— Но они отказываются взять на себя ответственность, — возразил Блэкман.
— Верь им больше! Особенно после того, что обрушилось на них за последнее время. — Трэверс медленно покачал головой. — Давай смотреть фактам в глаза. В нападении на поезд с Хеймансом в первую очередь подозревают АНК. Конечно, от такого подонка, как Форстер, всего можно ожидать. Он вполне мог нарочно подбросить на место катастрофы трупы черных боевиков, но зачем ему это нужно? — Он пожал плечами, словно признавая, что на этот вопрос нет ответа. — Однако даже если АНК здесь ни при чем, нам все равно достанется от республиканцев. В этом вопросе мы должны придерживаться принципа разумной достаточности: призыв к массовым действиям, в то время как правительство хранит молчание, нам отнюдь не повредит, но снабжать деньгами ребят с «Калашниковыми» в руках — это уж слишком.
Присутствующие одобрительно загудели. Блэкман снова принялся мерить шагами кабинет.
— Хорошо, если мы не можем повлиять непосредственно на ЮАР, стоит попытаться ослабить их давление на ближайших соседей.
— Например? — В голосе Трэверса прозвучала заинтересованность.
Блэкман продолжал:
— Например, широкомасштабная программа помощи всем странам, граничащим с ЮАР. Экономическая помощь, а может, даже военная.
Тут вмешался Левин, не упускавший случая набрать несколько очков за счет соперника.
— Это означает помощь марксистским режимам. Республиканцы…
— В наши дни быть марксистом — не преступление. Это просто глупо, — перебил его Перлман; казалось, он над чем-то размышляет. — Ход мысли правильный. Все эти страны бедны, как церковные мыши. Даже если их правительства продажные, или марксистские, или и то, и другое вместе взятое, они все равно могут нам пригодиться. — Взглянув на Трэверса, он усмехнулся. — Теперь, Стив, я ясно представляю себе, что нужно говорить! Республиканцы исходят из сиюминутных интересов, решая, кого подкормить, а кого бросить на произвол судьбы. Из этого многое можно извлечь.
Блэкмана передернуло: друг и советник сенатора всегда смотрел на мир исключительно сквозь призму политики. Иногда даже казалось, что при этом он теряет моральные ориентиры.
К тому же Блэкман был уверен: крупномасштабная помощь прифронтовым государствам — правильное решение. ЮАР слишком долго держала своих соседей в слабости и нищете, сохраняя их зависимость от собственной промышленности, транспорта и энергоснабжения. Помощь США, которая поможет что-то изменить в подобной системе, явится самым надежным средством борьбы против правительства Форстера.
Алварес сомневался в правильности подобной идеи.
— А вы уверены, что деньги, которые мы туда направляем, достигают адресата, а не оседает в карманах коррумпированных чиновников?
— Какая разница? — пожал плечами Трэверс. — Мы выделяем им какие-то средства, а уж их использование нам неподконтрольно. Наверное, можно найти какие-нибудь деревни, куда доходят контейнеры с продовольствием или где ведется строительство дорог. Можно даже отправиться туда и сделать несколько впечатляющих кадров. Получатся отличные телерепортажи! — Он подмигнул Перлману.
Блэкман попытался увести разговор в сторону от пропаганды, которая была неотъемлемой частью работы в Вашингтоне.
— Я бы предложил съездить в Мозамбик. Они уже сколько лет строят железную дорогу до Зимбабве, а эти выкормыши ЮАР, повстанцы РЕНАМО, все время взрывают ее. Если бы помочь Мозамбику достроить дорогу…
Трэверс задумчиво почесал подбородок.
— Да, мне это нравится. — Он откинулся в кресле и посмотрел в потолок. — Знаете, чем больше я над этим размышляю, тем больше мне это по душе. — Он подался вперед. — Вот что я думаю. Мы оказываем прифронтовым государствам солидную военную и экономическую помощь, отдавая особое предпочтение районам, где орудуют поддерживаемые ЮАР мятежники. Этак на пятьсот-шестьсот миллионов долларов. Вполне достаточно, чтобы прижать Преторию. Полагаю, мне удастся без особого труда провести нечто подобное через комитет.
Левин нахмурился.
— Боюсь, Комитет бюджетных ассигнований станет непреодолимой преградой. Где мы возьмем деньги?
Трэверс усмехнулся.
— Все очень просто: перекинем из военного бюджета. Сделала же это администрация для Никарагуа и Панамы — и таким образом создала прецедент. А мы просто последуем их примеру.
Все в комнате заулыбались: это был идеальный план. Никто не сможет упрекнуть их в том, что они забывают о финансах или увеличивают бюджетный дефицит. Кроме того, военный бюджет был лакомой добычей. Каждый хотел заполучить кусок этого пирога, и требование своей доли от него вряд ли вызовет удивление в Вашингтоне.
Трэверс помолчал, размышляя.
— И вот еще что. Если мы запустим большую программу помощи, сможет ли ЮАР предпринять какие-нибудь контрмеры?
— Против нас? Никаких. — Блэкман ответил быстро, не задумываясь.
На некоторое время воцарилась тишина: все размышляли над возможными вариантами.
