Ничего, это даже полезно, устало подумал он. За последние несколько часов он наверняка сбросил пару лишних килограммов.
Бошоф утер лоб платком и прищурился на восходящее солнце — огромный красно-оранжевый шар, выглядевший плоским и неправильным в низко стелющемся тумане. Хотя он предвещал вязкую, липкую жару, сержант был рад, что день все же занялся.
Этой ночью было много неразберихи и тревожных слухов и совсем мало сна.
Сначала этот идиот рядовой Кром разбудил его после переданного, как он утверждал, по радио сообщения о каком-то массированном наступлении партизан далеко на севере на реке Лимпопо Бошоф смутно помнил, как спустя час, когда в очередном выпуске новостей радио ЮАР сообщение не повторилось, он снова пошел спать — перед этим как следует выговорив Крому и обругав его треплом и малахольным кретином.
Однако же не успел он как следует задремать, как раздался телефонный звонок — из Восточно-трансваальского округа, ни больше ни меньше. Какой-то штабной лакей звонил, чтобы узнать, не заметили ли они какого либо «необычного оживления». В первый момент он почувствовал было искушение доложить о парочке антилоп, которых видел накануне вечером. Но это быстро прошло. Штабные офицеры славятся своим неразвитым чувством юмора.
После этого ему удалось урвать лишь час неглубокого, беспокойного сна, и тут все и началось.
В два часа ночи прибыло пополнение — шесть солдат, спрыгнувших с грузовика, совершавшего объезд застав на этом участке границы. Поспешный звонок в штаб батальона ничего не дал: ему объяснили, что ни капитана, ни лейтенанта сейчас нет. Скорее всего, спят в теплых кроватках, подумал он с раздражением.
Впрочем, вновь прибывшие поведали много интересного: якобы по тревоге поднята целая военная база, все отпуска и увольнения отменены, а обезумевшие интенданты мечутся, раздавая солдатам сухой паек и боекомплект. Парни были уверены, что затевается что-то серьезное.
Конечно. Сержант-африканер фыркнул. Упаси Господи от зеленых новобранцев, которые не могут отличить настоящую войну от паршивых учений.
И все же никто не мог бы упрекнуть сержанта Уве Бошофа в бездеятельности. После учений всегда следует проверка. И кто знает, может быть, это действительно боевая тревога? Может, начальство получило сообщение о грозящем нападении со стороны АНК. Или какой-нибудь крестьянин заметил проникновение на их территорию группы мятежников.
Да что бы там ни было. Хотя в Коматипурте редко что случалось, он был убежден, что надо быть готовым к худшему. Вот почему он поднял свой маленький гарнизон численностью в двенадцать бойцов и заставил их оборудовать огневые точки вокруг поста.
Если убийцы из АНК и заявятся сюда, молча поклялся Бошоф, они быстро поймут, что играют с огнем. Он чувствовал, что сможет сдержать это обещание. Помимо автоматов «Р-4», у его людей были на вооружении крупнокалиберный пулемет «викерс», гранаты и даже 60-миллиметровый ручной миномет. Его ребята смогут дать отпор любым вылазкам каффиров.
А если это окажутся белые мятежники, то и с этими предательскими свиньями он сумеет быстро разделаться. За двадцать пять лет службы в Вооруженных силах ЮАР он научился выполнять приказы, даже если они исходят от круглых идиотов.
Он зевнул. Затем еще. У него заурчало в животе — неприятное напоминание о том, что им не скоро удастся поесть. Когда объявлена тревога, грузовики с провиантом ждать не приходится. Может быть, стоит велеть ребятам открыть консервы? Или батальонное начальство раздумает и отменит приказ?
Бошоф пожал плечами. Будем надеяться, что начальнички соизволят объяснить ему, когда вылезут из постели, что за чертовщина тут происходит? Он посмотрел на будку КПП, нетерпеливо ожидая телефонного звонка.
— Сержант!
Бошоф повернулся на крик. Он увидел стройную молодую фигуру, спускающуюся с дерева, на котором был оборудован наблюдательный пункт. Это был рядовой Кром, который в качестве наказания за все грехи и радиофокусы провел всю ночь на дереве, наблюдая за мозамбикской стороной границы в прибор ночного видения. Сейчас он слезал вниз, размахивая свободной рукой, чтобы привлечь внимание сержанта.
Черт возьми, что еще? Он поднялся, отряхнул грязь со штанин, закинув автомат на плечо, зашагал в сторону границы.
Кром подбежал навстречу:
— Сержант! На шоссе танки! Много танков!
Бошоф мысленно застонал. Этому идиоту опять что-то померещилось.
— Ерунда.
— Нет, правда, клянусь! — Парень показал на дерево, с которого только что слез. — Говорю вам, я своими глазами видел, как они шли между вон теми холмами. Целая колонна! Не больше, чем в пяти километрах отсюда.
Что? Откровенно говоря, Бошоф подумал, что парень спятил. И все же лучше проверить, прежде чем отправлять его в наряд.
Он направил бинокль в ту сторону, куда показывал Кром. Солнце слепило глаза, и разглядеть что-либо было нелегко. Если я ослепну, подумал он, я убью этого маленького сукина..
