации и ускорить создание каналов в ландшафте. Инвестиции в водную инфраструктуру Индии взлетели.
Создание ирригационной системы реки Инд стало не просто инженерным достижением. Это стало стимулом и ответом на глубокие сдвиги в экономике империи. Нарушив свои протекционистские традиции XVIII века, с 1860-х годов Британия вела агрессивную политику свободной торговли, заключив ряд двусторонних договоров о снижении акцизов на импорт. Большинство британских договоров содержали оговорку о «стране с режимом наибольшего благоприятствования»; это означало, что для всех подписавших сторон должны были оказаться доступны наилучшие условия договора; это способствовало самым дешевым и эффективным условиям производства. Страна повсюду покупала товары, отвечая за треть мирового импорта.
Британцы догматично верили в силу свободного рынка. Эта вера настолько захватила правящие круги, что самоуверенная страна даже заключила односторонние соглашения о свободной торговле. Односторонняя свободная торговля разрушительно воздействовала на собственное сельское хозяйство Британии. Соединенные Штаты при президенте Улиссе Гранте закончили Гражданскую войну; они снова стали привлекательными для британского капитала и получили выгоду от инвестиций в транспортную инфраструктуру и Гомстед-акт. В отличие от Британии Америка без колебаний использовала протекционистскую политику для поддержки отечественного производства. В начале 1870-х годов американское зерно наводнило британский рынок. Цены рухнули вдвое. Британские фермеры оказались не готовы к конкуренции.
К этому кризису добавились катастрофические погодные условия для британского сельского хозяйства. Страна страдала от непрерывных дождей: 1872 год стал самым дождливым с момента начала регистрации в 1766 году. К декабрю в Англии и Уэльсе выпало более метра осадков. Ливни нанесли ущерб основным зернопроизводящим районам Великобритании. Урожайность снизилась на четверть, а местами вдвое. Пастбища заболотились, что привело к вспышкам болезней домашних животных.
В 1879 году правительство создало Королевскую комиссию по ухудшенному состоянию сельскохозяйственных условий. Она пришла к выводу – несколько фаталистически – что депрессию вызвала «последовательность неблагоприятных сезонов», однако в реальности британское сельское хозяйство было уничтожено не только плохой погодой, но и торговой политикой. В самом деле, сельское хозяйство в Британии не восстановилось до XX века, когда блокады мировых войн вынудили остров вернуться на свою территорию.