– Умираю! Умираю!!
Когда же чёрт возьмёт тебя, мысленно машинально процитировала Лиза. Он его отнёс на рынок, а деньги проиграл. Или выиграл что-то и свалил. Испугался, что должники будут доставать с новой силой. Загранпаспорт и медкнижка Лизы были на месте. Лиза вытащила из кармана джинсов мятый листок с секретным номером. Так, на всякий случай, наберу, подумала она.
– Алло, – ответил хриплый мужской голос, принадлежавший, скорее всего, Штацкому.
– У вас Андрея случайно нет? – спросила Лиза, в глубине души осознавая, что городит чушь. Но собеседник всерьёз распсиховался.
– Вы откуда взяли этот номер?!
– Это неважно. Вы можете ответить на мой вопрос?
– Это кто?!
– Это его жена.
– Знаете, что?! Я сам ищу этого козла, к вашему сведению! – похоже, Штацкий тоже был пьян. – Он знаете сколько мне проиграл? Я-вам-давайте-не-буду-называть-цифру!!
– Почему же? – тихо спросила Лиза, чувствуя, как холодеют руки. – Назовите. Я не боюсь.
– Я не от хорошей жизни занимаюсь таким делом! У меня семья. А он начинает угрожать моей семье, говорит, если я не перестану требовать, чтоб он заплатил, то эта история попадёт в газеты. Я за свою семью кого угодно порву!
– Почему вы мне это говорите? Если вы такой крутой, идите в Чечню мочить шахидов. Хватит на меня орать. Я денег никому не проигрывала.
– Меня это не волнует! Мне кто-то должен заплатить, по фиг, вы или он. Иначе…
– Что – иначе? Мой труп найдут на дне Преголи?
– Ну, типа того, – буркнул шулер и отключился.
– Умираю! – снова заверещала тётя Вера.
Лиза медленно прошла в её комнату и включила свет.
– Ой, ой, – завопила старуха, – что так шибко включаешь-то?! По глазам бьёт!
– Иначе не получается, – процедила сквозь зубы Лиза.
– Встать, встать не могу, сердце ломит! «Скорую» скорее вызывай!
Старуха съёжилась на краю кровати и выглядела довольно жалкой: волосы торчат в разные стороны, советская ночная рубашка открывает сморщенные плечи. Из открытого шифоньера несло нафталином.
– Вы корвалол пили? – спросила Лиза.
– Дак а что его пить-то? – изумлённо вытаращилась тётя Вера. – Что пьёшь, что не пьёшь. – Она схватилась за сердце. – Совсем я плохая стала. Если врача не вызовешь, к утру уж не будет меня. А где Андрей-то?
– Уехал по делам, – ответила Лиза, набирая 03.
– Что же он уехал, меня не предупредивши?! – гневно заорала бабка. – И куда же он в такое время уехал-то? Вы с ним живёте, как кошка с собакой, вот и уходит он! Ты его довела. Андрей всю-то жизнь был такой положительный!…
– «Скорая», – буркнула девица на том конце провода.
– Вам лишь бы как кошка с собакой вместе жить, – продолжала вопить старуха, – а я хоть умри, хоть что, вы и не посмотрите!
– Сколько лет, семьдесят шесть? – переспросила дежурная. – Понятно. Только у нас все машины заняты, некому выезжать. До утра подождёте?
– Она говорит, что до утра умрёт.
– Женщина, это ваши проблемы! – вякнула дежурная. – У нас в отделении не пятьдесят машин! Мы постараемся чтоб к шести утра кто-то подошёл, но я ничего не гарантирую.
– Вы, суки, там конкретно опизденели, – ласково проговорила Лиза и опустила трубку на рычаг.
– Ты ради квартиры за него и замуж-то вышла, – проявила бабка недюжинную догадливость, – тебе на меня наплевать, я тебя зову-зову, а ты по телефону треплешься. И телевизор, когда я засыпаю, не выключаешь за мной, а ведь я Андрея вынянчила. Я с ним с трёх лет сидела!
У Лизы мелькнула мысль насчёт дурного влияния, которое Андрей испытывал с детских лет, но она промолчала. Вдруг старуха и правда отбросит коньки? Не так-то легко отличить капризы пожилого человека от настоящего пиздеца.
– Как я могу выключить телевизор, если вы дверь изнутри запираете? – машинально спросила она.
– Как же это я запираю?! – душераздирающе заголосила тётя Вера. – Как это я запираю? У меня телевизор выключить-встать сил нет! А ты врёшь, что я дверь запираю!
– Вы запираете её почти каждую ночь, – тихо и отчётливо произнесла Лиза.
– Ой, она смерти моей хочет!! Не доводи меня! Не знаю ничего!
– Выпейте валидол, – сказала Лиза, роясь в тумбочке с лекарствами. Полки были залиты йодом и зелёнкой; у большинства лекарственных банок давно вышел срок годности. На нижней полке валялись заплесневелые напальчники и продранные резиновые перчатки.
– Дак а я не помню, где он, валидол-то! – поделилась информацией тётя Вера. – У меня ж скалирост.
– Как вы не можете выключить телевизор, когда рядом с кроватью лежит пульт управления? – сухо спросила Лиза. Ей было уже на всё плевать. Она понимала, что дошла до точки.
– Дак а что я, знаю, на чего нажимать-то? – полюбопытствовала старуха.
– Но вы же его включаете?
– Вот привязалась-то! Чтобы тётка Вера сдохла, хочет! Ничего, Бог тебя накажет! А меня наградит – за мою доброту и справедливость!
