Сьюзан убрала руку и вытерла о джинсы.
– Вы говорите, что общаетесь с ними. Мой отец тоже с вами говорил?
– Дай подумать, – она принялась дергать себя за волосы, то с одной, то с другой стороны. Это было похоже на работу с архивом, когда вытаскиваешь папку, а потом ставишь на место, потому что оказалась не тем, что ты искал. – Да нет же, не это… Не могу вспомнить, прости меня, моя хорошая, – женщина виновато улыбнулась.
– Ничего, все в порядке.
– Да ну как же, вижу, глаза на мокром месте. Поплачь, если легче станет. Сядь вот тут и скажи ему все, что хочется. Он же там, внизу, никуда не делся. Не ответит сразу, так подожди. Главное, не бойся, они этого не любят.
– Вы ошиблись, Брай, – безжизненным голосом ответила Сьюзан. – Могила моего отца пуста. Здесь нет его тела, и никто не мог говорить с вами. Все, что находится в гробу, – лишь его рыбацкий плащ и удочка.
– Вспомнила! – выкрикнула женщина и вцепилась в руку Сьюзан, да так резко, что та пошатнулась. – Вспомнила, – повторила Брай свистящим шепотом, и Сьюзан почувствовала, как влажный запах от ее плаща окутал их двоих. – Еще думаю, слово-то какое было заковыристое, потому и не всплыло сразу. А сейчас гляжу на твои волосы, как нимб, – солнце в них запуталась, ух, красота. Богиня-воительница будто. И как кипятком ошпарило – «Морриган»![10]
– Что вы сказали?
– «Морриган», точно. Вот то слово, что и повторял мне твой отец. Это было именно оно.
– Так называлась лодка, на которой он плавал. Но откуда вы… Нет, это простое совпадение. Вы не можете этого знать… Кто вы?
– Я же сказала. Дар у меня, деточка, – Брай не спеша, растягивая каждую букву, отошла на пару шагов и самовлюбленно огладила свой плащ. А потом, сложив руки на груди, почти с родительской жалостью оглядела Сьюзан и повторила: – Говорю же, дар.
XIX
Вот уже полчаса, не двигаясь, она сидела и смотрела на будущие кружева. Точнее, на пряжу, которая должна была ими стать. В памяти всплыли уютные зимние вечера. Когда были вымыты тарелки, остатки ужина отданы собакам, а вечер напитывался ароматами дома, каждый садился на свое место и занимался любимым делом. Отец смотрел телевизор, громко комментируя новости и никогда не ожидая ответов на свои придирки. Мать читала книгу или листала модный журнал, задумчиво и спокойно, как любая женщина, в доме которой все идет по заведенному порядку. А Сьюзан сидела у стола, упоенно накидывая воздушные петли над разрисованной узорами выкройкой.
Откуда в ней было столько терпения? Ведь она была подростком, а мало кто из ее сверстников считал в порядке вещей проводить вечера дома в обществе родителей. Таким ее одноклассники не хвастались. Подобные занятия были скорее повинностью, чем удовольствием. Но для Сьюзан, она понимала это лишь теперь, это были моменты настоящей радости, в которые, даже спустя годы, можно было унестись мыслями, найти умиротворение.
Узоры ирландских кружев были для нее волшебным миром, который сужался до размера заостренного инструмента, до тонких сказочных мотивов. Замысловатые комбинации, которые она подсматривала в тех же модных журналах, с легкостью давались ей, унося в мир грез и фантазий.
Но теперь все изменилось. Детство осталось в прошлом. И все, что было связано с ним, должно тоже там остаться. Едва ли можно, лишь потянув за хлопковую нить, воссоздать те же ощущения, тот же мир и, самое главное, людей, с которыми ты делил его.
Сьюзан снова с тоской обвела взглядом белую, местами пожелтевшую россыпь мотков. Что ж, откладывать дальше некуда, не то мать разобидится, оскорбленная в своих лучших побуждениях. Она задумчиво покрутила в руках крючок с деревянной потертой ручкой. Без выкройки нет смысла начинать, но какой узор ей хотелось бы воссоздать? «Наверное, стоит для начала размять пальцы», – подумала Сьюзан и проворно набрала цепочку из нескольких воздушных петель, а затем замкнула в кольцо. Все это ее пальцы проделали на автомате, и вот уже в ее руках упругий столбик. Начало положено. Не думая об узоре, Сьюзан принялась вводить крючок в кольцо, накидывая петлю за петлей, быстрее и быстрее, обвязывая колечко за колечком, почти не глядя на результат. В этот момент она ощущала себя героиней древнего предания. Того и гляди, Кат Ши[11] вкрадчиво вплывет в комнату и усядется рядом. Хотя нет, не нужно, ее душа еще не готова отправиться на тот свет[12].
Ее почти медитативное состояние прервал возглас Киллиана, донесшийся из-за закрытой двери. Она вздрогнула и, отложив вязание, вышла в коридор. Посмотрела вниз с лестницы и в первое мгновение подумала, что у нее помутнело в глазах. Серый дым заполнил первый этаж, прихожую и поглотил половину ступенек, входа в кухню не было видно. Сын замер посреди коридора второго этажа и в испуге уставился на нее. Она вновь заглянула через перила, не вполне осознавая, что видит дым, самый настоящий дым, который поднимается по ступенькам раскосыми волнами, смертоносные клубы ползут прямо к ним. Откуда здесь дым? «Пожар!» – вспыхнула мысль. В ее доме случился пожар! Но почему не сработали датчики? Ах, черт, она же их так и не проверила!
