Родителям малыша пришлось покинуть кафе, ребенок не хотел успокаиваться.
— Карл умеет расположить к себе с первого взгляда, — произнесла Маша. Пес посмотрел на нее, сглотнул и дальше принялся за еду.
— У него это врожденное, животный магнетизм. В противоположность мне.
Маша восприняла последнюю фразу, как попытку Кирилла пробить почву на предмет симпатии.
— Да вы оба, очаровательные, — она прямо посмотрела в глаза Кириллу. Парень выдержал ее взгляд не больше секунды, после чего смутился.
— Блин, Карл, не думал, что ты станешь мне конкурентом, — Кирилл заглянул под стол.
Мопс вылизывал пустую тарелку, шумно гоняя ее по полу. В кафе вошел Черных, нашел глазами Кирилла и Машу и подошел к их столику.
— Закругляйтесь, мы покидаем аэропорт, — у начальника лаборатории голос был взволнован.
— А куда? — спросила Маша.
— На корабль, на десантный. Они срочно отправляются на Родину и нас возьмут.
— Вы чего-то не договариваете? — Маша хорошо знала своего начальника.
— Надо спешить. Сверху сообщили, что политическая ситуация очень накалилась и нам надо успеть вернуться. Арабы сбили пять гражданских самолетов, причем два израильских, там и так все время тлеет, а теперь и предлога не надо, чтобы полыхнуло. Индийцы сбили китайский самолет, те в ответ затопили какой-то корабль. Ой, чую, ситуация будет только ухудшаться.
— А мы разве влезем все в бронетранспортеры? — спросил Кирилл.
— Из города наняли автобус через консула. Сейчас прибудет.
— Кто платит?
— Кто, кто, страна. Давайте, соберемся в кучу и будем ждать автобус.
— Мы уже закончили, — Маша встала из-за стола.
У ее ног появилась блестящая жиром довольная физиономия мопса. Он внимательно смотрел снизу вверх на Черных. Начальник лаборатории не выдержал его взгляда.
— И вас тоже касается, Карл.
Пес после того, как услышал свое имя, высунул язык и попытался повилять обрубком хвоста. Кирилл взял его на руки и вытер салфеткой мордочку, чтобы пес не испачкал ему одежду. Публика в кафе бросала на них любопытные взгляды.
— А как же эти люди доберутся домой? — Маша сочувственно оглядела публику.
— Без понятия. У них есть свои государства, которым они платят налоги, — ответил Черных.
— Пешком, раз самолеты не пропускают, а корабли скоро завязнут в густой воде. Это будет такой вариант библейского исхода евреев из Египта, — Кирилл произнес это шутливым тоном, хотя ему было совсем не смешно.
— Ужас, — Маша поняла его правильно.
Народ в зале ожидания пытался устроиться на ночлег. Родители сооружали для детей навесы, чтобы оградить от света и шума, а сами пытались уснуть сидя. Раненые, кроме Петрищева, спали. Ученый стонал и приговаривал:
— Столько всего я не успел, не оставил учеников, не передал знания…, вот только жить начал…
— Вам ничего не грозит, рана легкая, — успокоила его врач.
— Это вы специально говорите, чтобы я не волновался, а я уже руки перестаю чувствовать, и голова кружится, как перед смертью, — слабым голосом признался Петрищев.
— Это обезболивающее, оно сильное, наркотик, для быстрого эффекта.
— И голоса, голоса зовут, — Петрищев блаженно прикрыл глаза и замер. Черных испуганно посмотрел на коллегу, затем на врача.
— Что с ним?
— Уснул.
Приготовленные заранее на груди руки ученого расцепились и сползли вниз.
Врач проверила пульс на одной и довольно кивнула.
— С ним все хорошо, ему как раз нужен сон.
— Спасибо вам, доктор, — Черных пожал руку женщине. — Вы учились в России?
— Да, в медакадемии, в Оренбурге.
— Хорошо говорите.
— Спасибо, — врач замялась. — А вы, ученые? Вы же из-за того, что по телевизору показывают?
— Да, из-за этого. Но без оборудования и самолета, мы теперь просто беженцы, — Черных вздохнул.
— Это правда, что вода становится гелем?
— Чистая правда.
— Вы знаете, почему?
— Почти. Не знаем пока, как это остановить.
— И кто-то не хотел, чтобы узнали? — догадалась женщина.
— Да, выходит, что так.
В стеклянные двери аэропорта вошла толпа пассажиров, по виду европейских. Они огляделись и сразу начали рассредотачиваться по местам, которых осталось очень мало. Следом в дверях показались два морских пехотинца, при оружии и с носилками. Они сразу привлекли внимание публики. Военные увидели руководителя миссии и направились к нему.
— Автобус подошел, можете грузиться, — сообщили они.
Народ начал подниматься, помогать раненым. Новоприбывшие пассажиры устремились к свободным местам. Петрищева переложили на носилки. Кирилл и Маша оказались позади всех. Тот самый мальчишка, что играл под столом с Карлом, подал голос, завидев пса. Родители начали его успокаивать.
Сомалийская ночь была противоположностью жаркому дню. Свежий воздух был похож на сентябрьский где-нибудь в средней полосе России. Только с моря приходящие потоки окатывали теплыми влажными порывами. Громко шуршали цикады, и где-то на полосе догорал самолет, распространяя по округе запах гари.
