Сделав еще несколько шагов, Джин увидела то, что искала: могилу доктора Кеннетта Ловелла. Надгробная плита, вделанная в восточную стену кладбища, потрескалась и почернела от копоти и грязи, а ее углы выкрошились, обнажая светлое нутро песчаника. Небольшая по размерам, она находилась почти на уровне земли, и хотя большую ее часть скрывала разросшаяся трава, Джин сумела прочитать часть надписи: «Доктор Кеннетт Андерсон Ловелл, известный городской врач…» Судя по надписи, умер он в 1863 году — в возрасте пятидесяти шести лет.
Присев на корточки, Джин стала выпалывать траву, чтобы прочесть всю надпись, и почти сразу наткнулась на использованный презерватив, который аккуратно удалила листком конского щавеля. Она знала, что на Колтонском холме и по ночам бывает довольно оживленно; то же, как видно, относилось и к кладбищу, но представить парочку, которая, сопя и потея, предается запретной любви на могиле Кеннетта Ловелла, ей было нелегко. Интересно, что сказал бы об этом сам доктор Ловелл?… На мгновение перед ее мысленным взором промелькнула картина еще одного соития: она и Джон Ребус. Он был, как говорится, совсем не ее тип. До него Джин встречалась с университетскими преподавателями, с учеными и исследователями-историками и даже с известным в городе скульптором. Скульптор был женат, и встречались они недолго, но именно с ним Джин побывала почти на всех городских кладбищах, куда они ездили гулять и любоваться надгробными памятниками. Ребусу, наверное, тоже нравились кладбища, но Джин не была в этом уверена. Она вообще знала о нем очень мало. С самого начала она почувствовала в нем нечто загадочное и непостижимое, вызвавшее у нее острое любопытство, так что порой ей приходилось прилагать значительные усилия, чтобы не думать о Ребусе как о редкостном музейном экспонате, упорно хранящем свои тайны. Увы, даже теперь, после нескольких дней интенсивного общения, в нем оставалось много непонятного, глубоко запрятанного — такого, что он боялся или не хотел показать окружающим. Похоже, чтобы узнать его лучше, ей следовало запастись терпением.
Отбросив в сторону последние пучки травы, Джин увидела, что Ловелл женился не менее трех раз и что все три его супруги скончались раньше него. О детях в надписи на надгробной плите ничего не говорилось, но, возможно, они были похоронены где-то в другом месте. Что, если у Ловелла вовсе не было детей? Но ведь Джон говорил, что допрашивал девушку, которая считала себя его потомком по материнской линии…
Разглядывая надписи на могильной плите, Джин обратила внимание, что все три жены хирурга умерли молодыми, и она решила, что это произошло, скорее всего, во время родов.
Первой жене Ловелла Беатрис, урожденной Александер, к моменту смерти исполнилось двадцать девять.
Вторая жена — Элис, урожденная Бакстер, — скончалась в возрасте двадцати трех лет.
Третья — Патрисия, урожденная Эддисон, — умерла в двадцать шесть лет.
Самая нижняя строчка, выбитая на плите, гласила:
«С надеждой на счастливую встречу в Царствии Небесном!»
«Доктор Ловелл и его три жены… — подумала Джин. — Ничего себе — „счастливая встреча“!»
В кармане у нее была ручка, но ни блокнота, ни бумаги, как назло, не нашлось. Оглядевшись по сторонам, Джин подобрала какой-то старый конверт. Разорвав его пополам и сдув с него пыль и грязь, она быстро записала несколько дат и имен.
Шивон сидела за своим рабочим столом, пытаясь составить анаграммы из слов «Камю» и «Смит», когда дверь отворилась и в зал вошел Эрик Моз.
— Как дела? — спросил он.
— Ничего. Как говорится, голова еще цела…
— Вот и славненько… — Он поставил кейс на пол и огляделся по сторонам. — От Специальной службы ответа еще не было?
— Нет, насколько я знаю… — Шивон вычеркнула несколько использованных букв. «Ч» и «П» перед фамилией Смита все время сбивали ее с толку. Они были написаны вместе, но она подозревала, что это все-таки не «Член Парламента» и не «частный предприниматель» и даже не «чрезвычайное происшествие», а инициалы. Скажем, Чарльз Питер или Честер Пол… Или Черил Пакстон… Хотя женщины, кажется, не боксируют — во всяком случае, с мужчинами. Что еще может означать это дурацкое сокращение?… «Чесотка Паркера» — вдруг вспомнила Шивон. Было, кажется, в Индии такое тропическое заболевание.
Моз подошел к факсу, выдернул из него несколько листов и теперь не спеша просматривал.
— Тебе не пришло в голову проверить почту? — спросил он, откладывая два факса в сторону и засовывая остальное обратно.
Шивон подняла голову.
— Что такое?!
Моз уже возвращался к ней, заново перечитывая полученный факс.
— Превосходно! Просто превосходно!.. — вырвалось у него. — Я не знаю как, но они сделали это!
— Что именно?
— Ребята из Специальной службы проследили один абонемент Сфинкса.
Шивон вскочила, опрокинув стул, и буквально вырвала факс у него из рук. Но прежде чем она успела впиться взглядом в его содержание, Эрик Моз спросил:
— Кстати, кто такая Клер Бензи?…
— Ты не задержана, Клер, — объяснила Шивон, — и имеешь право пригласить адвоката. Я со своей стороны прошу твоего разрешения записать наш разговор на магнитофонную пленку.
