– Нет… Я не…
Перро убрала высокие частоты. Теперь русалка стояла на полностью безмолвном плато, а вокруг беззвучно грохотал Тихий океан.
– Ты никогда так не делал, – сказала она. Онемевший прилив вздымался между ее ног. Пальцы русалки сомкнулись вокруг пустоты. Вид у нее был удивленный.
Еще одна волна омыла риф. Женщина покачнулась, выпрямилась, сразу сжав ладони в кулаки.
– Папа, – почти шепот.
– Мисс Кларк, – произнесла Перро. Русалка не отреагировала.
«Да, точно. Прилив».
Су-Хон повысила громкость, попробовала снова:
– Мисс Кларк.
Голова русалки дернулась вверх:
– Ты! Что такое?
– Мисс Кларк, я…
– Что-то в еде? Какой-то галлюциноген? Да?
– Мисс Кларк, я не понимаю, о чем вы…
Русалка улыбнулась, уродливо оскалив зубы под холодными пятнами белых глаз.
– Замечательно. Я все выдержу. Делайте что хотите.
– Мисс Кларк…
– Ни хрена вы мне не сделаете. Вы еще дождетесь.
Тихий океан безмолвно нахлынул сзади и в мгновение ока смахнул ее с рифа. Камеры поймали последний стоп-кадр: поднятый кулак, мелькнувший над кипящей водой. А потом он пропал.
«Ни хрена вы мне не сделаете. Вы еще дождетесь».
Су-Хон знала, что лично ей терпения не хватит.
Прилипала
Открываясь, шлюз застонал, словно ворота железного собора. В этом звуке таились землетрясения, искореженный металл, небоскребы, мучительно ворочающиеся на собственных осях. Волна лениво оттолкнула мусор прочь от массивных створок.
А изнутри этого звука нарастал еще один: шум трехлопастных винтов, взрезавших воду.
Лени примостилась метрах в двухстах от берега, посреди прорытого через дно шрама, ведущего на глубоководье. Торговые суда Грейс-Харбор проходили прямо над головой. Сейчас она уже достаточно наловчилась, и план мог сработать. Кларк поднялась на несколько метров ото дна; новый ранец немного сковывал движения и тянул вниз, но она уже начала к нему привыкать. Пульсирующее эхо, идущее от приближающегося судна, коснулось имплантатов. Неожиданно мутная вода зловеще потемнела – сначала справа, а потом и сверху. Поток отбросил Лени назад. Мгновение спустя из мглы наискось вынеслась черная стена, усеянная заклепками, и устремилась дальше, заполнив собой весь океан. В воде повисло шипение приближающихся винтов.
Пока что ей везло, ни один из кораблей в нее не врезался. Лени знала, что шансов на это мало – от носовых волн весь мусор разлетался от корабля, – но такие утешительные озарения приходили только во время затишья на дне. Сейчас же, когда размытый движением металлический утес проносился мимо на расстоянии руки, Лени приходили в голову мысли исключительно о мухобойках.
Она вынырнула на поверхность; черная, местами ржаво-красная мерцающая гора неожиданно приобрела четкость и превратилась в огромную дугу, затмевающую три четверти неба. Перевозчик льда – их еще называли «ковбоями». Лени повернулась лицом к приближающейся корме. Прямо к ней мчалось ребро металлической лопасти, наклоненной под углом вниз и выступающей из корпуса судна. Вода бурлила там, где она рассекала океан.
Транцевая плита. На ней можно было бесплатно прокатиться, но она могла и голову снести. Если держаться у поверхности – чуть ниже той точки, где металл резал волны, – кончик лопасти пройдет прямо под Лени. И тогда у нее появится буквально доля секунды, чтобы ухватиться за входящую кромку.
И от силы десять, чтобы занять позицию.
Почти получилось.
Правой рукой Кларк ухватилась за лопасть, но другой не смогла: из-за болтанки та соскользнула. Плита пролетела мимо, прихватив с собой руку Лени, которая натянулась, как тетива, и плечо с хрустом вышло из сустава. Кларк попыталась закричать. Заводненное тело амфибии убило звук в зародыше.
Она потянула левую руку вперед. Инерция отшвырнула ту прочь. Лени попыталась снова. Мышцы в месте травмы кричали от ярости. Пальцы ползли вдоль поверхности плиты, против потока, и наконец, найдя входящую кромку, рефлекторно сжались.
Плечо встало на место. Вечно недовольное мясо снова завопило.
