А за бортом стихия бесновалась все яростнее. Петрищев, неуклюже зацепившись за спинку стула, прильнул к иллюминатору. Сильный ветер срывал воду с поверхности океана и с силой бросал ее в корабль. Сквозь стекло из-за постоянных брызг нельзя было рассмотреть деталей происходящего снаружи. Судно, натужно скрепя корпусом, переваливало через волны. Подъемы и нырки отчетливо чувствовались вестибулярным аппаратом.
Маша начала бледнеть. Она держала самодельный кулек в руках, борясь с тошнотой. Карл прижался к ее ноге и только вращал глазами. Черных монотонно рассказывал бесконечные истории, и его голос на фоне стихии казался одним из ее составляющих. Он заклинал силы природы не останавливаться в своем разрушительном деле. Кирилл прикрыл уши ладонями, не в силах больше слышать этот голос.
С закрытыми ушами он стал чувствовать все, что происходило с судном. Скрежеты, стоны, топот ног передавались по стенам, полу и мебели напрямую в тело. Сильнее всех слышался мерный стук, совпадающий с амплитудами движения корабля. Однократный стук случался, когда судно начинало взбираться на волну и когда начинало двигаться вниз. Кирилл убрал ладони. Стук будто бы прекратился.
— Ты чего? — спросила Маша.
— Да, ничего. Мне кажется, у меня какой-то психоз начался.
— Это может быть из-за низкочастотных звуков, создаваемых ветром и препятствием, которое он обтекает. Их не слышно, но на психику такие частоты действуют крайне негативно.
— Мне почудилось, будто я слышу стук, — Кирилл снова закрыл уши, чтобы проверить себя.
Как только судно пошло под горку, раздался стук.
— Попробуй, может, и ты услышишь?
— Я кулек боюсь из рук выпустить. Каждую секунду жду конфуза.
— Что ты там говоришь про стук? — вмешался Платон.
— Он слышится с закрытыми ушами, — Кирилл прикрыл уши снова.
Платон сделал то же самое. Через несколько секунд он поднял одну бровь и закивал головой.
— Точно, есть стук, будто железка по полу катается.
— Это нормально? — спросила Маша.
— А кто его знает? В прошлый шторм я не думал прикрывать уши, — ответил Кирилл.
Шторм усиливался. Амплитуды движения судна становились все продолжительнее. Во время спуска корабль зачерпывал носом волну, которая с шумом проносилась по палубе и разбивалась о надстройки. На фоне этого грохота стали пробиваться удары, ощущаемые не столько на слух, сколько кожей, через мебель, полы или стены. Удары, как и прежде, совпадали с началом подъема на волну или спуска с нее.
— Мне это не нравится, — сообщил Черных, впервые с начала шторма сказав что-то не оптимистичное. — Я пойду, спрошу у военных.
Он поднялся, но до двери добрался с трудом. Его кидало то на одну стену, то на другую, на глазах коллектива развеивая веру в истории про морского волка. Наконец, ему удалось зацепиться за ручку.
— Сейчас вернусь, — сообщил Черных и скрылся в коридоре.
Послышались его частые шаги, глухой удар и ругательства. Через пять минут ученый вернулся весьма взволнованным.
— Что?
— У них в ангаре БТР сорвало с креплений. Вначале один, он между другими катался туда — сюда, пока не сорвал второй. Сейчас они катаются вдвоем и бьются в борт судна. Представляете, многотонная махина со всего удара бьется в борт и ничего сделать нельзя.
— А БТР может пробить борт? — спросил Кирилл.
— Не знаю, они мне на этот вопрос не ответили.
— Я не думаю, такие очевидные вещи должны быть заложены в конструкцию, — Петрищев больше всего хотел убедить в этом самого себя.
— А такой силы шторм был заложен в конструкцию? — вопросом на вопрос ответил Черных.
— Не пугайте нас, — умоляюще попросила Маша. — И так тошно.
Не пугать было уже поздно. Народ замер, прислушиваясь к глухим ударам. Теперь, когда была известна их природа, они слышались отчетливее. Удары сотрясали не только корпус корабля, но и нервную систему ученых, не рассчитанную на такие психологические нагрузки. Даже Карл рефлекторно дергал ушами в такт ударам.
Кирилл посмотрел на пса и представил, как он будет действовать на случай, если судно пойдет ко дну. Ему хотелось быть рядом с Машей, но и Карла он бросить не мог. У мопса не было спасательного жилета. Без него лупоглазый четвероногий товарищ не продержится и минуты. Кирилл невольно представил отчаянно- напуганного Карла, идущего ко дну.
— Маш…, — Кирилл нагнулся к уху Маши, медитирующей над кульком, — если что пойдет не так, хватай Карла, а я тебя. Ладно?
Маша махнула головой и заметно сдержала рвотный рефлекс, волной пробежавшийся по телу.
— Кирилл, проводи меня в туалет, я больше не могу.
Сказать было проще, чем сделать. Чтобы добраться до двери надо было сделать рывок в определенный момент, когда судно находилось в верхней или нижней точке амплитуды. Позеленевшая девушка с трудом понимала, что от нее требуется, что осложняло задачу. На выручку пришел Платон. Он помог девушке добраться до двери. Карл заволновался, поднялся на ноги и чуть не улетел с дивана. Кто — то из коллег поймал его и попытался успокоить.