Эта пьеса абсурда продолжалась до семи утра. Лиза успела поспать в кресле минут пятнадцать, но была разбужена старушечьим апокалиптическим ором на тему: «В глазах темнеет, свету конец!» На всякий случай Лиза снова побеспокоила несчастную дежурную, и уже без пятнадцати восемь у подъезда стояла белая машина с соответствующим крестом.
Бабка потребовала носилки, а когда ей отказали, картинно сползла на пол. Когда её с грехом пополам загрузили в машину, Лиза почувствовала себя солдатом, всю ночь охранявшим очень опасного военнопленного.
В кабинет кардиолога бабку пришлось тащить под руки. Невыспавшаяся врачиха, крупная полуседая еврейка средних лет, сделала кардиограмму и, смерив усталым взором результат, сказала:
– Вера Серафимовна, посидите в коридоре.
– Я там умру! – пробормотала тётя Вера, запахивая рваный нестиранный халат, в котором её доставили в поликлинику.
– Вам медсестра сейчас таблетку даст, посидите в коридоре. Я вашей родственнице подробно напишу, чем вас лечить.
– Ой, плохо-то как, – пожаловалась тётя Вера, заподозрив неладное. Ей явно не хотелось оставлять Лизу наедине с врачом.
– У вас возрастные изменения, – сказала врач. Поняв, что спорить бесполезно, старуха под конвоем медсестры поползла в коридор. Лиза обречённо созерцала отделанную янтарём картину на стене. Река, мост, деревья с янтарными листочками. В целом, очень любительская работа. Перспектива не соблюдена.
– У меня свекровь была такая же, – понизив голос, сообщила врач. – Дотянула до девяноста лет. Эти камнеежки всех нас переживут, поколение такое. У бабушки сердце как у сорокалетней.
– Я не могла понять, – сказала Лиза. – Чёрт их знает, этих стариков, когда им плохо, когда что…
– Это симулянтка со стажем. Я с ней уже общалась как-то. С ней всё ясно. Не могу выписать ей направление на лечение. Да ей это и не надо, она просто хочет всем нервы потрепать. Забирайте её домой, и поскорее, ко мне сейчас очередь придёт.
– Извините, – сказала Лиза, – а вот если мы с мужем по обстоятельствам уедем, мы можем её оставить на социальную службу? Она вполне самостоятельная, просто к ней человек будет приходить время от времени. Нам очень надо уехать.
– Это не ко мне, – равнодушно сказала врач, – уводите её, а то опять хай поднимет. Телефон социальной службы в справочнике «Янтарные страницы». Кстати, вы в медкарту вашей родственницы вообще заглядывали? Там везде заключения, что она здорова.
Лиза всерьёз подумала о самоубийстве. Нет, не из-за того, что в компьютере остался весь материал, который она сегодня должна была предоставить на работе, и отредактированный вариант книги редактора, который она тоже должна была сегодня предоставить (там же). Диссертация тоже осталась там, но на дискете был сохранён хотя бы первый вариант, на сорок страниц меньше. Почему Лиза не озаботилась сохранением текстов заранее? Как-то в голову не приходило, что такая фигня может случиться.
Я в этом плане всегда была перестраховщицей, но не истеричкой, постоянно паникующей в стиле «ах, всё пропадёт», а спокойной хладнокровной перестраховщицей, автоматически сохраняющей почти все копии почти всех документов на дискетах и отдельно на дисках. От современной техники можно ждать всего. А от людей можно ждать вынесения твоей техники из твоего жилища в любое время, и к этому надо относиться по-философски. Лиза была другой. Но не в этом было дело, даже не в том, что Андрей унёс оставшиеся деньги. Дело было даже не в кошмарной старухе и не в телефонных угрозах. Просто Лиза почувствовала, что жить дальше нет смысла. После этого она растянулась на кровати и заснула.
Когда она открыла глаза, на экране сотового телефона было пять часов семь минут. Тётя Вера всё ещё храпела за стеной: врачиха велела медсестре вколоть ей димедрол. Благодаря заботе кардиолога Лиза смогла хотя бы немного выспаться. А что толку? Пойти, что ли, в ванную порезать вены – порадовать милую тётушку? Ох, бля…
Лиза прекрасно понимала, что с тем спутником, которого ей подсунуло провидение, ей не провернуть старухин сценарий. Но искать мужика с комплексом заботливого папаши было, во-первых, поздно, а во-вторых, противно.
Она медленно вышла на улицу. Возле газона тусовалась белокурая соседка сверху, которую звали распространённым у поляков именем Наталья.
– Бабушку вашу опять к врачу возили? – дружелюбно осведомилась она. В её тоне чувствовался подвох и скрытое злорадство. Лизе захотелось выплеснуть ей в лицо воду из рядом стоящей лейки, но она сдержалась.
– А что? – ответила она по-еврейски – вопросом на вопрос.
– Помню, как с ней Ирина возилась, – сказала Наталья. – Это Валентина Федосеевича покойного дочка. От первого брака. Уж как она её достала, слов нет.
– Кого?
– Ирину, конечно. Помню, зайдёшь к ним, а старуха сидит, руки сложив, а Ирина туда-сюда носится, как девочка на побегушках, хотя ей уже за сорок было, и у неё высшее образование и своих детей двое. А старуха ей: вымой посуду, позвони сантехнику, почисти рыбу, да побыстрее. И на всё одна причина: «Я не могу». Больная, как же. А Валентин Федосеевич, прости Господи, такой глупый был дед, всему верил. Она так Ирину умотала, что та с инсультом слегла. А бабке хоть бы что. Вы ей врача больше не зовите, она поорёт и успокоится. Нам с мужем, конечно, её ор мешает, но что делать,