Ребус снова кивнул.
— Вот этот будет погрубее остальных, — сказал Патулло, беря в руки гробик из Глазго. — И дерево другое. Три из сосны, а этот — глядите — из бальзы. Но соединения такие же, да и карандашные отметки на тех же местах.
— Значит, вы считаете, что это мог быть один и тот же человек?
— Ну, жизнью, конечно, не поручусь… — Патулло взял в руки еще один гроб. — А вот здесь несколько другие пропорции, да и стыки неаккуратные. Либо его делали второпях, либо работал другой человек.
Ребус посмотрел на гроб. Это был гробик из Фоллза.
— Значит, вы считаете — эти гробики сделали два разных человека? — спросила Уайли. Патулло кивнул, и она с шумом выдохнула воздух и закатила глаза. Ребус прекрасно ее понял. Если преступников двое, значит, вдвое увеличится количество работы, а вероятность успеха уменьшится раз в десять.
— Подражатель?… — предположил Ребус.
— Ничего не могу об этом сказать, — признался Патулло.
— А вот об этом?… — Джин запустила руку в свою сумочку и извлекла оттуда продолговатую картонную коробку, которую тут же открыла. Внутри, завернутый в какую-то мягкую ткань, лежал гробик с Трона Артура. Принести его Джин попросил Ребус, и, выкладывая драгоценный экспонат на стол, она невольно посмотрела на него. Этот взгляд подтверждал то, о чем она говорила Ребусу в кафе — поступая подобным образом, она рискует своей работой и карьерой. Если бы выяснилось, что Джин потихоньку умыкнула из музея один из экспонатов — или если, не дай бог, с ним бы что-нибудь случилось, — ей бы не поздоровилось. В лучшем случае ее бы просто уволили.
В ответ Ребус едва заметно кивнул, давая ей понять, что все помнит.
— Будьте, пожалуйста, осторожны, — предупредила Джин Патулло. — Эта вещь очень старая и хрупкая.
Девлин, а за ним и Уайли невольно привстали, чтобы получше рассмотреть гробик.
— Боже мой! — ахнул профессор. — Это именно та реликвия?
Джин только кивнула. Патулло не стал брать гроб в руки, а только наклонился так, что чуть ли не уткнулся в него носом.
— Как по-вашему, — проговорил Ребус, — мог ли этот гробик послужить образцом для тех, новых?
Патулло потер рукой щеку.
— Ну, эта конструкция, безусловно, более простая. Сработано хорошо, добротно сработано, но — посмотрите — стенки более прямые, а углы не такие острые. Гробы такой формы в наши дни больше не изготавливают. Да и крышка отделана коваными заклепками. — Он снова потер щеку и выпрямился, опершись рукой на край стола. — Нет, ваши гробы определенно не копии этого. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.
— Я видел эти реликвии, только под стеклом, — произнес профессор Девлин и шагнул вперед, чтобы занять место Патулло. Лучезарно улыбнувшись Джин, он добавил: — А знаете, у меня ведь есть своя теория относительно того, кто мог их смастерить…
Джин удивленно подняла бровь.
— Кто же?…
Дональд Девлин повернулся к Ребусу.
— Помните, инспектор, в музее Хирургического общества я обратил ваше внимание на портрет доктора Кеннетта Ловелла? — Дождавшись кивка Ребуса, профессор снова обратился к Джин. — Это ученый-анатом, который проводил посмертное вскрытие Уильяма Бёрка. Думаю, Ловелла до конца жизни мучила совесть из-за всей этой истории.
Джин явно заинтересовалась его словами.
— Ловелл сам покупал у Бёрка трупы?
Девлин покачал головой.
— Прямых свидетельств этого, разумеется, не существует, однако совершенно очевидно, что Ловелл, как и большинство хирургов той эпохи, был просто вынужден приобретать трупы сомнительного происхождения… и не задавать при этом слишком много вопросов. Но не об этом я хотел рассказать… Дело в том, что доктор Ловелл был еще и прекрасным столяром-краснодеревщиком.
— У профессора Девлина, — вставил Ребус, — есть стол его работы.
— Ловелл был хорошим человеком и добрым христианином, — сказал Девлин.
— И он символически захоранивал непогребенные тела? — спросила Джин.
Девлин пожал плечами и обвел всех присутствующих взглядом.
— Разумеется, доказательств у меня нет, но… — Он не договорил, словно осознав, что его воодушевление может со стороны выглядеть глупо.
— Очень любопытная версия, — признала Джин, но Девлину, очевидно, почудилось, что его просто подбадривают, и он нахохлился.
— Он действительно хорошо сработан, — вмешался Патулло.
— Существуют и другие теории, — сказала Джин. — Гробы на Артуров Трон могли принести суеверные моряки… или колдуны.
Патулло кивнул:
— В те времена все моряки умели плотничать. Это ремесло было для них и необходимостью, и удовольствием, так как помогало скоротать время в долгом плавании.
— Понятно, — сказал Ребус и поднялся. — Еще раз огромное спасибо вам за помощь, мистер Патулло. Если хотите, я мог бы прислать кого-то, чтобы вас отвезли домой.
— Я доберусь, не волнуйтесь.
После этого они попрощались, и Ребус отвел профессора и обеих женщин в кафе «Метрополь». Там они заказали кофе и втиснулись в одну из кабинок.
