«Т-62» и батальон самоходных гаубиц 122-миллиметрового калибра.
Когда бригада останавливалась на ночь, каждый ее батальон формировал свой собственный опорный пункт — оборонительную позицию, со всех сторон окруженную огневыми точками. Когда находишься в глубине вражеской территории, нападения можно ждать в любой момент.
Сейчас батальонные опорные пункты Третьего соединения растянулись вдоль шоссе цепью гигантских овальных бусин диаметром в несколько сот метров каждая. Между опорными пунктами были оставлены промежутки не более двухсот-трехсот метров, так что ни на один из них нельзя было напасть, не спровоцировав огня соседей.
Внутри каждого батальонного опорного пункта повторялась та же система, сочетающая относительную изолированность с взаимной поддержкой. Отдельные стрелковые и танковые роты образовывали собственные «лагеря», расставив по кругу свою технику. По иронии судьбы, само слово «лагерь» происходит из языка африкаанс. Оно вошло в военный лексикон всех стран после того, как во время второй мировой войны южноафриканская армия возродила старинную бурскую тактику охранения.
В соответствии с этой тактикой, по периметру занимаемого батальоном участка в форме неправильного овала выставлялись пушками наружу танки и бронетранспортеры, а люди спали внутри кольца. После того, как техника была расставлена, оставалось лишь немного окопаться — и первоклассная оборонительная позиция была готова.
По крайней мере так учила теория. Сейчас же Третье бригадное тактическое соединение расположилось на ночь на безводном плато, имеющем небольшой уклон к югу. Поросшая низким кустарником и пучками иссохшей травы земля была абсолютно сухой. Из-за каменистого грунта окапываться было тяжело, но зато в окопах, по крайней мере, не было грязи.
Вспомогательные подразделения также укрывались внутри ротных лагерей, и таким образом вся бригада в полном составе оказывалась надежно укрытой за ощетинившейся стволами орудий бронированной стеной.
Приданные бригаде батареи зенитных ракет и артиллерии тоже располагались внутри батальонных лагерных стоянок. И пока личный состав всего соединения наслаждался несколькими часами такого нужного сна, операторы радарных установок, потирая воспаленные веки, без устали всматривались в свои приборы. Ночные налеты становились обычным делом, и ни у кого не было сомнений, что и в эту ночь на них будет совершено нападение с воздуха.
Направляясь к позициям Третьего бригадного соединения кубинской армии, на высоте тысячи метров над окутанной мраком сельской местностью летели четыре самолета «Мираж». Головную машину пилотировал капитан Йон Гирсфельд. Он сильно нервничал.
Ну, что ж, успокаивал он себя, на моем месте мог оказаться любой.
Гирсфельд был профессионалом высокого класса. За годы долгой необъявленной войны в Анголе он налетал немало часов. А за последние месяцы ему выпало еще больше воздушных боев в небе Намибии. Да и за одну последнюю неделю он совершил больше десяти боевых вылетов к позициям кубинских войск в Трансваале. Иными словами, он знал свое дело не хуже любого пилота в южноафриканских ВВС.
Может быть, именно поэтому для этого задания выбрали его. Но зачем было устраивать весь этот цирк? Сначала его без всякого объяснения отстранили от полетов и приказали как следует выспаться. После этого он получил боевое задание прямо от командира авиакрыла, а командиру эскадрильи оставалось только хлопать глазами.
А инструктаж! Господи ты Боже мой, вслед за ним в комнату просочились все старшие офицеры полка, да плюс к тому прибыл сам де Вет. Или им больше нечем заняться?
Гирсфельд нахмурился. Хорошо, что они уже летят, ведь сохранить такое задание в тайне вряд ли бы удалось.
Даже его предполетная подготовка проводилась как-то странно. Его старый добрый «Мираж», на котором подчас работали лишь самые основные навигационные приборы, сейчас был весь вылизан, проверен и даже начищен до блеска. Почти весь день техники возились с установкой в кабине пульта управления спецоружием.
Командир эскадрильи, офицер обеспечения и какой-то коричневорубашечник из Претории вместе с ним облазили всю машину, выискивая малейшие неполадки. Благодарение Господу, таковых не обнаружилось.
Конечно, он осмотрел и саму бомбу, хотя это ему мало что дало. Она была подвешена под фюзеляжем. Под каждым крылом были установлены сбрасываемые топливные баки, а кроме того — ракеты с инфракрасным наведением «кукри». В них, собственно, не было необходимости. Они ему вряд ли понадобятся — при таком мощном сопровождении истребителей. Впрочем, они почти ничего не весят, а вместо них на концах крыльев все равно ничего нельзя было установить. Кроме того, Гирсфельд терпеть не мог летать налегке. Вдруг да пригодятся: в одном бою он уже сбил такой ракетой кубинский «МиГ-23».
Бомба была похожа на обычную бомбу, немного больше по размеру, хотя весила столько же. Ее поверхность была из обыкновенного полированного металла, с несколькими черными заплатками на носу и хвосте. Ничем не примечательная бомба, поэтому Гирсфельду пришлось положиться на техников по вооружению, которые доложили, что она готова.
