Брукс и другие верно отмечают тот факт, что необуржуазия стремится подать свои вкусы и пристрастия (даже сексуальные) в модной интеллектуальной обертке. Значит ли это, что НВК можно охарактеризовать как высокоинтеллектуальную и высокодуховную группу? Ни в коем случае. Интеллектуальная сфера стала интеллектуальным рынком. Аналогичным образом произошла маркетизация духовного. Результат — появление целого слоя «творцов на ниве предпринимательства», «дельцов-полухудожников», «бизнесменов от науки», «менеджеров новостей» и т. п. Результат — деградация как искусства, подменяемого разного рода инсталляциями, так и интеллектуальной сферы. Интеллектуалы в среде НВК, пишет Брукс, продают себя не столько денежным мешкам, сколько массовой тупой аудитории; место творчества занимает поиск рыночных ниш; место науки, добавлю я, — поиск грантов. Иными словами, новый информационный порядок необуржуазии — «ненависть к мысли» (Д. Дюкло), отсюда, помимо прочего, резкое снижение интеллектуального уровня СМИ и утрата своего лица, индивидуальности у многих изданий. «Сидя» на англо- и франкоязычной научной и общественно-политической информации, могу засвидетельствовать: если в 1975–1995 гг. было важно и интересно читать 50–60 еженедельных, ежемесячных и ежеквартальных изданий, то сегодня достаточно 10–15. Во-первых, большая часть журналов стала похожа друг на друга. Во-вторых, интеллектуальный уровень большей части не просто упал — рухнул. Разумеется, есть несколько великолепных изданий, но это островки в море.
Необуржуазная культура уродует и такие сферы интеллекта как наука и образование. Корпоративный контроль, как верно заметил К. Лэш, ведет к одержимости ученых количественными методами и детеоретизации науки об обществе, по сути — к ее уничтожению. Место теории занимает набор идеологически оформленных эмпирических моделей; в наиболее яркой и вульгарной форме это проявляется в политологии, которая, по сути, перестала быть наукой и выполняет чисто идеологические функции (одно лишь стандартное использование в ней терминов «демократия», «авторитаризм», «тоталитаризм» чего стоит). Об убивающей реальное образование «болонской системе» — этом детище необуржуазных чиновников от науки — я молчу, все уже сказано.
В США дух необуржуазной бобо-элиты лучше всего воплотила администрация Клинтона и сама чета Клинтон. Оба — типичные бэби-бумеры с типичной биографией этого поколения: в 1960-е — участие в антивоенном движении, легкие наркотики, беспорядочные связи с особями обоего пола; в 1980-е — политическая карьера, фьючерсные сделки. Бобо, конечно же, голосуют за демократов. Впрочем, «политика» НВК — это на самом деле деполитизация. Проявляется она во многом, в частности в том, что «в эпоху бобо внутрипартийные споры куда ярче, чем межпартийные… ключевое противоречие сегодня не между шестидесятыми и восьмидесятыми, а между теми, кто совместил ценности обеих эпох, и теми, кто отказался от такого совмещения». Как мы уже видели, продукт совмещения — это НВК; таким образом, речь должна идти не столько о политическом (в лучшем случае это форма), сколько о социальном противостоянии.
В сухом остатке: наиболее вероятный вектор развития необуржуазии — социальная деградация, как это всегда бывает с замкнутыми группами, капитуляция перед ходом жизни, в конечном счете — перед низами, по отношению к которым НВК перестают быть творческим меньшинством, не просто утрачивая культурную гегемонию, а перенимая и имитируя субкультуру низов. Следующий за богемизацией буржуазии логический шаг — ее варваризация/быдлоизация. Здесь можно сказать, что на закате капитализма, в его смертный час, низы системы, которые так же не вызывают симпатии, как и верхи (игра была равна — играли два…) берут над НВК свой реванш. Правда, реванш этот похож на последнее плавание, безумный бег «пьяного корабля» Артюра Рембо — «меж блевотины, желчи и пленок вина».
Как отмечает Ч. Марри, в 2001 г. он испытал сильнейший шок, когда осознал, что НВК и «верхнесредний класс» все больше принимает, а по сути уже принял в качестве модели поведения, моды на одежду и словесное выражение эмоций то, что характерно для американских низов низшего класса и андеркласса, особенно их черного сегмента. Добавлю, что в этом плане мультикультурализм, так же как политкорректность, акцентирование прав сексуальных меньшинств и т. п., не только решает классовые задачи верхушки, но и является одновременно выражением и прикрытием вульгаризации культуры верхов, утраты ими собственной культурной гегемонии (ср. с распространением восточных антиримских по сути культов в позднем Риме).
Активно способствуют этим процессам Голливуд. Рэп (субкультура черных криминальных низов), вульгарные певицы типа Бэйонсе и Рианны и др., проникновение нецензурной брани на страницы как гламурных, так и так называемых интеллектуальных журналов, мода на «взгляд проститутки» у девушек из богатых пригородов и многое другое — все это свидетельствует о серьезном кризисе того меньшинства, которое по положению должно задавать тон в сфере культуры.