— Шаг вперед, два шага назад, — заметила Эллен Уайли.
— Почему ты так считаешь? — спросил Ребус.
— Если между гробиком из Фоллза и остальными нет никакой связи, это означает, что мы на ложном пути.
— Я так не считаю, — вмешалась в разговор Джин Берчилл. — Возможно, я лезу не в свое дело, но мне кажется, что человек, который подбросил гробик к водопаду в Фоллзе, что-то знал о находках, сделанных в других городах, и…
— Согласна, — перебила Эллен Уайли. — Но мне представляется куда более вероятным, что вдохновение он черпал в вашей музейной экспозиции. А вы так не думаете?
Ребус пристально посмотрел на Эллен.
— То есть ты предлагаешь похерить четыре предыдущих случая? — спросил он.
— Я ничего не предлагаю, я только хочу сказать, что связь четырех первых гробиков с пятым по-прежнему остается под большим вопросом. Кроме того, мы до сих пор не уверены, что этот последний имеет какое-то отношение к исчезновению Филиппы Бальфур. — Ребус хотел что-то сказать, но Эллен подняла руку в знак того, что еще не закончила. — Если мы явимся с этим к детектив-суперинтенданту Темплер, она скажет нам то же самое. Нет, как хотите, но я уверена, что мы уходим все дальше и дальше от дела Бальфур. — И она поднесла чашку с кофе к губам.
Ребус повернулся к Девлину, который сидел рядом с ним.
— А ваше мнение, профессор?
— Я вынужден согласиться с мисс Уайли, хотя, признаюсь, и без большой охоты, ибо подобное решение будет означать для меня возвращение к безрадостному и унылому существованию никому не нужного пенсионера.
— Вы не нашли ничего интересного в отчетах о вскрытиях?
— Пока нет. По всем признакам обе женщины попали в воду еще живыми. На трупах есть ссадины и следы ушибов, но в этом как раз нет ничего необычного: на дне наших рек полно камней, и, упав в воду, человек всегда рискует удариться обо что-то головой, потерять сознание и захлебнуться. Что касается тела из Нэрна, то морские обитатели и приливно-отливные течения способны обезобразить труп просто до неузнаваемости, особенно если он пробудет в воде достаточно долго. Извините, но ничем больше помочь не в состоянии.
— От всего есть польза. Пусть ваша информация ничего не добавляет к картине преступления, зато она может помочь исключить то, что не имеет к нему отношения, — сказала Джин Берчилл и посмотрела на Ребуса, надеясь, что он улыбнется, услышав от нее слова, которые говорил ей накануне, но, судя по его лицу, он слишком глубоко ушел в собственные нерадостные размышления. Ребус беспокоился, как бы Эллен Уайли не оказалась права. Если четыре гробика оставил один человек, а пятый — кто-то еще, то объяснить связь между всеми пятью преступлениями было практически невозможно. Ребус чувствовал, что связь есть, но не мог доказать это Эллен и другим. Бывают случаи, думал он, когда железной логике протоколов и актов необходимо предпочесть интуицию, и сейчас как раз такой случай и есть. Однако Ребус сомневался, что Эллен Уайли прислушается к его словам.
И, если честно, он не мог ее за это винить.
— Может быть, вы не откажетесь еще раз взглянуть на отчеты о вскрытиях? — спросил он у Девлина.
— С удовольствием. — Профессор с признательностью наклонил голову.
— Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы побеседовали с патологоанатомами, проводившими эти вскрытия. Я знаю, что иногда эксперты хорошо помнят детали.
— Совершенно верно.
Ребус повернулся к Эллен.
— Если хочешь, можешь доложить Джилл о работе, которую мы проделали. Я уверен — для тебя найдется место и в основной следственной группе.
Эллен Уайли выпрямилась.
— Ты хочешь сказать, что не намерен оставлять свое расследование?
Ребус устало улыбнулся.
— Я склоняюсь к тому, чтобы все бросить, но… через пару дней.
— Почему не сейчас?
— Я должен убедиться, что это тупик.
Ребус поймал брошенный на него взгляд Джин, в котором сквозило сочувствие. Должно быть, ей хотелось как-то его утешить, может, просто пожать руку или произнести несколько слов, и он порадовался, что присутствие других людей ее сдерживает. В противном случае он мог бы сказать ей какую-нибудь грубость. Например, что ни в каких утешениях не нуждается.
Если, конечно, не считать утешением забвение.
В дневной выпивке Ребус находил особое удовольствие. Днем в пабе время попросту исчезало, а вместе с ним и весь окружающий мир. Там ты чувствовал себя бессмертным, а выйдя из сумеречного зала в яростное сияние дня — смотрел на людей, спешащих по своим обычным делам, с ощущением, что мир переливается новыми красками. В конце концов, во все времена люди заливали лакуны в своем сознании алкоголем, но не сегодня… Сегодня Ребус решил ограничиться только двумя порциями спиртного, так как знал, что после двух стаканов еще в состоянии будет оторваться от стойки и выйти на улицу. Три или четыре стакана означали, что он останется в баре до закрытия или до тех пор, пока не отключится. Да, два стакана — это оптимально. Оптимально… Ему понравилось это слово — оно было такое уютно-округлое и подходило к случаю. Оптимально пьян…