- Ничего, с нашей помощью найдешь, - успокоил его майор. - У нас есть квалифицированные специалисты. Следователями называются. Сейчас поедем в райотдел, там ты все им подробно расскажешь... Главное, подробно, все до мелочей. Кстати, - майор наклонился к нему, - может скажешь, на кого работаешь?
- С чего вы решили, что я такой несамостоятельный?
- А с того, что такую прорву пустых бутылочек ты бы и за год не собрал. Про пробки и этикетки даже не говорю. Тут бригада снабженцев нужна, чтоб в таких количествах все это добыть. Ладно, поехали. Посидишь в клоповнике, станешь разговорчивей.
В КЛОПОВНИКЕ
Клоповник оказался гораздо хуже, чем Олег себе представлял. Бетонный каземат в подвале с крошечным оконцем под потолком. Лампочка, которая горит всегда, как солнце в космосе. Из мебели только толстая труба с горячей водой вдоль стены. Такая горячая, что сидеть на ней Олег смог, только подложив под зад свернутую куртку. Зато тепло. В общем-то, можно было бы потерпеть, если б не запах. Точнее, жуткая вонь, въевшаяся во все бетонные поры стен и пола. Коровья ферма вспоминалась как благоуханный оазис. Невозможно поверить, что в камере содержались люди, а не, допустим, хорьки, страдающие к тому же поносом и недержанием мочи.
Олег был уверен, что непременно задохнется в этом вонючем склепе. Дышать старался через рот. Так меньше чувствуются запахи, чем когда дышишь носом. Он боялся, что его стошнит, и тогда совсем уж невтерпеж будет сидеть. Про него будто забыли. Он рассчитывал, что сразу начнут допрашивать, заведут уголовное дело, но никто не торопился им заняться. Часы забрали вместе со всем содержимым карманов и брючным ремнем. Из-за невозможности понять, который час, время тянулось особенно мучительно долго.
В сухих бетонных стенах страшно хотелось пить. Олег постучал в окованную железом дверь и попросил милицейского сержанта, приоткрывшего маленькое оконце, дать воды. Но тот крепко обложил Олега матом и захлопнул крышку. А вот есть совсем не хотелось. Сама мысль о еде вызывала спазмы желудка. Но постепенно, видно, привык, принюхался, тошнотворный запах перестал быть такми назойливым, как в первые минуты пребывания в камере. И Олег, растерянный и поникший, немного освоился со своим положением узника. Принял его как данность. Он не стал оплакивать свою загубленную жизнь, а постарался собраться с мыслями.
Что ему грозило за фабрикацию шампанского, он не знал. Подозревал, что ничего особенного. Не те масштабы. И чем больше думал на эту тему, тем больше успокаивался. Заложив руки за спину, Олег прогуливался по камере от двери к трубе и обратно. Пять шагов в одну сторону, поворот и снова пять шагов. Он задавал себе вопросы, которые, как ему казалось, обязательно должен задать следователь, и сочинял подходящие ответы.
Загрохотал замок. В камеру втолкнули парнишку лет семнадцати, щуплого, напуганного и шмыгающего носом. Был он в не по сезону легкой болоньевой курточке, затрапезном свитере с оттянутым воротом, широких мятых брюках и ободранных зимних сапогах. Парнишка мокрой ладонью трогал лицо, тоже мокрое. Под глазом у него густел синяк, а на лбу краснела свежая ссадина. Похоже, его основательно отделали, сводили умыться, а теперь отправили в камеру подумать.
- Дайте воды попить! - крикнул Олег в приоткрытую дверь.
Дверь захлопнулась, лязгнул запор. Никто ему не ответил. Только парнишка, присевший на карточки возле стены, поглядел тоскливо исподлобья, наморщив лоб, и спросил:
- Курить есть?
Олег отрицательно помотал головой. Парнишка скуксился, повел головой, словно у него болела шея, скорчился на корточках. Наверное, ему было очень плохо.
- Здорово тебя отходили, - посочувствовал Олег. Ему хотелось завязать разговор. Слишком долго он пробыл наедине с собственными безрадостными мыслями.
- Блин.., - простонал парнишка, - раскумариться бы... Такой лом...
Он повалился боком на цементный пол, развернулся в полный рост, перекатился медленно с живота на спину, прогибаясь. Потом повторил то же самое в обратном направлении. Олег удивленно смотрел на парнишку. Он даже подумал, что у парня эпилептический припадок. Но уж слишком тот замедленно проделывал все движения, да ещё матерился при этом сквозь зубы, очень тихо, но вполне осмысленно.
ДОПРОС
И тут снова забренчали запоры, запищали шарниры, открылась дверь.
- Морозов, выходи. Руки сразу за спину.
Повели. Один сержант впереди, второй сзади. Олег сразу преисполнился чувством собственной значимости. На втором этаже кабинет следователя. Точнее, следователей. Три письменных стола, четыре пишущих машинки - две на шкафу, одна под столом с торчащими вверх сцепленными рычагами, четвертая на подоконнике под чехлом. Шкаф из тех, что больше воспринимается как дрова, а не как мебель. Да и столы не лучше. Целых три сейфа. На одном стоит телевизор, показывает черно-белый хоккей без звука, с одним треском. На другом сейфе гипсовый бюст Ленина в милицейской фуражке, на щеках сочные оттиски губной помады. На третьем сейфе - тусклый графин с водой, термос, банки, стаканы. Олег как воду увидел, так и остановился, словно зачарованный. На людей в кабинете и внимания не обратил.
