Через несколько дней главарь банды явился в школу Наньшань со своим старшим братом. Крупный и загорелый мужчина с массивной цепочкой на шее стоял напротив Чэн Ю.
– Пришли свести счеты? Тогда позвольте спросить вас. Представьте, что у вас есть ребенок, он вырос и ходит в школу, где вы не можете его защитить. Там над ним издеваются, никто не заступается за него, никто не помогает. От него все отворачиваются, его оскорбляют и избивают. И если бы я был его учителем, должен ли я был не вмешиваться? – Чэн Ю смотрел на старшего брата хулигана и внимательно следил за его реакцией. Сначала его лицо выражало враждебность, но затем на нем промелькнуло смущение. Он сделал шаг вперед и низко поклонился Чэн Ю.
– Я бы хотел, чтобы у моего сына был такой учитель, как вы.
Его младший брат выкрикнул:
– Брат, ты не представляешь, что этот мужик и Лю Юн сделали! Они… – но прежде, чем успел договорить, ему прилетел мощный подзатыльник.
– А ну, молчать! И зови его учителем!
– Ай… учитель… хорошо! – подростки вокруг главаря в недоумении опустили головы.
Чэн Ю на мгновение задумался. Затем вынул из сумки свернутый лист бумаги и протянул его гостю.
– Изначально этот рисунок предназначался Лю Юну, но лучше будет, если я отдам его вам.
Тот медленно развернул лист и увидел рисунок в традиционном китайском стиле: могучий тигр спускается с горы. Глаза зверя были полны нежности и любви. Он склонил морду к земле, будто вдыхал аромат светло-розового цветка. Внизу была подпись:
А в сердце у меня Тигр,
что аромат вдыхает роз[10].
Эта картина в точности отражала то, как себя ощущал старший брат хулигана. Как Чэн Ю смог об этом узнать? Как ему удавалось перевернуть все внутри того человека? Возможно, он вспомнил юность, когда эмоции переполняют сознание и смятение пошатывает твой мир? Если бы в то время он встретил Чэн Ю, сложилась бы его жизнь иначе?
Чэн Ю сел на свой мотоцикл, надел шлем и завел мотор. Победно взревев, мотоцикл помчался по извилистой горной дороге.
Струны скрипки
Луч прожектора был направлен в центр сцены лекционного зала школы Наньшань, в воздухе витало ожидание. Чэн Ю сидел в одном из первых рядов. Следующим в программе должен был выступать соло Цинь Шэн. В зале было много первокурсниц, которые оживленно обсуждали предстоящее выступление.
– Никогда бы не подумал, что у такого классического инструмента, как скрипка, будет столько поклонников, – обратился Чэн Ю к сидящей рядом с ним Лин.
– Вы, наверное, никогда не слушали электронную скрипку. Она сочетает в себе элементы классического и современного звучания. Цин Шэн потрясно на ней играет, – мягко улыбнулась Лин. – Мелодия электронной скрипки завораживает, и Цинь Шэн мастерски добавляет нотки популярных песен в классику. Поэтому его считают самым выдающимся и перспективным молодым скрипачом Китая.
Чэн Ю восхищенно кивнул.
На сцену вышел юноша с густыми волнистыми черными волосами, блестящими в луче прожектора. На нем была белая хлопчатобумажная рубашка, кожаные ботинки и рваные джинсы «Levi’s». В руках он держал скрипку. Глаза музыканта ярко блестели, и Чэн Ю подумал, что редко видел у кого-то такой ясный, но спокойный взгляд. Он был похож на тихое озеро, а не на бушующее море. Эти глаза отражали его характер: спокойствие и сосредоточенность. И, казалось, невозможно было представить, что такой тихий юноша может так виртуозно играть на скрипке. В зале послышались приветственные возгласы и аплодисменты.
– «Пляска ведьм» Николо Паганини состоит из быстрой и энергичной мелодии, поэтому ее часто выбирают в качестве демонстрации своих навыков, – тихо произнесла Лин. Она не просто пришла посмотреть выступление, а являлась организатором мероприятия, поэтому сидела в первых рядах вместе с Чэн Ю.
Тот был озадачен. Как всего одна композиция могла продемонстрировать все навыки?
Музыкант поклонился, расположил скрипку на левом плече, поднял смычок и начал играть. Его рука то ускорялась, то замедлялась, как будто он окунался то в бурное, то в тихое течение реки. Смычок словно парил в воздухе, и звуки прекрасной мелодии разносились по всему лекционному залу. Чэн Ю восторженно слушал, и ему казалось, что ведьмы окружили его в своем танце. Их движения завораживали, и через музыку он будто мог увидеть, как танец менялся. Сердце у него забилось сильнее, словно все его тело двигалось в такт мелодии. В самом зале, кроме скрипки в руках Цинь Шэна, не было слышно ни звука. А ведьмы будто кружились, подпрыгивали и метались, производя шум и гам. И вот скрипач красивым жестом отнял смычок, и мелодия закончилась. Словно волшебник, он отдал приказ, и ведьмы, откликаясь на его призыв, исчезли в деревянном корпусе скрипки.
Лин взглянула на часы.
– Всего лишь пять минут и семь секунд! Теперь я понимаю, что музыкой, как заклинанием, можно влиять на души людей! – произнесла она, глядя на Чэн Ю с улыбкой.
– Цинь Шэн! Цинь Шэн! Цинь Шэн! – ликовали слушатели.
