Потом она подняла голову и увидела, что Ребус стоит в дверях в двух шагах от стола и внимательно на нее смотрит.
— Давно ты тут стоишь? — спросила она. От неожиданности Эллен вздрогнула и выронила несколько страниц.
— Не очень. А что это ты делаешь?
— Ничего… — Она подняла с пола листы и вложила в папку. — Я… в общем, сама не знаю. Просто захотелось в последний раз взглянуть на эти бумаги прежде чем их окончательно сдадут в архив. Как прошли похороны?
— Похороны есть похороны, кого бы ни хоронили.
— Я слышала насчет Марра…
Ребус кивнул и потер глаза. Вид у него был какой-то больной или, может быть, усталый.
— Что-нибудь случилось? — спросила Эллен.
— Я надеялся застать здесь Шивон… — Он повернулся, подошел к столу, за которым Шивон обычно работала, и начал методично перебирать бумаги, ища какой-нибудь ключик, какую-то зацепку… что-нибудь, что помогло бы ее отыскать.
— А я хотела повидаться с тобой, — вдруг сказала Эллен Уайли.
— Вот как? — Ребус посмотрел на нее. — А зачем?
— Чтобы… поблагодарить.
Их взгляды встретились. Ни один не проронил ни слова, но это было не нужно: оба прекрасно поняли друг друга и так.
— Пустяки, Эллен, — сказал наконец Ребус. — Нет, правда пустяки…
— Но у тебя могут быть из-за меня неприятности.
— Нет, ты тут ни при чем. У меня из-за себя неприятности. Я сделал хуже не только себе, но, боюсь, и тебе тоже. Если бы я тогда промолчал, ты бы сама все сказала. Наверняка.
— Может быть, — согласилась Эллен. — Но я могла бы признаться в… в любом случае.
— В общем, прости, что поставил тебя в трудное положение.
Эллен спрятала улыбку.
— Как ловко ты умеешь перевернуть все с ног на голову. Это я должна просить у тебя прощения!
— Ну и попроси, мне не жалко. — Ребус озабоченно нахмурился. Ни на столе, ни в столе Шивон не было ничего достойного внимания.
— Ну и как мне теперь быть? — спросила Эллен. — Может, поговорить с Темплер?
Ребус кивнул:
— Если хочешь — поговори с Темплер. Но не лучше ли будет промолчать?
— Но ведь у тебя будут неприятности!
— А почему ты думаешь, что мне это не нравится? Может быть, я люблю, когда меня ругают… — Зазвонил телефон, и Ребус проворно схватил трубку.
— Алло? — Его лицо чуть разгладилось. — Нет, его сейчас нет. Что-нибудь передать?… До свидания. — Он положил трубку.
— Кто-то звонил Сильверсу, сообщения не оставил.
— Ты ждешь звонка?
Ребус потер подбородок, потемневший от отросшей за день щетины.
— Шивон отправилась знакомиться с жизнью масс.
— В каком смысле?
И тогда он рассказал ей, что знал сам. Когда Ребус заканчивал, зазвонил телефон на другом столе. Ребус бросился туда. На этот раз абонент захотел оставить сообщение, и Ребус, придвинув к себе обрывок бумаги, вооружился ручкой.
— Да… да… — бормотал он, записывая. — Я оставлю записку у него на столе. Нет, я не знаю, когда он вернется.
Пока он говорил, Эллен снова принялась листать протоколы вскрытия. Что-то привлекло ее внимание, и она поднесла папку ближе к глазам.
— Старина Сильверс сегодня пользуется особой популярностью, — сказал Ребус, бросая трубку на рычаги. — А ты… Эй, что там такое?!
Эллен показала на что-то внизу страницы.
— Ты не можешь прочитать, чья это подпись?
— Которая? — Под протоколом вскрытия стояло две подписи и дата: 26 апреля 1982 года, понедельник. Хейзл Гиббс, утопленница из Глазго, погибшая вечером в пятницу. Под одной из подписей было напечатано: «Замещающий патологоанатом»; под другой, чуть более разборчивой — «Старший судебно-медицинский эксперт, Глазго».
— Даже не знаю, — сказал Ребус. — Фамилии должны быть напечатаны на титульном листе.
— Да, — кивнула Эллен. — Но титульного листа в папке нет. — В подтверждение своих слов она перевернула несколько предыдущих страниц.
Ребус обошел вокруг стола, встал рядом с Эллен и наклонился.
— Может, страницы перепутались? — предположил он.
— Может быть, — сказала Эллен, быстро перелистывая содержимое папки. — Но не думаю…
— А когда их только прислали, титульный лист был?
— Не знаю. Профессор Девлин ничего не говорил.
— Насколько я помню, в восемьдесят втором году старшим судебно-медицинским экспертом Глазго был Эван Стюарт.
Эллен снова открыла страницу с подписями.
— Да, — сказала она. — Во всяком случае — похоже, но меня интересует тот, второй.
— Почему?
— Может быть, мне просто кажется, но если ненадолго закрыть глаза, а потом снова посмотреть на подпись, то… Словом, у меня такое впечатление, что здесь написано «Дональд Девлин».
— Что-что?… — Ребус взглянул на подпись, закрыл глаза, снова взглянул. — В восемьдесят втором Девлин работал в Эдинбурге… — Он не договорил — ему в глаза бросилось слово «замещающий».
— Ты видела эти документы раньше? — спросил Ребус.