— Кен прав, — произнес наконец Перлман. — У нас с ЮАР такие слабые связи, что они не смогут причинить нам вреда, даже если решат со своей стороны сократить торговлю.
— А как насчет стратегического минерального сырья? — поинтересовался Алварес. — Хрома, титана и других полезных ископаемых? Вдруг ЮАР вздумает прекратить их поставки. Министерство обороны и министерство торговли могут заявить, что это угрожает интересам национальной безопасности.
— Что же, по-твоему, ЮАР сама себе набросит на шею петлю? Это вряд ли, Хэри. Им для импорта необходимы иностранные кредиты, например, чтобы закупать нефть. Это единственное полезное ископаемое, которого ЮАР лишена. — Трэверс вздохнул. — Мировая сокровищница, управляемая горсткой питекантропов от политики…
Тут вмешался Блэкман.
— Сенатор прав. Форстер и его люди вряд ли станут поднимать шум из-за пакета помощи. Вероятнее всего, они просто усилят подрывную деятельность в регионе. Станут проводить больше рейдов, развернут пропаганду, но все это будет стоить им денег и симпатий мирового сообщества. Если ЮАР будет продолжать в том же духе, а прифронтовые государства станут действовать сообща, то ЮАР в скором времени окажется в окружении сильных врагов.
Трэверс решил, что все пришли к единому мнению.
— Хорошо, так и сделаем. Мне бы хотелось, чтобы вы двое набросали конкретные предложения. — Он указал на Блэкмана и Левина и посмотрел на часы. — Через час мне уже понадобится конспект. А пока я должен сделать пару звонков. Джордж! — обратился он к своему советнику. — Как это, на твой взгляд?
— Мне нравится. Пройдет это предложение или нет, в политическом отношении мы окажемся в выигрыше. Я сам займусь средствами массовой информации и национальным комитетом. Думаю, большинству в партии понравится наша идея. Мы окажем ей хорошую поддержку. — Перлман усмехнулся. — Еще раз померяемся силами с нынешней близорукой администрацией.
Все снова заулыбались.
В зал заседаний вошел вице-президент, и все разговоры по традиции стихли. Заседания Совета национальной безопасности должны были начинаться точно в назначенное время, и его участники не хотели терять драгоценные минуты на бессмысленную болтовню. Ее приберегали для любимого в Вашингтоне времяпрепровождения — коктейлей, которые проходили поздно вечером и имели большое влияние на политическую жизнь. А рабочее время предназначалось для работы.
Вице-президент Джеймс Малколм Форрестер разделял эту страстную привязанность к работе. Он бодрым шагом прошел к своему месту во главе стола и сел. Все вежливо закивали в знак приветствия.
После относительно неуверенного начала, Форрестер приобрел среди своих коллег в администрации репутацию человека, умеющего работать в команде, и талантливого организатора. Он придавал большое значение своим обязанностям председателя Совета национальной безопасности, что было правильно, поскольку эта должность являлась наиболее важной из всех входивших в его компетенцию дел. Посещение похорон зарубежных политических деятелей и бесчисленные речи на приемах, собранных для выуживания из толстосумов пожертвований на политические цели, не шло ни в какое сравнение с возможностью участвовать в решении важных вопросов национальной безопасности.
Совет национальной безопасности был подотчетен непосредственно президенту, давая ему рекомендации, какие шаги предпринять по любому вопросу войны и мира. Постоянными членами совета являлись государственный секретарь, министр обороны, советник по национальной безопасности и директор ЦРУ. Руководителей других учреждений и министерств приглашали присутствовать на заседаниях или просто просили предоставить необходимую информацию. Совет национальной безопасности в полном смысле слова аккумулировал основные ресурсы США в области разведки, дипломатии и обороны. В кризисной ситуации результатом «мозговой атаки» членов совета могло стать срочное принятие официального заявления, направление самолетов-шпионов, выброска десанта или даже отправка значительных наземных сил в любую точку мира.
Но поскольку ни США, ни их союзникам в данный момент ничего не угрожало, атмосфера была благодушной. Это было очередное, рядовое заседание.
Настолько рядовое, что некоторые постоянные члены совета даже не потрудились прийти, а прислали вместо себя целую кучу заместителей, только чтобы заполнить места вокруг большого стола зала заседаний. У каждого заместителя был свой референт, готовый в любую минуту предоставить шефу все необходимые материалы. В углу разместились несколько стенографисток, готовых записывать каждое слово присутствующих.
На столе были разложены листки с повесткой дня; на самой середине стояли хрустальные графины, наполненные кофе со льдом и лимонадом. К концу заседания они будут пусты. Даже здесь, глубоко под землей, кондиционеры Белого дома не могли как следует охладить жаркий воздух вашингтонского лета.
Этот подземный зал заседаний имел несколько колониальный вид, с обшитыми деревянными панелями стенами и изощренной лепниной на низком потолке. Висевший на одной из стен огромный экран наверняка задел бы чувства архитектора, но это было все же рабочее помещение, а не место паломничества туристов. Здесь никогда не будет разрешено фотографировать. Стены украшали лишь карта мира, карты Соединенных Штатов и СССР.