Но выражение лица музыканта по-прежнему оставалось равнодушным. Он снова поклонился и приготовился к исполнению следующей композиции.
– Дальше будет «Transcendence» Линдси Стирлинг. Это мелодия в поп-стиле специально для скрипки. Каждый раз, когда я ее слышу, сердце готово разорваться от переизбытка чувств, – Лин в предвкушении смотрела на сцену.
Чэн Ю улыбнулся.
– Страсть одинаково важна как для выступления на сцене, так и в терапии.
Первая нота громко и уверенно потрясла пространство, а затем мелодия заполнила собой весь зал, словно струящаяся река. Все приготовились быть покоренными музыкой, но внезапно звуки скрипки оборвались.
Чэн Ю увидел побледневшее лицо Цинь Шэна. Руки музыканта, зажавшие смычок и струны, дрожали, а былая река, несущая мелодию, словно пересохла и исчезла.
Пять секунд… десять секунд… Мир замер.
Слушатели сначала подумали, что, возможно, возникла проблема с оборудованием, и терпеливо ждали продолжения. Лин поспешила за кулисы. Однако Чэн Ю видел в глазах Цинь Шэна панику и смущение, будто тот стоял на суде. Он был один, освещенный прожектором, беспомощный и напуганный.
В этот момент Цинь Шэн внезапно потерял способность играть.
– Господин Чэн, а что, если однажды вы больше не сможете рисовать? – с любопытством спросила Лин, глядя на Чэн Ю, который торопливо водил кистью по холсту.
– Не могу себе такого представить. Считаю, что мое жизненное благополучие отчасти зависит от способности рисовать, – спокойно ответил он.
– Музыкант внезапно потерял способность играть. После всех медицинских исследований не было обнаружено никаких патологий, тем не менее его мышцы отказывают каждый раз, когда он берет скрипку в руки. Значит, это как-то связано с его психологическим состоянием. Должны ли мы сначала обсудить это с его родителями или сразу назначить Цинь Шэну время консультации? – предложила Лин.
– Лин, а может, ты просто хочешь взять у него автограф? – Чэн Ю отложил кисть и с улыбкой взглянул на помощницу. – На самом деле я вижу, как сильно ты изменилась. Ты становишься все ближе к пациентам. И искренне хочешь им помочь. Это прекрасная перемена.
Улыбка Чэн Ю была похожа на яркий луч света, на который Лин не могла долго смотреть без опасения ослепнуть. Но тут в дверь осторожно постучали, и через мгновение в кабинет вошли Цинь Шэн и его родители. Парень оказался таким же тихим, как и на сцене, но в каждом его шаге ощущалась некая уверенность, как у любой прирожденной звезды и любимца публики.
Цинь Шэн на секунду остановился, затем сел в кресло, стоявшее напротив кресла для пациентов, тем самым заняв место Чэн Ю. Психотерапевт отставил мольберт в сторону и стал внимательно разглядывать парня. Он редко видел такой взгляд, полный отчаяния. В нем преобладала не агрессия, а самобичевание. Чэн Ю также отметил, что родители Цинь Шэна производили впечатление обеспеченных и хорошо воспитанных людей.
Психотерапевт попросил Лин ненадолго выйти и подождать с родителями пациента в коридоре. Ему хотелось поговорить с Цинь Шэном наедине.
– Расскажи о себе, – Чэн Ю сел на место пациента, не сказав парню ни слова.
– Хочу снова играть. У меня скоро очень важный конкурс, и я не могу его пропустить. Я обязательно выиграю главный приз, – медленно произнес Цинь Шэн.
Отзвуки волшебной мелодии все еще окружали его, но Чэн Ю уловил тревогу в голосе музыканта.
– Ты великолепно играешь на скрипке. Наверное, долго учился? Очень восхищаюсь музыкантами, – сказал психотерапевт с улыбкой.
– Долго, но оно того стоит. Джульярдская школа – вот моя цель, – ответил Цинь Шэн. – Это лучшее музыкальное училище в мире.
– Спасибо, что поделился со мной своей мечтой. Почему бы тебе не взглянуть на мои картины? – Чэн Ю встал с кресла и подошел к полке, на которой он выставил некоторые свои работы. – Какие-то я дарю своим пациентам, но есть и те, что я по разным причинам не могу отдать. Поэтому оставляю их себе в качестве сувениров. Уже и забыл, что накопил столько.
Цинь Шэн внимательно рассматривал картины Чэн Ю, и его взгляд остановился на незаконченной работе с изображением контура скрипки.
– Вы уже начали картину для меня? Думаете, сможете меня вылечить? – спросил парень.
– Я считаю, что у живописи и музыки много общего. Посредством них мы являем миру наши сокровенные тайны, мечты, страхи, желания и проблемы. Разве это не удивительно? – сказал Чэн Ю.
– Но я не могу играть. На сцене я чувствую, что не могу даже рукой пошевелить… Почему? Я посвятил свою жизнь скрипке, я поклоняюсь ей. Пожертвовал всем ради нее! Но почему же я не могу играть? Будто заперт в огромном ящике и не могу из него выбраться. Я больше не чувствую скрипку. Вы понимаете, господин Чэн? Точно так же, как кисть является продолжением вашей руки, струны и смычок являются частью меня. Но я больше не ощущаю этого единения! – Цинь Шэн поднял голову и посмотрел на небо за окном. – В таком случае лучше умереть… Без скрипки я не могу жить…