- Вот сюда садитесь, - обратился к нему кто дружеским голосом.
Олег нехотя оторвал взгляд от графина. Сидевший за столом молодой человек в сером костюме и голубой рубашке без галстука смотрел на него едва ли не влюбленно.
- Можно водички, - прошелестел Олег пересохшими губами и осторожно присел на казенный стул.
Стул взвизгнул и потом нервно скрипел при каждом движении Олега. Молодой человек, на глазок ему было не больше двадцати пяти, поднялся и налил стакан воды. Олег медленными мелкими глотками осушил его, прислушиваясь к происходящему в комнате. За его спиной у другого письменного стола сидели двое и происходил разговор. Молодой мужской голос задавал вопросы, а ответы звучали густо и с бронхитной хрипотцой.
- Так, значит вы услышали крик и вышли из гаража?
- Не, я уже запирал гараж. Ну, крик услышал и повернулся. Этот бежит прямо на меня, а баба, ну, женщина, кричит: "Шапка у него, шапка!" Я его за куртку схватил, шапка и выпала. Ну, я - хлесть, он упал. Тут сосед тоже вышел, ну, из гаража. Попинали малехо. Эта подошла, баба, ну, женщина с девочкой.
- Так, погодите. Значит, подошла потерпевшая. Что она сказала?
- Ну, она это... Говорит, вела дочку из детского сада, а это, ну, как его...
- Штальман, - подсказал молодой.
- Штальман этот, ну, ударил девочку в лицо, а с бабы, ну, с женщины, шапку сорвал и побежал в гаражи. У той кровь из носа, плачет. А той, женщине, ну, бабе, то ли ребенка успокаивать, то ли самой орать. Ну, крикнула. Я если б сразу знал, что он ребенка ударил, запинал бы вообще. Ну, схватил ты шапку, а ребенка-то за что? Тварь...
- Так, вот насчет попинал и прочего такого. Про это лучше не надо. Дернул за куртку, он сам упал, стукнулся, туда-сюда. Понятно, в общем... А то у нас в крайпрокуратуре тоже есть какой-то Штальман. Ну его от греха...
Олег сидел, прислушивался и терпеливо ждал пока его следователь (а он был уверен, что парнишка в сером костюме следователь и есть) приступит к допросу. Тот не торопился. Перекладывал какие-то бумажки, потом долго скептически разглядывал на свет перо авторучки, снимал с него невидимые пушинки и пробовал на газете. Наконец, решил, что перо пишет нормально, положил перед собой пачку бланков и начал заполнять верхний, суфлируя сам себе под нос - число, месяц, свою должность и прочее. Олег тем временем слушал диалог за спиной.
- Видно же, что наркоман со стажем. Специально и бьет ребенка, чтоб мать за ним не побежала. Какой из него бегун? На героине сидит, вон, как его ломает. Такие и шапкодерят, чтоб дозу купить. Утром волна идет, а вторая вечером. Два укола в день, норма.
- А летом как?
- Летом цепочки золотые с шей рвут, сумочки выхватывают. В тех же самых местах, между прочим.
Но тут следователь закончил заполнять необходимые графы и приступил к делу.
- Дежурный следователь Тихомиров Виктор Григорьевич, - представился он. - Приступим?
Олег хотел было сказать, что нет, не приступим, так разойдемся, но решил не обострять отношения, а потому просто кивнул.
- Фамилия, имя, отчество? - приступил Тихомиров.
История, которую приготовил Олег, выглядела складно, хотя, может, и не очень убедительно. Следователь по долгу службы её записал полностью.
Значит, однажды гражданин Морозов был в очень стесненных обстоятельствах. Он развелся с женой и уволился с работы в связи с банкротством предприятия. Денег у него не было, жилья тоже, он шлялся по рынку и искал, где бы подработать на кусок хлеба. Какой-то толстый грузин, назвавшийся Вахтангом Бабаяном или Бабаани, он точно не расслышал, спросил, что Морозов может делать? Тот ответил, что работал мастером на молокозаводе, разливал молоко и фасовал сметану. Это хорошо, сказал грузин, ему как раз был нужен такой человек. Он привез Олега, то есть гражданина Морозова, в сарай на окраине, где находились, бутылки, пробки, этикетки, двести блоков-упаковок "спрайта", бочка спирта и пять таджиков. Из всего этого надо было делать шампанское. Грузин обещал привозить еду, а после Нового года заплатить денег. Но только они освоили выпуск продукции, приехала милиция и нарушила все планы.
- А я вот тут позвонил вашей бывшей жене, - сказал следователь, - так она утверждает, что на вас пробы ставить негде. И ни одному вашему слову верить нельзя.
- О бывших мужьях - или плохо, или ничего, - меланхолично пожал плечами Олег.
- Зато ваша нынешняя подруга утверждает, что вы ангел небесный.
- Что ещё за подруга? - удивился Олег.
- Носова Любовь Павловна. Неужели забыли? - Следователь усмехнулся и тряхнул головой, словно отгонял видение. - Она тут всех достала. Требовала немедленно вас освободить. Рассказала, между прочим, трогательную историю про то, как вы её выкупили из какого-то притона. Говорит, что отдали все деньги, накопленные на покупку квартиры. Был такой случай?