— Мы сейчас придем, — пообещал ему Кирилл.
По коридору было идти не намного проще. Гальюн находился по курсу движения корабля, в сторону носа. Надо было успеть закрепиться за короткий промежуток времени, пока судно ныряло вниз, чтобы не вернуться к исходной точке во время подъема. Маша действовала автоматически, под команды Кирилла. Они все-таки добрались до туалета.
— Тебе помочь? — спросил Кирилл.
— Не надо, сама справлюсь.
Едва за Машей закрылась дверь, раздался характерный звук покидающей желудок еды. Кирилл улыбнулся. Он поймал себя на мысли, что ему понравилось заботиться о женщине. Это было так естественно, по-мужски. Где-то глубоко в подсознании у него был комплекс, сформированный прежними не очень удачными отношениями, который не давал ему сократить дистанцию в отношениях с Машей. Теперь, после тяжелой прогулки до туалета, комплекс заметно ослабел.
В коридоре тоже были слышны удары по корпусу корабля, может быть, даже громче, чем в комнате отдыха. Кирилл выглянул в иллюминатор. В его стекло ничего не было видно. Брызги не сходили с него, а за ними было так сумеречно, будто наступил вечер. Вспышки молний выхватывали какие — то неясные силуэты на мгновение, после чего на улице становилось еще темнее.
— Ничего себе хвост урагана, как же в его центре? — наблюдая за природной стихией, спросил сам себя Кирилл.
А там было совсем несладко. Спутники фиксировали огромные скорости ветра, множество смерчей и невероятной высоты волны, заглатывающие на раз суда любого размера. Восточнее, там, где океан был затронут изменениями воды, застрявшие в нем суда просто закатывались тягучими волнами, как мухи в янтарь.
Маша выползла из гальюна на четвереньках.
— Прорычалась? — мягко спросил Кирилл.
— Типа того. Сил не осталось ни капли. Отведешь меня в спальню.
— Конечно.
Они добрались до каюты, в которой ночевали ученые. Маша легла и тяжело выдохнула.
— Я всю жизнь мечтала отправиться в кругосветное плавание, — шепотом произнесла она. — Романтика. Представляешь, какая дура была?
— Перехотелось?
— Лучше застрелиться, чем снова куда плыть, — Маше хватило сил только обозначить улыбку. — Спасибо тебе, Кирилл, что помог мне.
— Да, брось, мне было приятно пригодиться тебе.
— Правда? — Маша взяла руку Кирилла в свою. — Помнишь, ты держал меня за ногу в прошлый шторм, мне было гораздо легче.
— Я и сейчас могу тебя держать, только за Карлом схожу. Он волнуется, наверное.
— Приходите скорее.
— Я мигом.
Шторм продолжился до самого вечера и был всю ночь. Сквозь шум ветра и волн слышался мерный стук бьющихся о борт бронетранспортеров. К этим ударам привыкли настолько, что больше не боялись, считая неотъемлемой частью разбушевавшейся стихии. Маше к утру стало легче, и она нашла сил добраться до комнаты отдыха. Черных к этому времени уже успел узнать у командования корабля оперативную обстановку.
БДК, к счастью, так и находился на границе обширного урагана. Согласно метеорологическим выкладкам судно могло покинуть опасную зону к вечеру.
— Мы ушли достаточно далеко на юг. Температура воды за бортом около семи градусов, и застрять в желе нам больше не грозит. Переживем шторм, и дальше все пойдет как по маслу, — пообещал Черных, в точности повторив слова капитана корабля.
Только повелитель морей Нептун имел на БДК свои планы. Когда весь мир катился в тартарары, древнее божество посчитало незазорным присоединиться к общей вакханалии. РЛС десантного корабля выдала нечеткие сигналы о препятствии прямо по курсу. Сигнал то показывал пятно на экране, то исчезал. Капитан дал указание взять правее. Только гигантские волны вовремя помешали это сделать. Едва корпус начал менять свое положение, становясь к направлению движения волн боком, как тут же получил ощутимый удар и опасный крен.
Из ангара тут же сообщили, что болтающиеся в нем бронетранспортеры в результате удара чуть не сорвали с креплений еще несколько машин. Ситуация быстро превратилась в чрезвычайную. Тормозить было опасно, судно могло потерять управляемость. Оставалось только попытаться обойти препятствие «впритирку». Капитан решил, что впереди судно, поврежденное штормом, и попытался выйти на связь. Никто не ответил. Тогда пустили вверх осветительную ракету, но ее тут же сдуло ветром.
— Не судно это, — решил помощник капитана. — Слишком большое.
Мощный прожектор бил прямо по курсу. Его свет исчезал метрах в двухстах от корабля, в пелене брызг. Локатор показывал препятствие чуть левее и вот оно неожиданно показалось. Это был не корабль. Из воды выступала часть свежего вулканического острова. Черные камни отливали в свете прожектора жуковым блеском.
— Правее, правее, правее, — капитан смотрел одним глазом на ручку управления рулями, а вторым, на камни, захлестываемые волнами.
И тут корабль ударился дном. Все, кто находился на мостике, полетели вперед. Страшный скрежет и вибрация сотрясли корпус корабля. Судно, не торопясь, начало крениться на левый борт.