Мест в автобусе, хватило всем. Кирилл сел рядом с Машей, а переноску с Карлом поставили в ноги. Как только автобус тронулся, сразу захотелось спать. Перенесенные за день испытания дали о себе знать внезапно навалившейся усталостью.
— Извини, Маш, я отрубаюсь, — сообщил Кирилл, чувствуя, как последние слова он произнес уже в забытьи.
Маша тоже недолго сопротивлялась сну. За окном была ночь. Впереди автобуса ехал БТР, позади тоже, что успокаивало. Девушка открыла переноску, потрепала мопса, получила в ответ облизывания, пожелала Карлу спокойной ночи и уснула сама.
Глава 4
Руслан Макаров сидел перед дверями военкома с замученным листком повестки. Негодование кипело в нем ко всему, что было касаемо бесцеремонного отношения со стороны государственных органов, начиная с налоговой, пенсионного фонда и вот теперь еще и Министерства обороны. Какие могут быть сборы в его-то сорокалетнем возрасте?
Дверь открылась. Оттуда вышел раскрасневшийся мужчина со злобной физиономией. Руслан потоптался, прежде чем войти. Решительный задор немного притух.
— Следующий! — крикнул из-за дверей майор. Руслан выдохнул и открыл дверь.
— Добрый день! — поприветствовал его военком.
— Добрый, — Макаров положил на край стола повестку. — Я не могу на сборы. Майор вопросительно посмотрел на него.
— Садитесь, — предложил майор жестом.
Макаров сел на скрипучий стул. Ему показалось, на тот же самый, на который он садился двадцать лет назад, перед армией.
— Я, индивидуальный предприниматель, — начал он домашнюю заготовку. — У меня в штате только один человек, это я сам. Понимаете?
Майор кивнул.
— Меня некому подменить, я даже учет не веду за самим собой, чтобы можно было взять продавца. У меня налоги на носу, аренда, которую хочешь-не хочешь, а плати, и вообще, клиенты, которых я потеряю, если буду находиться на сборах. Кредиты, опять же. С банками вообще лучше не шутить. Вообще, я законопослушный гражданин, можете проверить, ни одного замечания, что по налогам, что по кредитам. И теперь представьте, что вся моя законопослушность в мгновение ока перечеркнется вот этой бумажкой? Нет, я не могу.
— Все сказал? — военком уставился на Макарова, чем немного напугал его.
— Этого мало? — удивился Руслан.
— Все ваши проблемы решаемы. Вы приносите нам кредитные договоры, и мы уведомляем банки о перерыве в ваших платежах. Если они не посчитают это достаточным основанием, то я вам гарантирую, что у них будут проблемы. То же со всеми налогами, тут даже приносить ничего не надо. На время сборов вы освобождаетесь от уплаты налогов, причем они не будут копиться. За тот период, что вы были на сборах, вы не обязаны платить ни копейки.
— А аренда? Меня же выставят за дверь?
— И здесь тоже надо принести договор с арендатором. У вас же есть пункт про обстоятельства непреодолимой силы?
— Нннаверное.
— Есть, куда же без него. Так вот, то, что сейчас творится, как раз к ним и относится.
— Вы о чем? — удивился Макаров.
— Ээээ, да ты, я смотрю, совсем со своей работой за новостями не следишь?
— Некогда, честно. Товар с утра принял, расставил, ценники сделал, то-сё — обед. Потом — народ, бла-бла-бла со всеми, уже ночь, десять вечера. Домой приехал, поел, в душ и спать. Можно, конечно, пару бойков в танки сыграть, но это весь мой досуг. А что в мире? — тревожно спросил Макаров.
— Про события в Индийском океане слышал?
— Это, насчет того, что там вода начала густеть?
— Именно.
Макаров растерялся, не зная, как увязать воедино два события, его повестку и загустевание воды в Индийском океане.
— Я не понял, — честно признался он.
— Ну, конечно, по новостям всего не покажут, панику никто сеять не хочет. Скажу тебе прямо, о том, что превращение воды в гель уже затронуло прибрежные территории Индии, Шри-Ланки, подобралось к берегам Саудовской Аравии и Африки. И это может быть еще не самые свежие сведения. Ты представляешь себе, чем это может грозить?
— Засухой? — предположил Макаров.
— Так точно, а так же тем, что люди в этих странах от отчаяния, могут начать миграцию на север. Отсутствие питьевой воды — это самый сильный стимул взяться за оружие. Индия, Африка, вся Юго-Восточная Азия, это больше половины населения планеты, и все они живут под нами. Что если они решат подняться на север, туда, где зима еще не дала воде превратиться в холодец? — майор навис над Макаровым.
— Вы сгущаете краски, мне кажется.
— Может быть, и сгущаю. Я даже уверен, что такого не будет. Обязательно найдется светлая голова, которая решит проблему до того момента, когда будет поздно, но мы должны быть готовы к худшему сценарию.
— Это что, всеобщая мобилизация?
— Почти.
— А почему меня, сорокалетнего? Я уже забыл, с какой стороны к автомату подходить.
— Государство решило поберечь молодой генофонд для восстановления популяции, так сказать, если дойдет до чего-то серьезного.