В своем окончательном варианте Панамский канал представлял собой необыкновенную интеграцию человеческой инфраструктуры и природы. Однако он не мог работать без надлежащего территориального контроля. Выбор шлюзов, а не прокладки канала на уровне моря означал, что вся система зависела от воды, поставляемой рекой Чагрес. Система вынуждена активно управлять землей далеко за пределами Зоны канала. В значительной степени это зависит от осуществления суверенитета. Создание озера Гатун – самого большого искусственного водоема того времени – потребовало конфисковать земли, которые затоплялись. Неотъемлемой частью инфраструктуры стали леса, окружающие озеро, которые превращали короткие интенсивные тропические дожди в медленный постепенный сток в резервуары.
В своем труде «Международное развитие Китая», написанном в 1920 году, Сунь Ятсен уделил много времени объяснению того, как, на его взгляд, нужно преобразовать реку Янцзы, поставив ее на службу новой Китайской республике. Он включил несколько подробных карт различных участков реки и указания, как их следует изменить. Основой этого сложного проекта, который включал трансформацию эстуария с масштабными мелиоративными работами и прокладывание колоссальных каналов для выравнивания реки, была идея водохранилища, которая в итоге стала плотиной «Три ущелья».
Вдохновленный великими проектами XIX и начала XX века, Сунь Ятсен писал о том, как пробивать скалы и взрывать препятствия. На протяжении всей работы он пытался доказать, что проект будет экономически выгодным, оценивая как расходы, так и потенциальную ценность, которую принесет обеспечиваемая им экономическая деятельность. Свой подробный план он закончил словами: «Такой проект будет прибыльнее, чем Суэцкий или Панамский канал». Появился ориентир для развития.
Для воплощения утопического представления таких масштабов требовался достаточно крупный мощный агент, который мог бы распоряжаться ресурсами и управлять территориями, необходимыми для претворения этого видения в реальность. Неслучайно попытки частного предпринимательства в XIX веке проваливались. Этим агентом стало государство XX века, государство, которое могло сотворить нечто столь же дерзкое, как то, что всего несколько десятилетий назад могли вообразить только мечтатели вроде Чернышевского и Герцля.
Однако привлечение такого государства имело неожиданный эффект. С каждым шагом, который люди предпринимали для контроля над природой и выражения все более великой власти над миром воды, они укрепляли свои связи с нею. Чем навязчивее было вмешательство и чем отчетливее оказывалось его воздействие, тем больше общество запиралось в создаваемой иллюзии контроля. В этом постепенном процессе диалектические отношения между силой человека и силами природы преобразили ландшафт. Панамский канал стал не единственным вкладом в такое преобразование, но одним из крупнейших. Он напоминал об Утопии из рассказа Мора – острове, который искусственно отделили от суши каналом шириной в пятнадцать миль – вымышленным достижением инженерного дела[74].
Девятнадцатое столетие стало вершиной частного предпринимательства, временем концессионных договоров и компаний, естественной эволюцией средневековых принципов и их классического наследия. Однако отныне обрабатывать ландшафт в основном должно было новое сильное государство. Слабые связи между человеческим обществом и водной средой, основанные на приспосабливании первого и изменчивости второй, длившиеся почти 8 000 лет, подошли к концу. Отныне человеческое общество ожидало предсказуемости, стабильности и контроля – как фундаментальных характеристик res publica. Иллюзия, что общество окончательно отделилось от сил природы, требовала, чтобы государство забрало эту силу. Великие проекты установили новый стандарт того, как должен выглядеть водный ландшафт великой страны.
III. Гидравлическое столетие
Глава 13. Подготовка почвы для революции
XIX век привел к тому, что международное сообщество стало сходиться в либеральных подходах, которые проявляли себя в отношении к воде. Например, показательным примером является «конвенционный бассейн» Конго – огромный массив суши, включающий бассейн Конго и тянущийся до Индийского океана, – который определили на Берлинской конференции 1884–1885 годов. Всего за сто лет до того на большей части этой территории не ступала нога европейца. К 1900 году это была зона свободной торговли, на которую распространялись принципы речного судоходства, согласованные в Берлине. Колонизация подразумевает не только европейцев, но и их институты. Наследие Iuris Civilis (римского гражданского права), классического республиканизма и Вестфальского мира распространилось весьма далеко. Например, представление Сунь Ятсена о будущем экономическом развитии и процветании Китая предусматривало весьма специфические отношения между гражданами, государством и ландшафтом.