— Отчетами занимался Девлин, я была у него чем-то вроде секретаря.
Ребус слегка помассировал шею.
— Не понимаю, — проговорил он. — Почему Девлин ничего не… — Он схватил телефон, набрал девятку, потом городской номер. — Профессора Гейтса, пожалуйста. Это очень срочно. Скажите — звонит инспектор Ребус… — Последовала пауза, пока секретарша переключала линию. — Сэнди?… Да, я всегда говорю, будто у меня срочное дело, но на этот раз, похоже, я не слишком преувеличиваю. Ты помнишь апрель восемьдесят второго?… Мог профессор Девлин делать вскрытие в Глазго? — Он немного послушал. — Нет, Сэнди, в восемьдесят втором. В апреле месяце… — Он кивнул и, встретившись взглядом с Эллен, стал вполголоса повторять, что говорил ему Гейтс: — Кризис… острая нехватка персонала… Гм-м… То есть, если я правильно тебя понял, ты хочешь сказать, что профессор Девлин мог работать в Глазго в апреле восемьдесят второго?… Огромное спасибо, Сэнди, я тебе еще позвоню. — Он с силой опустил трубку на аппарат. — Дональд Девлин был в Глазго в то время.
— Но… я не понимаю. Почему он ничего нам не сказал?…
— Потому что он не хотел, чтобы мы об этом узнали, — сказал Ребус после долгого молчания. — И именно поэтому он украл из папки титульный лист.
— Но зачем?
Ребус некоторое время перебирал в уме известные факты. Когда они сидели в баре «Оксфорд», Девлин специально вернулся с полдороги, чтобы еще раз напомнить о необходимости отправить акты о вскрытии обратно в полицейские архивы. Да и бальзовый гробик из Глазго был грубее остальных, словно его сделал человек, у которого не было под рукой подходящих материалов и привычных инструментов. А его интерес к Кеннетту Ловеллу, к гробикам с Трона Артура?… Джин!..
— У меня плохое предчувствие, — сказала Эллен, внимательно наблюдавшая за его лицом.
— Я всегда доверял женской интуиции… — Ребус осекся. Как раз этого-то он и не сделал. Он не обратил внимания на то, что самые разные женщины реагировали на присутствие профессора крайне отрицательно.
— На чьей машине поедем? — быстро спросил он. — На твоей или на моей?
Джин медленно выпрямилась. Профессор Девлин по-прежнему загораживал дверь; его светло-голубые глаза были холодны, как Северное море, а зрачки превратились в две черных точки.
— Это ваши инструменты, профессор? — спросила Джин, чтобы что-нибудь сказать.
— Не Ловелла же!..
Джин судорожно сглотнула.
— Я, пожалуй, пойду?…
— Боюсь, я не могу этого допустить, юная леди.
— Почему?
— Потому что вы наверняка догадались…
— Догадалась о чем? — Она огляделась по сторонам, но все пути к спасению были отрезаны, а под рукой, как назло, не было ничего, что могло бы сойти за оружие.
— Вы знаете, что это я сделал те маленькие гробики. У вас это на лице написано, так что можете не притворяться.
— Девушка из Данфермлина… Она была вашей первой жертвой? Вероятно, вы убили ее сразу после того, как умерла ваша жена?
— Не так. — Девлин поднял палец. — Я прочел о ее исчезновении в газетах, сделал игрушечный гроб и подбросил… Словом, это было что-то вроде мемориальной доски, этакое маленькое memento mori[28]. Потом были и другие… много других. Один Бог знает, что в конце концов с ними стало. — Он сделал шаг в комнату. — Как я уже говорил, моя жена умерла летом семьдесят второго, но понадобилось некоторое время, чтобы боль от моей потери превратилась в нечто другое. — Его губы, блестевшие от испарины, растянулись в улыбке. — Энн… Она не просто умерла. Несколько месяцев она страдала, а потом… потом у нее просто отняли жизнь. Как у нас пишется — «от естественных причин». Ни тебе мотива, ни виноватых… Трупы, которые я вскрывал после того, как ее не стало… В конце концов мне начало хотеться, чтобы они тоже страдали перед смертью. — Девлин сделал еще шаг, остановился возле стола и машинально погладил полированную столешницу. — Не следовало мне упоминать о Ловелле… Я не учел, что профессиональный историк непременно заинтересуется моей теорией и начнет копаться в прошлом, выискивать факты… и проводить параллели с настоящим. Надо же было случиться, чтобы вы… именно вы оказались единственной, кто сумел докопаться до истины. Столько лет… и столько маленьких гробиков, а между тем никто…
Пока он говорил, Джин прилагала поистине титанические усилия, чтобы взять себя в руки. Ей это удалось — во всяком случае, теперь она могла стоять не держась за стол.
— Как же так!.. Ведь вы помогали Джону проводить следствие…
— Не помогал, а мешал, моя дорогая. Да и кто на моем месте сумел бы отказаться от подобной возможности? В конце концов, я расследовал свои собственные дела и… и присматривал за тем, как это делают другие.
— Это вы убили Филиппу Бальфур?
Лицо Девлина сморщилось от отвращения.
— Нет, — резко сказал он.
— Но ведь вы оставили гробик в…
— Ничего я не оставлял.
— Значит, прошло уже пять лет с тех пор, как вы в последний раз… — Джин замялась, подыскивая подходящее слово, — с тех пор как вы совершили…