— Я серьезно. Ты сама не понимаешь, как прекрасна, — он все же смягчает тон и через мгновение зажигает на губах легкую усмешку. — Тебе нужно показать.
— Как?
— А я буду твоим проводником, — он смеется и выводит носом полукруг над моим ухом, а я не понимаю, как у него это получается — беззаботно веселить меня и отвлекать от безумия, что творится вокруг.
И ведь ему удается, я проваливаюсь в нашу удивительную близость с головой, словно кроме ничего и нет, и мы можем провести наедине друг с другом целую вечность. Я прислушиваюсь к его размеренным движениям и закусываю губу со стоном, когда Паша обхватывает мою грудь и раскатывает сосок между пальцами. Он нажимает сильнее, а второй рукой проводит по бедру, помогая мне раскрыться.
Да, так…
— Ты красивая и чертовски сексуальная, — Паша произносит слова с грязноватой ленцой, из-за которой по телу идут мурашки. — И очень отзывчивая… Тебе уже трудно дышать?
— Да.
— Мне тоже, малыш. Особенно, если сделать вот так.
Он переносит пальцы на мой живот, а потом строгой стрелой спускается вниз и обхватывает меня между ног...
Господи, он действительно знает мое тело лучше меня, ему даже не нужны примерки и взгляды в глаза, чтобы понимать, что он может себе позволить. Он просто знает.
Делает.
Изводит и дарит невыносимое наслаждение, поглаживая и постепенно погружая пальцы глубже. Я откидываюсь на его широкую грудь и стараюсь расслабиться, но мне это удается лишь на пару мгновений, потому что Паша делает со мной необъяснимые вещи. Он не знает ни только лишних слов, но и движений, и запускает чистый ток по нервным окончаниям. И пульсация только нарастает, затапливая разум смазанными образами, я вижу то его приоткрытые губы, то налитые мышцы пресса, которые сейчас жестко упираются мне в спину, то проваливаюсь в настоящий момент и схожу с ума от одной мысли, что он погружает свои пальцы так глубоко и тесно…
Так правильно.
— Я… Я сейчас…
— Да, малыш, да.
Его голос посажен и хрипит, и этого достаточно, чтобы я вся сжалась и коротко вскрикнула, когда пульсация дорастает до пронзительного пика и прокатывается по всему телу. Оглушительно и прекрасно.
— Ты знаешь, как успокоить женщину, — счастливо улыбаюсь и целую в висок, развернувшись в его сильных руках. — Я люблю тебя.
— Я почувствовал.
Легонько бью его за наглую остроту и вижу, как он закусывает нижнюю губу. Обаятельный и какой-то мальчишеский жест, один из тех, которые я отчаянно в нем люблю. Хотя Паша весь такой, без изъяна и недостатка. Или я так сильно влюблена, что стоит провалиться в его мужское обаяние с головой, так пути назад нет. Я лежу на его груди и кутаюсь в его руках, и не могу поверить, как спокойно и ровно дышу.
— Это правда? — спрашиваю вполголоса.
— Ты о чем?
— Что я красивая и чертовски сексуальная.
Паша сжимает меня крепче и обводит длинными пальцами резкий изгиб талии. У меня идут мурашки от его тягучего прикосновения, которое сминает мою плоть и ласкает кожу. А внизу живота полыхают отголоски недавнего пронзительного удовольствия, когда он заставил меня дрожать всем телом и ощущать воздух как горячий терпкий поток.
— Ты лучше, малыш. Я просто не умею подбирать слова…
— Умеешь. У меня каждый раз сердце замирает.
Это правда. Всё, что касается Паши, правда. Все, что происходит между нами, как глоток честного чистого кислорода.
— Мы пока будем здесь?
— Да, — Паша кивает и кладет ладонь на мою голову, собирая сбившиеся волосы назад. — Будем ждать звонка.
— Димы?
— Либо его, либо моего человека. Смотря, кто позвонит первым. Если Дима, придется переписать план и забрать тебя из другого места. Если мой друг, то ты уедешь из этой квартиры.
— И когда мы увидимся вновь?
— Увидимся, это главное.
Меня впервые не успокаивает его вкрадчивый и приглушенный тон. Я нервно оглядываюсь и ловлю его ровный взгляд, который тоже ничего не может поделать с моими эмоциями.
— То есть у тебя нет сроков?
— Нет, — честно отвечает Паша. — Но обещаю, что сделаю всё, как можно скорее.
— Что всё? У тебя есть план?
— Давай я сперва увезу тебя…
— Нет, — я упрямо качаю головой и перехватываю его ладонь, которой он хочет подцепить мой подбородок и свести разговор к поцелую. — Я должна знать, Паша, мне нужно. Ты не можешь скрывать от меня… Ты предлагаешь мне уехать, а самому остаться здесь, с ним, и при этом не хочешь рассказать мне детали. Нет, так нельзя, я с ума сойду…
— Я расскажу тебе, когда ты уедешь, — он почти что говорит по слогам. — Я позвоню или тебе передадут. С тобой будет двое мужчин, проверенные ребята, я им доверяю, как себе.
— Ты уходишь от темы.
— Оленька, милая, ты сама только что говорила, что тебе страшно спать рядом с Димой. Потому что боишься произнести мое имя во сне. Зачем тебе еще мой план? Чтобы бояться и за него? Ведь он почти довел тебя в клубе и мог бы доломать.