Лучше понять это явление позволяет знание истории и работ столь разных мыслителей, как А. Тойнби и А. Грамши.
У Тойнби есть понятие «схизма души». Это ситуация, когда из жизни творческого меньшинства уходят добродетель, стиль и цель и происходит вульгаризация языка, манер, поведения, культуры. Классический пример — поздний Рим, в котором мужская мода стала имитацией грубости варваров, а матроны начали имитировать поведение женщин низов, включая проституток из дешевых лупанариев. Схизма души превращает творческое меньшинство просто в доминирующее, лишенное содержания, стержня, а следовательно, обреченное на социальную гибель.
Одно из центральных понятий А. Грамши — культурная гегемония. Речь идет о доминировании господствующего класса (у Грамши — буржуазии) в сфере ценностей, идей, культуры. Массовая культура, то, что Зб. Бжезинский назвал «tittytainment», замешанная на голом консьюмеризме, т. е. потреблятстве и используемая верхушкой США для завоевания сознания и подсознания народов других стран, а также и своего населения, вернулась к ней бумерангом. «Мы заберем ваших детей» — говорил Грамши, обращаясь к буржуазии. Под «мы» он имел в виду коммунистов как носителей высокой культуры и морали. У коммунистов не получилось. Получилось у низов — белой и черной рвани.
Имитация представителями большой части НВК культурно-психологических форм низов означает не только разрушение кодов достойного поведения, но прежде всего упадок культурно-психологической уверенности этих верхов в себе. А чего ждать, если новые верхи оторваны от корней, живут в лишенном содержания замкнутом мире — замкнутые системы, повторю, как правило, деградируют и разлагаются. Достаточно взглянуть на политических лидеров Запада последних 20–25 лет. Прежде всего они безлики по сравнению с предшественниками. О них можно сказать и словами К. Чапека о саламандрах («Они приходят как тысяча масок без лиц»), и словами М. Булгакова о змеях в «Роковых яйцах». Кроме того, это та самая «пустая элита», о которой писал Ч. Марри, — вульгарная элита, утратившая культурно-психологическую уверенность в себе и заимствующая формы у деградирующих низов. Результат здесь может быть один — нарастающая социальная импотенция новых верхов и новых низов. Между ними зажат обреченный старый «средний класс», который и проголосовал за Трампа, видя в нем свое спасение. Удивительно ли, что именно в среде белого «среднего класса» Америки все большую популярность набирают правые идеи, идеи самосегрегации белых на тихоокеанском северо-западе в таких штатах, как Вашингтон, Орегон, Айдахо. Официальные власти клеймят их как нацистов, однако проблему это не решает, а скорее работает на созревание гроздьев гнева по обе стороны классовых и расовых баррикад.
Завершая, отмечу: бескультурье новых верхов и новых низов — один из факторов весьма вероятной победы первых над вторыми. Но речь идет не о победе рабочего люда и строительстве социализма, как это произошло в России после Октябрьской революции, а об ином — о том, как очередные варвары в очередной раз сметают очередной сгнивший изнутри и обезумевший Рим. Стоит ли жалеть об этом? Едва ли. Нельзя спасти того, кто объят волей к смерти. Заботиться надо о другом — о том, чтобы не быть сметенными вместе с этим «Римом», не утонуть вместе с ним в Водовороте Истории и не стать жертвой неоварваров, объективным союзником которых — неважно, по своей ли воле, против нее ли, по шкурному интересу или по недомыслию, обусловленному короткими гешефтными мыслями — выступает необуржуазия во всем мире, включая РФ. Финансиализм, мультикультурализм, политкорректность, сексменьшизм — вот всадники капиталистического апокалипсиса. Точнее, всадник один — необуржуазия, а это все ее масли, под которыми, как у толкиновских назгулов, — пустота. Вывод, думаю, ясен. Он диктуется законами военного времени и правилами поведения в прифронтовой полосе.
Закат Европы в Лунку Истории
Пора чудес прошла, и нам
Отыскивать приходится причины
Всему, что совершается на свете.
Нам нравится эта работа — называть вещи своими именами.
Сто лет назад О. Шпенглер опубликовал свою знаменитую книгу «Закат западного мира», более известную как «Закат Европы». Шпенглер реагировал на крушение в ходе и в результате мировой войны того, что К. Поланьи назвал «цивилизацией XIX века». Теперь мы знаем, что в 1918 г. закат только начинался. Его дальнейшими вехами стали:
1945 г., когда Европа прекратила играть роль геополитического (геоисторического) субъекта и оказалась поделена на зоны влияния, как когда-то и предупреждал Наполеон, между Россией и США;
1968 г., когда так называемая «студенческая революция», а точнее, то, что скрывалось за ней, нанесла страшный удар по сохранявшимся европейским ценностям, резко ускорив процесс американизации, деевропеизации Европы и превращения Запада в Постзапад.