Пробовала общаться с папой — но он полагает, что мы находимся в цирке, а я сижу не на том месте, которое соответствует купленному билету, — следовательно, сошла с ума, потому он не видит смысла со мной разговаривать.
Вконец отупела. У меня нет личного времени.
Он как ребенок — то и дело зовет. Пить. Есть. Перевернуть подушку. Зажечь свет. Погасить свет. Найти конец цепной реакции. Подключить к гринвичскому времени. Разоблачить водителей горных троллейбусов.
— Лариса! Скорее, скорее сюда!
— Что случилось?
— Не знаю… Забыл.
Время искрошено в лапшу. Дискретно, а не линейно.
Ему страшно, понимаю. Но мне тоже — невозможность хоть на чем-то сосредоточиться, хоть одну мысль додумать до конца! Почитать. Прийти в себя. Внутренне помолчать. Хватаю воздух, как рыба.
И постоянный недосып.
Мозги, видимо, сопротивляются постепенному удушению — поэтому в них кристаллизуется спасительная идея. Надо бы уговорить Аню побыть летом с отцом на даче! А я буду к ним по выходным приезжать. Дианочка вполне одобряет — свежий воздух может его укрепить.
Деньги предлагаю приличные — больше моей зарплаты. Она соглашается на удивление легко, ее отсутствие удобств не пугает.
— Аня, но там только электроплитка, и то слабая…
— А я и на костре могу!
Смеется. Ей нравится, что не в городе, а на воздухе. Она цветы любит. И помидоры собирается выращивать. Но для этого надо уйти из грабительской фирмы и отказаться от других подопечных. Хотя начальник на красном «ниссане» ни за что не отпустит. Но она что-нибудь придумает.
— Он хотел меня старший сделать — как диспетчер. Быстро думаю, сказал. А я не хочу, я лучше с больным. А телевизор там есть?
— Телевизора нет.
— Без телевизора не согласен!
После ее ухода обнаруживаю на столе книжку.
Могла бы и заранее угадать, что привлекает киргизских девушек. Истории провинциалок, приехавших ловить столичную удачу, — немного цинизма, немного секса, много агрессии и налет гламура. Униженные, но умные, сцепив зубы, идут по трупам обидчиков к заветным миллионам.
Смешно, но на последней странице ее рукой — цифры, цифры, столбики цифр. Деньги считает?
Что до книг, так по мне лучшая на эту тему — «Королева Юга» Переса-Реверте. Мексиканская барышня, потеряв бойфренда в наркоразборках, бежит от наемных убийц и, закалившись в испытаниях и унижениях, становится главой синдиката наркоторговцев на юге Испании. Ум, пассионарность, страсть — и деньги, деньги, деньги. Ответ женщины жестокому миру. Понятно, что криминал — но зато какой характер!
Мысленно называю Аню «королевой юга».
Коня на скаку остановит…
Наблюдаю ее на даче. Еще больше потрясена энергетикой невозмутимой азиатки. Удивительно, но на природе, вне городских стен, она вдруг никакая не Аня — только Алтынай.
Говорит, муж за нее платил калым — тридцать баранов и две с половиной тысячи долларов. Ее витальностьзаразительна. Папа порозовел и даже пытается шутить. Она одинаково ловко и весело топит печку, стирает стариковские кальсоны и поливает клумбы. Обнаружила старый велосипед и летает с использованными памперсами в сторону дальней помойки.
Но и это не все — оказывается, у девушки еще и с техникой все в порядке! Телевизор-то мне сын по такому случаю отдал, но к нему нужна антенна. У нас TV плохо ловится, соседи ставят навороченные тарелки — она же небрежно присобачила к телеящику шнур от мобильника и наслаждается отличным изображением.
— Анечка, как вы догадались?
— Не знаю… Догадался как-то. Ну, просто подумал, что так работает.
Зато, к великому моему удивлению, дитя гор и степей спит с кухонным ножом под подушкой. Смертельно боится бродящих в окрестностях таджиков — считает их нецивилизованными головорезами. Эти межнациональные тонкости мне непонятны. Кажется, таджики — вполне милые люди, в позапрошлом году хозблок мне построили. Правда, местами он уже разваливается, но зато какие вежливые.
— Эээ, это вы про них ничего не знаете! Они совсем разбойники!
— А с узбеками у вас как?
— Нормально. Но они не такой, как мы. Наш язык резкий, грубый, у них нежный. И женщины у них красивый. У нас в Оше много узбеков. Мой родственник на узбечке женат — красавица, как картинка, но есть какой-то непонятный колдовство — уж так он ее слушается!
Папенька, по Анечкиному мнению, еще молод. Вот ее стодевятилетнего дедушку сажают на коня (сам уже не может), и он три часа по горам скачет, стада объезжает — у него там собственное джайлоо.
— Аня, — спрашиваю, — а вы на коне… тоже?
— А как же, с три года. Но больше машину люблю. Меня отец учил — по степи пустые бутылки расставлял, а я между ними ездил. Вы быстро идите на курсы! Как без машины? С таким сумкам таскать в вашем возрасте! Красивый женщина должен машину иметь! Если нет денег, сначала можно подержанный «жигуль», а потом уж… Я вот тоже с «восьмерки» начинал! Когда захотеть, оно само придет…
В общем, сейчас у нее белый «мерседес»!
— …!
— Вы не удивляйтесь. У нас в Киргизии машина дешевый.