— Да, — я закрываю лицо ладонями и не знаю, что делать с его бетонной правотой.
Глухая стенка, об которую все равно хочется разбить руки.
— Тебе не стоит знать подробности. Ты сама это прекрасно понимаешь.
Я молчу и постепенно вновь переключаюсь на его мягкие прикосновение. Паша доубеждает меня лаской и тугими объятиями, давая прочувствовать каждый мускул своего тренированного массивного тела. Он словно хочет напомнить мне, что он по-настоящему сильный и закаленный. В каком-то смысле он сам по себе оружие. Летальное и пристрелянное.
— Мне трудно представить тебя в форме, — неожиданно для себя признаюсь ему и ловлю его удивленный взгляд.
— Почему?
— Не знаю, как объяснить… С одной стороны, ты спокойный, сдержанный, — мне на ум сразу же приходит слово “офицер”, — и видно, что ты можешь постоять за себя. Но с другой, мне всегда казалось, люди из силовых структур грубее и резче. Как профессиональная деформация.
— Я вовремя ушел. И потом, кому мне грубить в этой спальне? — Паша усмехается и обводит ладонью просторную комнату. — Мм? Знаешь, есть хорошая поговорка.
— Солдат ребенка не обидит? Так я ребенок для тебя? — я наигранно возмущаюсь и толкаю его плечом в грудь.
— Ты мой малыш, это не секрет.
Я сижу в его теплых руках еще с полчаса, ни о чем не думая и не произнося слов. Просто чувствую его присутствие и пытаюсь запомнить каждую минуту сладкого затишья, а потом отгоняя мысли, что его не будет рядом какое-то время.
Какое-то.
У меня даже нет сроков. Но есть его обещание. Так что мне еще нужно?
Паша подает мне одежду, и я одеваюсь. Самое трудное — вернуть на себя порванную Димой юбку. И не вспоминать, как он это делал и как болезненно улыбался, наблюдая, как меня выкручивает наизнанку.
— Здесь нет других вещей. Дима вывез их в прошлый раз… Не знаю, что на него нашло.
— Он ублюдок. Других причин не надо.
— Да, ты прав.
— Но ты так не думаешь, — Паша встает с кровати и неожиданно опускается на колени передо мной.
Он подцепляет пальцами порванный край и срывает торчащие нитки, чтобы разрыв не так сильно бросался в глаза.
— Ты как раз ищешь другие причины его ужасных поступков, — добавляет он. — И в себе тоже. Ты назвала гнусность, которую хотел с тобой сделать другой ублюдок, изменой. Ты сама заметила?
— Нет, — я потерянно качаю головой и с трудом помню, какие именно слова произносила в ванной. — У меня не было сил подбирать слова.
— Да, поэтому ты говорила, как думаешь. Дима уже вбил это дерьмо в тебя. Ты веришь, что заслужила или спровоцировала… или еще что-то. Подспудно ты думаешь именно так. Ты согласилась с его правдой, чтобы выжить рядом с ним.
Паша проводит широкой ладонью по юбке, приглаживая ткань, и поднимается, надвигаясь надо мной всей высотой своего роста.
— Оля, ты ни в чем не виновата. Он поехавший ублюдок и он издевается над тобой на правах сильного. Дело лишь в этом.
Глава 18
ПАВЕЛ
Я сжимаю сотовый до хруста, не зная, как еще подогнать сообщение. Мне нужна отмашка, что всё готово и Ольгу можно вывозить. Но я проклят и сообщение приходит от Арса, охранника Димы, который пишет, что босс едет к нам.
Я нервным рывком закидываю телефон в нагрудный карман и не знаю, как сказать Ольге об этом. Она только успокоилась, пошла на кухню и решила приготовить завтрак, чтобы занять руки и мысли заодно. Я иду к ней и вижу, как она отмеряет нужный объем воды в мерном стаканчике.
— Тут толком нет продуктов, — признается она, заметив мой внимательный взгляд. — Но я нашла кекс из пакета. То, что нужно, для хозяйки вроде меня. Я совсем разучилась готовить, Дима не ест дома…
Ольга вдруг осекается и я готов спорить, что прочитывает то проклятое сообщение по моим глазам.
— Он, да? Когда?
— Минут через пятнадцать.
Она кивает и на рефлексах тянется к духовке. Выключает ее, будто ничего важнее нет, и возвращается к столешнице, с которой начинает медленно и методично убирать посуду. А я замечаю, как с каждой секундой шалеют ее движения — начинают подрагивать пальцы и появляются коматозные паузы. Она подвисает на мгновение, но вновь возвращается к тарелкам и приборам. Упрямо, механически.
Я подхожу к ней вовремя и успеваю поймать нечаянно оброненный стакан. Он просто-напросто выскользнул из ее рук и полетел вниз.
— Мы выдержим, — я ставлю стакан на столешницу и приобнимаю ее за талию. — Последний раз, малыш. Он приедет и уедет, а потом всё пойдет, как я задумал.
— Он может увезти меня с собой. В нем что-то проснулось, я и раньше почувствовала, но в клубе особенно ярко… Дима действительно понял, что у меня появился другой. Господи, Паша, он знает меня лучше чем я сама, он видит меня насквозь.
— Глупости. Все параноики иногда попадают в цель.
— Нет, это другое. Он чует и поэтому не оставляет меня. Сколько прошло времени? Сколько он продержался? Он не оставит меня, пока не докопается до правды.