Руки его крепче сжали бинокль. Он увидел солнечный свет, отраженный от стекла или полированного металла. Кром не страдал галлюцинациями. На шоссе и вправду машины. Движутся сюда. А это уже означает беду. Большую беду. Одно ясно. Уве Бошоф совсем не склонен совать голову в петлю.
Схватив рядового Крома за руку, он приказал:
— Звони в штаб. Доложи, что в нашу сторону движется танковая колонна. Давай!
Кром кивнул и бегом бросился к телефону. Бошоф развернулся и прорычал:
— Слушай мою команду, ребята! Всем залечь в окопы! Немедленно!
Какую-то долю секунды его отделение стояло неподвижно, ошарашенное неожиданным приказом.
— А ну, живо! — Сам Бошоф уже бежал к своему окопу.
Солдаты побросали лопаты и мотыги, сгребли свое оружие и попрыгали в наполовину выкопанные окопы Их примеру последовал и Бошоф.
И как раз вовремя. Пригнувшись и приставив бинокль к глазам, он вдруг услышал рев двух двигателей и шум лопастей, и через мгновение увидел их — два вертолета рядом с невысоким холмом на запад, они неслись, едва не задевая верхушки деревьев.
Сначала это были только два черных пятна на фоне восходящего солнца, но они быстро увеличивались в размере, и вскоре он смог различить боевые вертолеты советского производства «Ми-24-Хайнд». Огромные уродины, подумал он. Ему не доводилось наблюдать их с такого расстояния, но по фотографиям и рисункам он знал, как они выглядят Странно. У мозамбикской армии нет такой сложной техники.
Но что эти машины делают так близко от границы? Нет, не то. Для чего они сюда прилетели?
Он знал наперед, что скажут в штабе. Пока мозамбикцы держатся своей стороны границы, они могут творить что хотят. Правда, он заметил, что его бойцы взяли вертолеты на прицел, и боялся только, как бы кто-нибудь по горячности не открыл огонь без его команды. Ему совсем не улыбалась перспектива помереть из-за того, что какому-нибудь черномазому летчику вздумается похвалиться своей новой игрушкой.
Вертолеты все приближались, двигаясь всего в десяти метрах над землей со скоростью около двухсот километров в час. Они держались очень уверенно, не меняя ни скорости, ни направления. Будет приказ или нет, Бошоф понял, что медлить больше нельзя. Через считанные секунды они пересекут границу. Он напрягся, приготовившись скомандовать: «Огонь!»
И замер, увидев, как задрожали застекленные кабины вертолетов, которые вдруг сбавили скорость. Обе машины зависли в двадцати метрах над землей и ста метрах от границы, все еще на мозамбикской территории.
Пережидая, пока успокоится сердце, Бошоф стал рассматривать вертолеты. Их обтекаемые носы были почти полностью застеклены. В каждой машине был отчетливо виден стрелок, сидящий в самом низу. Пилоты находились повыше и немного сзади.
Оба вертолета висели совершенно неподвижно. По обе стороны от них вихрилась пыль, поднимаемая мощными винтами.
Сержант зло тряхнул головой. Какого черта здесь разыгрывают эти каффиры?
Бошоф навел бинокль на левый вертолет и заметил, что при каждом повороте головы стрелка пушка тоже поворачивается — словно подражая движениям человека. Интересно. И жутко. Это делало вертолет больше похожим на живого, дышащего хищника, нежели на машину.
Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошло, что и стрелок и пилот — белые. Он навел бинокль на второй «Ми-24». И здесь экипаж белый. Кто они — советники? Наемники?
Ответ на молчаливый вопрос Бошофа последовал раньше, чем он бы того хотел.
Левый вертолет начал брать вправо, двигаясь вокруг своей оси. Он еще не закончил разворот, как уже стали видны опознавательные знаки у него на борту. Голубой крест, сверху — красный треугольник, а посередине — белая звезда. Бог ты мой! Это же эмблема кубинских ВВС!
Опустив бинокль, Бошоф схватился за автомат.
— Огонь! Огонь! Огонь!
Крик сержанта вывел бойцов из оцепенения. Вокруг него раздались щелчки автоматных затворов. Спустя полсекунды хрипло, во весь голос застрочил «викерс», посылая пули в левый вертолет.
С такого расстояния промахнуться было невозможно. От обтекаемого фюзеляжа вертолета, от радиатора и хвостового винта полетели искры, ясно свидетельствуя, что пули попадают в цель. Но безрезультатно. Броня «Ми-24» была слишком крепка.
Секундой позже заговорили, в свою очередь, оба пулемета с вертолетов, обрушив на мелкие окопчики, вырытые вдоль границы ЮАР, град двенадцатимиллиметровых пуль. Высоко в воздух взметнулись пыль и грязь, закрывая собой кровавое зрелище.
Сержант Уве Бошоф и его солдаты были разорваны в клочья, так и не успев понять, что из легкого стрелкового оружия невозможно сбить бронированную машину.
Между скалистыми берегами реки Лимпопо висели два моста, высоко вознесшись над живописными отвесными скалами, пенными порогами и окутанными туманом водопадами. Один мост, железнодорожный, на металлических фермах, был пуст. Полной противоположностью ему был второй, автомобильный: по нему нескончаемым потоком шли колонны кубинских танков, бронетранспортеров и грузовиков, выходя на стратегическую южноафриканскую дорогу № 1.