С чтением за этот год что-то произошло. Пропал интерес к тому, что не про меня. А что теперь про меня? Почти ничего. Что сейчас в фокусе литературы? В основном, терзания умных и недооцененных молодых людей, их неврозы и комплексы, естественные для мира, где никто никого не любит. А покажите мне героинь пенсионного возраста! Да еще с лежачими стариками! Как они решают экзистенциальные проблемы? Как не превращаются в слезливых амеб? Нет, про старушек особо гуманные авторы иногда пишут — но несчастных и убогих. А моя героиня где?
Анечке легче найти себе чтиво — оскорбленная девушка размахивает пистолетом, а коварный старикашка-миллионер ползает на коленях, вымаливая прощение и суля половину состояния.
Купила розу — плетистую, с огромными цветами, кремово-розовыми, и обалденным запахом. О! Шелк! Бархат! Амбре! Все хорошо, но я вообще-то туфли шла покупать, а не розы.
Позвонил Петька — вдруг обломилась какая-то премия, и он не знал, куда ее девать.Продегустировали в ресторанчике невероятно прекрасную пищу под названием «каре ягненка».
Соседка приехала из Питера — весь этаж пропах корюшкой. Мне тоже принесла корюшки, но после ягненка — ик! — в меня уже ничего не влезало — ик! Завтра вот пожалею, точно.
Нашла в шкафу французские духи «Любовь в Париже» — коллеги на юбилей дарили. Распечатала.
Позвонила на дачку — Аня рапортует, что больной хорошо ел и бодро себя чувствовал. Можно расслабиться.
Короче — начиталась книжек, налопалась барашка с красным вином, розы дышат амброзией на балконе, а я брызгаюсь в комнате «Любовью в Париже». Это все май, правда. И свобода.
Ночью мне снятся горы.
О, розы, розы!
Папе исполнилось восемьдесят семь. Фотографировать не решилась, ибо вид неутешительный. Мы просто отмечали событие — с пивом под кустом сирени. Именинника выкатили на крыльцо, но сегодня он не в форме — голова падает, изо рта ниточка слюны. Аня подвязала ему слюнявчик. Красавицу нашу восточную тоже не решаюсь фотографировать, но по другой причине — блеск стоматологии затмевает солнце! Обычай такой — дедушка золото подарил, отказаться нельзя. Я ее уговариваю вернуть белозубость — на японку будет похожа. Нет, говорит, родственники не поймут.
Клан Черной Козы
Истории из киргизской жизни — естественно, в стилистике сериалов, но если отбросить скорлупки — ядрышки те еще! Ощущение — как от Фенимора Купера, только вместо индейцев — клан Черной Козы, управляемый вышеупомянутым дедушкой. Почтенный аксакал девушку Алтынай назначил своей преемницей, тем самым пренебрег наличием в семье множества лиц мужеского полу, поскольку те запятнали свое честное родовое имя кто связями с наркомафией, кто отсидкой, кто еще чем.
Теперь понятно, почему телефон трезвонит каждые полчаса — родственники то и дело докладывают, кто женился, кто родился, кому муж подбил глаз, у кого стройка, кто машину раздолбал, у кого дочь-отроковица потерялась. Алтынай разруливает — родственники мигом скидываются на машину и на свадьбу, отроковица отыскивается (под забором, но живая — теперь проблема после такого позора ее пристроить замуж!), побитую жену на несколько дней прячут у сестры… Словом, клан Черной Козы живет бурной жизнью под чутким руководством честной девушки Алтынай.
— Я так устал… — жалуется она, делая очередной укол. — Не женский это тяжесть — решать дела племени!
Показывает фотографию — бабушка и двое внуков, это Анины мама и дети. Детьми она откровенно гордится — девочка играет на чем-то национальном, даже вместе с фольклорным ансамблем на зарубежные гастроли выезжала. А у мальчика — футбол и шахматы. Футбол Аня считает отчасти своим достижением — сына с врожденным вывихом возила оперировать в Турцию.
— Почему в Турцию?
— У нас такой операций не делают. Люди сказали — в Турции могут. Я взяла его и поехала. Теперь футболист!
— А вот один раз я выручил родственника из армии. Ему там плохо было, сначала звонил, жаловался, потом совсем пропал. Я поехал искать, спасать. Нашел в хлеву, он за овцами ухаживал. Худой, голодный. Как раб какой-то! Я так раскричался, снял на мобильник, начальнику пригрозил — засужу!
— И чем кончилось?
— Комиссовали.
А больше всего она любит убегать ото всех на киргизско-китайскую границу, куда добраться можно только на коне, где не работает мобильник, стоят горы до небес и дедушка пасет… как это… корова такой, снежный?
— Як?
— Ну да, як! — и опять сияет золотом.
— У нас в горы возле Оша прекрасный цветок растет, зовут Айгуль. Значит — лунный цветок. Больше нигде не растет. Кто видит — не может забыть. Он такой… мрачный даже… утром красный, днем фиолетовый, вечером черный. Один раз приехал жена швейцарского посла, и так полюбил тот цветок, что хотел дочку назвать!
— Назвала?
— Муж не разрешил. Зачем в Швейцарии Айгуль?
— Аня, до чего мне ваши тянь-шаньские ели понравились! Как стрелы — тонкие, острые, легкие — не скажешь, что огромные. Иногда просто акценты на склонах, а иногда весь водораздел топорщится, как пила.