И следом – самой себе отданный приказ: не думать ни о чем, кроме дальнейших действий. Самое главное – не паниковать, двигаться спокойно, но уверенно. Нужно спасаться, выводить Киллиана. Покинуть дом любым способом. Но сперва определить, где произошло возгорание. Если на кухне, то огонь в считаные минуты может перекрыть доступ к выходу, и тогда придется прыгать со второго этажа на задний двор. Огня пока видно не было, но что-то однозначно загорелось на первом этаже.
Сьюзан метнулась обратно в комнату, разогнав ползущие призрачные пальцы, стелящиеся по полу, и схватила тяжелый плед. Как щитом, она укрыла себя и Киллиана, готовая к спасительному рывку до входной двери. Но до нее еще нужно добраться. «Несколько шагов по лестнице, – прикинула она, – и еще пара до двери, а там свежий воздух». Самое главное – не сделать вдох, ядовитые пары уносят больше всего жизней при пожаре. Нет времени вызвать службу спасения, медлить нельзя, можно только понадеяться, что за нее звонок сделали соседи.
– Задержи дыхание, – приказала она сыну, и они, обнявшись, нырнули в непроглядную дымную завесу, двигаясь на ощупь, ощущая лишь тела друг друга, напряженные, нацеленные на одно – выход. Не видя ничего перед собой, Сьюзан нашла рукой дверь и покрутила замок. К счастью, сделав лишь один оборот, он безо всяких усилий открылся. Вперед, вперед, подальше от дома, от опасности, туда, где улица, соседи и пожарная сирена пронзает спящий воздух, как разряды тока, разрывая мирную ночь, превращая ее в священнодействие, в неудавшееся жертвоприношение.
Сьюзан почувствовала, как чьи-то руки ощупывают их, сбрасывают одеяло, словно нарождение на свет – они спасены, и Киллиан рядом, напуганный, дрожит от волнения, не отрывая глаз смотрит на нее, благодарит. Она обняла его, и пропитанные дымом слезы застили глаза, не позволяя отчетливо увидеть, как, охваченные огнем, полыхают, словно прямоугольные цирковые обручи, два наружных окна.
– Это был поджог. В этом нет никаких сомнений, – уверенный голос Ирвина вывел ее из оцепенения. – Сьюзан, ты слышишь? Это уже не шутки. Кто-то настойчив в своем стремлении напугать тебя и заставить остановиться. Ты знаешь, о чем я говорю.
– Я ничего плохого не делаю. – Сьюзан сидела на собственной кровати, укутавшись одеялом. В гостиную идти не было смысла, так как весь первый этаж провонял дымом.
– Возможно, у человека, желающего тебе зла, другие взгляды на этот счет.
Теперь, когда стихли звуки сирен и дым окончательно рассеялся, дом пах так, словно сгорело несколько блюд одновременно. Пожар не тронул внутренности помещения, лишь объел наружные рамы и кусок забора. Сьюзан все еще дрожала, пока сержант Дэли тщетно пытался достучаться до нее. А она только и знала, что огрызалась:
– Ты пользуешься тем, что я напугана. В таком состоянии человек готов слушать все, что ему скажут. Но я уверена, что это просто случайность. Киллиан покуривает. Он мог выбросить окурок наружу, и тот загорелся.
– Ты веришь в это? Сьюзан, ваши окна облили керосином и подожгли. Преступник взял канистру с вашего заднего двора. Этот человек знает, что находится у тебя в доме, он был здесь, как ты не поймешь. Он хотел причинить тебе и Киллиану вред. Что, если бы вы спали? Ты можешь быть уверенной, что не случилась бы трагедия?
Сьюзан помотала головой.
– Но ничего же не случилось.
– Ты играешь с огнем, – покачал головой Ирвин. – Буквально.
Их разговор прервала Астор. Она вошла в комнату, оценив тяжелым взглядом напряженные фигуры дочери и сержанта. Кивнула Ирвину и, присев на кровать, крепко обняла Сьюзан. Мать была в домашней сорочке и наскоро наброшенной куртке.
– Не спрашиваю, в порядке ли ты. После такого это невозможно. Спасибо вам, – она взглянула на сержанта. – Ирвин, верно? Я Астор, мама Сьюзан. Она говорила о вас. Спасибо, что приехали. Кто мог это сделать? – этот вопрос, обращенный ко всем сразу, так и застыл в воздухе.
– Хулиганы, наверное, – беспечно отозвался Ирвин, и Сьюзан вскинула на него глаза.
– Еще минуту назад ты считал иначе. Ирвин говорил, что это был умышленный поджог, – обратилась она к матери.
– Ну, вероятно, у него есть основания так полагать, – та пожала плечами. – Киллиан у себя? Я зайду к нему, мальчик, вероятно, очень напуган. Вы будете ночевать здесь, сержант? – вопрос прозвучал не то упреком, не то приглашением.
– Э-э, нет, в этом нет необходимости. Мы все урегулировали. Я помог Сьюзан составить заявление, постараемся найти виновного в поджоге. Кроме того, возникла проблема с браслетом Киллиана из-за того, что он покинул дом: сработал датчик, и сигнал поступил на пульт. Но, разумеется, в таких обстоятельствах это не считается нарушением. И еще, Сьюзан, по всей видимости, придется поменять оконные рамы. Думаю, что на днях заеду в магазин, куплю доски и краску.