Митяй с почтением наблюдал за слаженной работой комендоров. Большая часть команды собралась в носовой части, в рубке оставались командир «Камбалы» лейтенант Аквилонов, кавторанг Белкин и мичман Тучков. В подлодке соблюдался режим полного молчания, поэтому их голоса были хорошо слышны в носовой части.
– До расчетного времени подхода эскадры двадцать минут, – произнес Белкин. – Погода ухудшилась, нашей атаки никто не ожидает. Отлично!
– Погружаемся? – спросил Аквилонов.
– Да, – ответил Белкин.
Аквилонов отдал команду. Несколько матросов принялись крутить маховики, сразу зашумела вода, наполняя цистерны. Спустя несколько минут качка заметно уменьшилась, подлодка полупогрузилась.
– Николай Михайлович, – раздался озабоченный голос Аквилонова, – перископ заливает, я ничего не вижу.
– Позвольте взглянуть.
Спустя несколько минут Аквилонов предложил:
– Разрешите руководить атакой с мостика? Трубку переговорного устройства временно протянем через вентиляционную трубу.
– Отлично, Михаил Михайлович! Выполняйте!
– Есть выполнять!
– Спасательный жилет не забудьте, не ровен час, смоет.
– Есть не забыть!
Спустя несколько минут в подлодку ворвался холодный сырой воздух, шум волн и свист ветра: Аквилонов открыл люк и выбрался на мостик.
– Молодец лейтенант! – одобрил Фрол. – Болеет за службу.
Люк с лязгом захлопнулся, и подлодку снова заполнила напряженная тишина полной боевой готовности.
– Как вы там, Михаил Михайлович? – спросил Белкин.
Искаженный переговорным устройством, раздался голос Аквилонова:
– Холодно и мокро, зато видимость хорошая.
– Десять минут до подхода эскадры, – напомнил Белкин.
– Да, вижу дымы.
– Выдвигаемся на рубеж атаки, малый ход.
Эскадра шла двенадцатиузловым ходом в кильватерном строю: головной – «Пантелеймон», в кабельтове от него «Ростислав», следом – «Три Святителя» и концевой – «Память Меркурия». На кораблях были предупреждены о предстоящей атаке, но считали ее невозможной в таких погодных условиях. В 23:26 в двух с половиной кабельтова слева по носу с «Пантелеймона» заметили белую вспышку, которую приняли за огни рыбацкой лодки. Никто не предположил, что это сигнал атаки подводной лодки.
– «Пантелеймон» следует дальше по Инкерманскому входному створу, – доложил Аквилонов. – Я дал несколько вспышек, но, видимо, из-за плохой погоды нас просто не заметили.
– Подходим ближе и атакуем «Ростислав», – ответил Белкин.
– Полный вперед, – скомандовал по переговорному устройству Аквилонов.
Корпус «Камбалы» задрожал, винт принялся рассекать воду на максимальных оборотах, и лодка двинулась навстречу цели.
– Ну, наша работа выполнена, – оглаживая усы, произнес Фрол. – Теперь все зависит от лейтенанта. Он сигнал подает, ему и виднее, удалась атака или нет.
– Право руля! – резанул уши истошный вопль Аквилонова. – Ради Бога, право руля!
Фрол изумленно поглядел на Митяя и перевел взгляд в сторону рубки. Митяй тоже повернулся в том направлении и тут же полетел на пол от сильнейшего удара. Подняв голову, он с изумлением увидел, как прямо перед ними сквозь борт лодки, окруженный пузырящейся волной, проходит что-то черное, похожее на стальную стену. Тут же погас свет, лодка опрокинулась и начала тонуть. Водяной поток, ворвавшийся в лодку, отбросил всех назад, прижал к переборке. Митяй успел несколько раз глубоко вдохнуть, задержал дыхание и стал пробовать выбираться наружу.
Он понимал, что спастись вряд ли удастся, что неожиданно и внезапно пришла смерть и жить ему остается две-три минуты, пока хватит набранного воздуха. Но его сильное тело не желало умирать, не хотело мириться даже с мыслью о смерти.
Первые несколько секунд водяной поток был столь силен, что не давал пошевелиться, но затем обрубок лодки наполнился водой, давление спало. Митяй стал на ощупь выбираться, как вдруг сильным толчком его выбросило из лодки. По страшному давлению на уши он понял, что обломок достиг дна и глубина велика, не меньше двадцати пяти саженей.
«Это конец, – понял Митяй. – Даже если удастся выплыть, быстрый подъем с такой глубины означает мучительную смерть от кессонной болезни».
Но тело его не спрашивало, тело двигалось само по себе. Сильно оттолкнувшись ногами от дна, он начал подъем. Всплывалось легко, воздух в груди тянул вверх. Но подниматься, орудуя руками и ногами, было совсем иное, чем просто сидеть на дне бака в Кронштадтской школе водолазов, держась рукой за перекладину. Прошло совсем немного времени, и он начал ощущать муки удушья. Со всех сторон его окружала темнота, он барахтался в ней, как муха, попавшая в чернильницу.
«Артем, – подумал он, – Артем бы всплыл, ему бы хватило дыхания».
Но уже спустя секунду он утратил возможность здраво рассуждать, и мысль об Артеме была последней, перед тем как удушье сковало его разум. Не хватало воздуха, ему надо было всего только один раз глубоко вдохнуть, чтобы добраться до поверхности.