Когда начались первые десятилетия XX века, та конкретная модель национализма, демократии и социализма, которую предлагал Сунь Ятсен (как и попытки других людей управлять обществом), должна была столкнуться с важным переходным периодом. В начале века доктор Сунь мог лишь интуитивно догадываться об истинном масштабе грядущих изменений. Но, как и все убежденные революционеры, он улавливал ветер перемен, пронесшийся по миру. Он понимал, что такой густонаселенной (и такой бедной) стране, как Китай, либо придется самой определять свое будущее, либо его определит надвигающаяся буря. Пока он путешествовал по миру в первое десятилетие столетия, повсюду вокруг него виднелись признаки беспрецедентных перемен.
В этот момент возникли три тенденции, которые в итоге изменили отношение человечества к планете и воде. Первая – демографическая: стало ясно, что людей будет гораздо больше, чем когда-либо ранее. В течение почти двух тысяч лет население росло со скоростью менее одной пятой процента, постепенно увеличившись с менее 200 миллионов в начале Римской империи до чуть более 600 миллионов человек в начале XVIII века. Затем рост ускорился. Спустя двести лет, в начале XX века, на Земле насчитывалось более полутора миллиардов человек. Всего через несколько десятилетий эти цифры обернутся демографическим взрывом. К 2000 году на планете проживало больше 6 миллиардов человек: за одно столетие население увеличилось вчетверо.
Вторая важная тенденция – промышленная. Капитализм породил огромное неравенство. Полумерой при этом было потребление, повсеместная покупка дешевых продуктов массового производства, которые давали бы каждому доступ к частичке прогресса. Но чтобы удовлетворить потребности массового потребления при таком росте населения, потребление энергии (грубый показатель уровня производства) за столетие выросло в десять раз. Энергия имела значение. В центре энергетической революции (по крайней мере, на ранних стадиях) была вода. Одним из последних подарков XIX века стали технологии гидроэнергетики, позволившие людям использовать реки для производства электроэнергии. Рост гидроэнергетики будет доминировать в истории воды на протяжении большей части XX века.
Третья тенденция – возможно, самая важная в истории воды – политическая. Территориальное национальное государство стало доминирующей политической организацией общества с XVII века, но только в XX оно превратилось также в самое мощное экономическое действующее лицо. Инженерия дала людям беспрецедентную власть над миром природы, поддерживая необычную ультрасовременную идею: технологическое развитие водных ресурсов может стать инструментом создания нации в руках мощного территориального государства. Прокладка водоводов в масштабах, сравнимых с масштабами Панамского канала, требовала огромных финансовых средств, которые на десятилетия оказывались связанными в физической инфраструктуре. Ни один частный инвестор не мог тратить большие деньги на такое время без каких-то явных или неявных государственных гарантий. Эта реальность уже проявилась в обеспечении городов чистой водой: после финансового кризиса конца XIX века единственным способом финансирования систем водоснабжения стали муниципальные облигации.
Способность и стремление правительств финансировать и осуществлять гидравлическую трансформацию ландшафта должны были стать центральной темой XX века, коллективным вложением в будущее res publica, общественное достояние. Методы такого финансирования зависели от формы и цели государства. Когда инвестиции рассматривались как вопрос истинного общественного блага, они пересекались с ростом политических прав граждан. Два десятилетия перед Первой мировой войной характеризуются расширением избирательных прав, более формализованными трудовыми отношениями и нерегулярными намеками на социально ориентированное государство (государство общего благоденствия). Противоречия между суверенным государством, участием людей в коллективном проекте и мобилизацией беспрецедентных общественных ресурсов привели к многочисленным попыткам реализации современного государства – от либеральных и социальных демократий Запада до Советского Союза и фашистских режимов первой половины столетия. У них были различные нити досовременной ДНК. Все они внесли вклад в переосмысление отношений общества с водой.
Первой серьезной тенденцией, менявшей мир, стало неумолимое увеличение числа людей. Демографический рост с самого начала оказывал огромное давление на большинство мировых сельскохозяйственных систем и водных ресурсов. Реагируя, богатые страны прибегли к потенциалу гидротехники для удовлетворения своих политических задач и требований растущего населения. Их энтузиазм усиливал стремление менять ландшафт в масштабах, сравнимых с проектами Суэца и Панамы.
Например, британские инженеры, уверенные в своих силах благодаря индийскому опыту, увлеченно занимались Нилом. Предпочтительной культурой для региона и важнейшим элементом экономики массового потребления был хлопок. Однако эта культура растет летом и нуждается в постоянном поливе, а поэтому разливов Нила уже не хватало. Для хлопка требовалось постоянное орошение. Количество орошаемой земли прямо пропорционально запасу воды. Поэтому в 1902 году британские инженеры решили построить Асуанскую нижнюю дамбу, самую большую каменную плотину в мире