— Серьезное начало, — сказала Клер Бензи.
Шивон и Моз застали девушку в ее квартире в Брантсфилде и привезли в Сент-Леонард. Клер не возмущалась и почти не задавала вопросов, только попросила разрешения переодеться. Сейчас на ней были джинсы и розовый свитер с высоким воротом; на лице — ни следа косметики. Пока Моз заправлял пленку в оба магнитофона, стоявшие в комнате для допросов, она спокойно сидела, сложив руки на груди, и лениво наблюдала за его манипуляциями.
— Одна кассета тебе, одна нам, — объяснила Шивон. — Справедливо?
В ответ Клер только пожала плечами.
— Ну, поехали, — сказал Моз и, включив оба магнитофона на запись, откинулся на спинку стула. Шивон продиктовала в микрофон свое и Моза имя и должность, добавив время и место проведения беседы.
— Как твое полное имя, Клер? — уточнила она.
— Клер Джаспер Бензи, — ответила девушка и добавила свой брантсфилдский адрес.
Несколько мгновений Шивон сидела молча, собираясь с мыслями, потом наклонилась вперед, упершись локтями в край столешницы.
— Ты помнишь наш разговор в кабинете доктора Керта? — спросила она. — Тогда еще присутствовал мой коллега — инспектор Ребус…
— Да, помню.
— Тогда мы спрашивали тебя, знаешь ли ты о компьютерной игре, в которой участвовала Филиппа Бальфур…
— Завтра ее похороны.
Шивон кивнула.
— Ты помнишь, что я тебя спрашивала?
— Помню, — ответила Клер. — Блек, Тотт, Фин, Хайтон и так далее… Линия лондонского метро. Я же вам объяснила, еще в тот раз!
— Верно. Ты сказала, что встретила Флип в баре…
— Да.
— И она рассказала тебе об этой головоломке.
— Угу.
— Но о самой игре ты ничего не знала?
— Нет. Я ничего не знала, пока вы мне не сказали.
Шивон снова откинулась назад и сложила руки на груди, приняв почти такую же позу, что и Клер.
— Тогда как получилось, что человек, который слал Флип эти загадки, использовал твой интернет-абонемент?
Клер Бензи уставилась на нее широко раскрыв глаза. Шивон ответила жестким, прямым взглядом. Эрик Моз почесал нос большим пальцем.
— Я требую адвоката, — заявила Бензи.
Шивон медленно кивнула.
— Беседа закончена в пятнадцать часов двенадцать минут, — сказала она в микрофон. Моз выключил запись, и Шивон поинтересовалась, какого именно адвоката Клер имеет в виду.
— Нашего семейного адвоката, разумеется, — ответила девушка.
— А как его фамилия? — уточнила Шивон. — Мы ведь не знаем, кто твой семейный адвокат…
— Мой отец. — Увидев озадаченное выражение на ее лице, Клер улыбнулась одними губами. — Не волнуйтесь, детектив Кларк, я не собираюсь вызывать духов, чтобы они защитили меня от произвола полиции. Я имела в виду моего приемного отца…
Новости распространились быстро, и возле комнаты для допросов уже собралась небольшая толпа. Когда Шивон, столкнувшись в дверях с вызванной ею женщиной-констеблем, вышла в коридор, ее забросали заданными шепотом вопросами:
— Ну как?…
— Это она убила?
— Что она говорит?
— Это была она?
Но Шивон не отвечала. Найдя взглядом Джилл Темплер, она сказала:
— Клер Бензи требует адвоката. Как выяснилось, ее адвокат по совместительству — ее отчим.
— Да, это удобно, — согласилась Джилл. Шивон кивнула и, пройдя в рабочий зал, выдернула из розетки ближайший свободный телефон.
— И еще она хочет газировки, лучше всего — диетической пепси-колы.
Джилл Темплер огляделась по сторонам и увидела Джорджа Сильверса.
— Ты слышал, Джордж?
— Да, мэм. — Но уходить Сильверсу явно не хотелось, и Джилл пришлось жестом показать ему, чтобы он пошевеливался.
— Ну, рассказывай… — Джилл снова повернулась к Шивон.
— Да рассказывать в общем-то нечего. — Шивон пожала плечами. — Ей, конечно, придется кое-что объяснить, но это еще не значит, что она — убийца.
— А жаль, правда? — сказал кто-то.
Шивон внезапно вспомнила, что говорил ей Ребус. Встретившись взглядом с Джилл, она добавила:
— Если Клер не поменяет специальность, то через два или три года нам придется довольно тесно с ней работать. Поэтому, мне кажется, не следует перегибать палку и портить с ней отношения.
Шивон не была уверена, что в точности повторяет слова Ребуса, но смысл она передать сумела. Джилл оценивающе посмотрела на нее и кивнула.
— Констебль Кларк права, — громко сказала она, обращаясь к обступившим их сотрудникам. — Неплохая мысль, Шивон… — пробормотала она, прежде чем отвернуться.
Вернувшись в комнату для допросов, Шивон подключила телефонный аппарат к розетке в стене и объяснила Клер, что в город нужно звонить через девятку.
— Я ее не убивала, — спокойно сказала девушка, прежде чем набрать номер.
— В таком случае с тобой все будет в порядке, — отозвалась Шивон. — Но согласись, надо же нам узнать, что произошло с Флип?