«Мираж» его ведомого получил такое же задание и тоже был подготовлен к полету. Самолет Мэльдера нес такую же бомбу — на случай, если Гирсфельда собьют или он будет вынужден сбросить свою раньше времени.
Гирсфельд почти был готов к тому, что его станут провожать с оркестром. И действительно, посмотреть, как он забирается в кабину, пристегивается и запускает двигатель, явились опять все старшие офицеры полка.
Оторвался он чисто. Теперь, когда вся предполетная суета осталась далеко позади, надо заставить себя относиться к этому как к обычному заданию.
Что плохо ему удавалось.
Ему не давал покоя совершенно особенный характер его миссии. Никто не спрашивал его мнения о том, стоит ли применять такое оружие и, если да, то где. Когда на инструктаже было объявлено, что бомба будет сброшена на территории ЮАР, многие удивленно вскинули брови. Однако ближайший населенный пункт находился более чем в десяти километрах от предполагаемого эпицентра, и к тому же ветер дул в противоположном направлении.
Покачав головой, Гирсфельд посмотрел на приборы. С военной точки зрения у ЮАР действительно нет другого выхода. Одна его эскадрилья потеряла треть машин и пилотов, при том, что ей удалось лишь немного сдержать наступление противника. А пехота, по слухам, несет куда больше потерь.
Что же остается его правительству? Как потом объяснить народу, что, имея такое оружие, оно проиграло войну, потому что побоялось его применить? Нет, ЮАР должна использовать в этой войне все свое вооружение и всю его мощь. На карту поставлено слишком много.
Гирсфельд снова осмотрелся вокруг. На фоне усыпанного звездами ночного неба он мог различить только очертания истребителя «Мираж-Ф1-Си-Зед», вооруженного обычными ракетами. В нескольких сотнях метров сзади другой такой же истребитель сопровождал машину Мэльдера.
Истребители были готовы защитить его самолет с бесценным грузом от любого воздушного нападения, хотя такового, кажется, не предвиделось. Пока что кубинские ВВС не проявляли большого желания к ночным полетам. Массированные воздушные налеты и свободная охота кубинских истребителей проходили далеко на севере и имели целью нейтрализовать авиацию ЮАР.
Два других южноафриканских самолета уже сыграли решающую роль в подготовке нынешнего полета.
Еще вечером два самолета-разведчика ВМФ ЮАР совершили облет его цели, добыв важную разведывательную информацию. В кои-то веки. А хорошая разведка — залог того, что и цель, и точку бомбометания можно рассчитать заранее и с большой точностью.
Гирсфельд опять посмотрел на приборы. В этом районе очень мало наземных ориентиров, особенно таких, какими можно воспользоваться в ночное время. Он пилотировал машину с помощью карты и устаревшего радиоэлектронного оборудования. Ни инерциальной системы наведения, ни дисплея с картой. Эмбарго Запада на поставку вооружений не прошло бесследно.
Десять минут до цели. Гирсфельд летел вдоль дороги № 47, используя ее как основной ориентир. Он посмотрел вниз: на запад уходили две параллельные линии огней. Хотя в последнее время городок Фентерсдорп в ночные часы был затемнен, но сейчас, специально чтобы облегчить ему ориентировку, спецслужбы зажгли фонари на главном шоссе.
Он щелкнул кнопкой микрофона.
— «Газель», я «Иерихон». Прохожу исходную точку.
Нажав кнопку, Гирсфельд сбросил два уже пустых топливных бака. Последовавшие сразу друг за другом щелчки подтвердили, что баки отделились и летят вниз. Затем, по компасу положив самолет на курс, он перевел рычаг управления двигателем на максимум. Машина рванулась вперед.
По двум щелчкам в наушниках он понял, что Мэльдер и его сопровождающий повернули и начали выписывать бесконечные неторопливые круги. Они не подойдут ближе к цели, если только с ним ничего не случится. Сейчас в Фентерсдорпе и во всех населенных пунктах в радиусе пятидесяти километров завыли сирены, объявляя воздушную тревогу.
Гирсфельд перевел машину в набор высоты, в уме представляя траекторию падения бомбы. В момент сброса скорость и высота имеют решающее значение. Накануне он сделал несколько тренировочных полетов над вельдом. Они немного облегчили ему сегодняшнюю задачу, но и лишний раз убедили в важности точного расчета.
Сержант Хорхе Хименес смотрел на экран радара. Он относился к делу со всей серьезностью, но с полуночи его стал одолевать сон. Он с нетерпением ждал рассвета, когда колонна снова тронется в путь. Для его радарной установки было нужно, чтобы машина стояла неподвижно, поэтому на марше он спал.
Хименес нес боевое дежурство в одной из четырех зенитных машин «Ромб», находящихся в составе соединения. Это была легкобронированная машина с четырьмя зенитными ракетами