Губы сами собой разжались и, уже не понимая, что делает, Митяй втянул в себя холодную воду. Поперхнувшись, он закашлялся, и спустя несколько мгновений его легкие были полностью наполнены водой. Перед глазами вспыхнул яркий свет, такой сильный, что нестерпимая боль в груди вдруг затихла. Митяю стало хорошо, так хорошо, как не было никогда за всю его короткую несчастную жизнь. Бессильно раскинув руки и ноги, тело начало спуск обратно на дно, с которого он так стремился уйти, а душа, пронизанная светом, понеслась вверх, туда, где, дымя трубкой, сидела бабка Мария, маня его рукой.
Аквилонов ошибся дважды. Первый раз, когда решил, будто на линкорах не заметили его сигналов атаки. На «Пантелеймоне» засекли белые вспышки, но приняли их за огни рыбацкой лодки. На «Ростиславе» их заметили первый раз в 270 метрах слева от корабля, но, как и на «Пантелеймоне», приняли за огни рыбаков. Спустя всего несколько минут после того, как огонь погас, он опять был замечен на «Ростиславе», но уже метрах в тридцати. Огонь этот шел сближающимся курсом, а потом внезапно резко повернул перпендикулярно курсу «Ростислава», обрезая ему нос. Ошибившись второй раз, Аквилонов подал неправильную команду «Право руля», погубившую «Камбалу» и двадцать человек экипажа.
В тот момент на капитанском мостике «Ростислава» ясно был усмотрен силуэт подводной лодки. Старший штурманский офицер немедленно скомандовал «Лево на борт» и «Полный назад», но машины не успели забрать заднего хода, и через две-три секунды форштевень линкора ударил в правый борт подводной лодки. «Камбала» опрокинулась, вывернувшись носовой частью вправо, прошла по борту корабля и, не доходя до середины корпуса, затонула.
«Ростислав» лег в дрейф, дав два сигнальных пушечных выстрела «человек за бортом». На нем включили ходовые огни и прожектора, начали готовить к спуску шлюпки. Это проделали и другие корабли эскадры. На поверхности остался только Аквилонов, которого ударом выбросило с мостика «Камбалы». Он потерял сознание и остался на плаву лишь благодаря спасательному жилету. Его обнаружила и подобрала шлюпка с «Памяти Меркурия». Поиски других уцелевших продолжались всю ночь, но закончились безрезультатно. С рассветом эскадра ушла в Севастополь, а «Ростислав» остался в районе трагедии.
Команда водолазов вместе с Герасимовым и Шелепиным прибыла на борт линкора задолго до рассвета. Пока водолазы готовили снаряжение, капитан-лейтенант и лейтенант расспрашивали свидетелей аварии. Судя по их вопросам и выражению лиц, они плохо представляли, что нужно делать.
Положение полностью изменилось с появлением Бочкаренко. Словно не замечая двух офицеров, он принялся отдавать команды и распоряжения.
– Ребята, – сказал он, собрав вокруг всех водолазов, – на «Камбале» есть три отсека, разделяемые водонепроницаемыми переборками. Во время подводного плавания их полагается держать задраенными. Возможно, хоть и маловероятно, их задраили и вчера перед атакой. Тогда есть шанс, что кто-то уцелел. Наша задача – быстро отыскать остатки лодки и простучать корпус: вдруг услышим ответ. Если так, надо будет думать, как передать на борт воздушные аккумуляторы Рукейроля, и составлять план эвакуации. Но это потом, сейчас главное – отыскать «Камбалу». Понятно?
– Понятно, – дружно ответили водолазы.
– Я вижу, место аварии отмечено буйками. Глубину там промеряли?
– Пока нет.
– Ты, ты и ты, – Бочкаренко указал на стоявших перед ним водолазов, – берите лот и быстро на промеры. Остальным готовиться к погружениям. Глубина тут должна быть саженей двадцать, как взойдет солнце, дно будет видно, как на ладони.
Когда серый рассвет начал вытеснять черноту ночи, вернулась шлюпка с лотовыми. Результаты оказались неутешительными.
– Двадцать девять саженей[7], – доложили водолазы.
Бочкаренко задумался. Все молчали, ожидая решения.
– Вот что, ребята, – наконец произнес Бочкаренко, – глубина слишком велика. Я из вас самый опытный, поэтому сначала отыщу лодку, а потом вы начнете ее обстукивать. Шапиро, будешь моим линевым. Пока я на дне, трое самых старших из команды водолазов порта наденут скафандры и будут в полной готовности ждать на катере. Аккумуляторы Рукейроля приготовьте, все, что сумеете отыскать. Даст Бог, понадобятся. За работу, ребята.
У трапа Бочкаренко остановил капитан-лейтенант Герасимов.
– Начальник морских сил Черного моря вице-адмирал Сарнавский к полудню ждет доклада. Потрудитесь действовать оперативно. Не позднее одиннадцати тридцати доложите о результатах.
адмирал Сарнавский к полудню ждет доклада. Потрудитесь действовать оперативно. Не позднее одиннадцати тридцати доложите о результатах.
– Потружусь, – буркнул Бочкаренко и стал спускаться на катере.
Капитан-лейтенант с искаженным от гнева лицом злобно глядел ему вслед.
Взошло солнце. При дневном свете место гибели «Камбалы» легко определялось по пузырям воздуха, поднимавшимся из-под воды, и большому керосиновому пятну. В воде плавали предметы, всплывшие с подводной лодки.