Каскад воды и пены пытался стряхнуть Кларк с корабля. «Ковбой» шел еле-еле, и она едва держалась, а ведь на борту прибавят скорость, как только пройдут последнюю отметку фарватера.
Лени понемногу взбиралась по скату. Морская вода истончилась до брызг; и вот Кларк взобралась на плиту целиком и распласталась возле корпуса судна, потом вскрыла лицевой клапан: легкое расправилось с усталым вздохом.
Плита уходила вниз под углом примерно в двадцать градусов. Кларк спиной оперлась о корпус и подняла колени, ступни разместив на скате. Теперь она безопасно закрепилась в добрых двух метрах от воды; ласты давали достаточно сцепления, чтобы не соскользнуть в океан.
Мимо проплыл последний буек фарватера. Судно начало набирать скорость. Кларк одним глазом поглядывала на берег, а другим – на навигационную панель, где уже сменялись данные.
Наконец-то. Хоть этот корабль поворачивал на север. Лени расслабилась.
Полоса медленно скользила мимо на фоне позвоночных шипов восточных башен. На таком расстоянии Кларк едва различала движение на берегу, максимум какие-то размытые пятна. Облака бескрылых мошек.
Лени вспомнила об Амитаве, анорексике. О единственном, у кого хватило мужества выйти вперед и открыто признать то, что он ее ненавидит.
Она пожелала ему удачи.
Поджигатель
Умные гели всегда немного пугали Дежардена. Люди представляли их чем-то вроде мозгов в коробочках, но сильно ошибались. Зельцы не имели составных частей, никакого мозжечка или неокортекса – у этих фиговин вообще ничего не было. Ни гипоталамуса, ни эпифиза, ни подарков от эволюции, наслоившей поверх рыбы сначала рептилию, а потом млекопитающее. Гели не ведали инстинктов, желаний и были всего лишь кашей из культивированных нейронов, не более того: этот разум с четырехзначным коэффициентом интеллекта плевал на то, жив он или мертв. Каким-то образом они учились методом проб и ошибок, хотя им не хватало способности наслаждаться поощрением и страдать от наказания. Ход их мыслей формировался и распадался с бесцветным равнодушием воды, создающей дельту реки.
Но Дежардену пришлось признать – у них были свои преимущества. В схватке с зельцем у фауны не оставалось ни единого шанса.
Конечно, дикая природа пыталась. Но экосистемы Водоворота развились в мире кремния и арсенида – несколько сотен типовых, бесконечно повторяющихся операционных систем. Предсказуемые реестры и адреса. Исчислимая и воспроизводимая среда против куска думающего мяса в постоянном движении. Даже если какая-нибудь акула и умудрилась бы постичь такую архитектуру, дальше ей хода не было. Гели перепаивали себя с каждой новой мыслью: какой толк от карты, когда постоянно изменяется ландшафт?
По крайней мере так гласила теория. А ее доказательством служил глаз циклона, смотрящий прямо из сердца Водоворота. С самого рождения зельцы держали его в чистоте – высокоскоростной компьютерный пейзаж без всяких червей, вирусов или цифровых хищников. Когда-то давным-давно вся сеть была такой же чистой. И возможно, когда-нибудь она снова такой станет, если гели оправдают надежды. Пока же внутрь пускали лишь избранные два или три миллиона душ.
Это пространство называли Убежищем, и Ахилл там практически жил.
Сейчас он плел паутину в пустом углу своей игровой площадки. Биохимические данные Роуэн уже отправились на машину Джовелланос: первым делом он послал ей апдейт. Потом осмотрел бастионы, заглядывая через плечи бдительных гелей прямо в Водоворот. Там сейчас находились артефакты, которые следовало аккуратно пронести внутрь, помня о сверкающем паркете.
Для начала войти в архивы системы обзора земной поверхности. Если возможно, получить ежедневные карты влажности почвы за прошедший год. (А в эти дни с таким запросом можно было и пролететь. Неделю назад Дежарден попытался загрузить копию «Бонни Энн» из библиотеки и выяснил, что там начали стирать все книги, к которым не обращались более двух месяцев. Старая добрая мантра: ограничения по объему памяти.) Электромагнитные снимки полиэлектролитов и комплексообразующих катионов. Многоспектральные данные по хлорофиллам, ксантофиллам и каротеноидам, а также по железу и азоту в почве. Ну и для полноты картины – без особой надежды, впрочем, – отправить запрос в базу данных Национального центра биотехнологической информации по недавним структурам, способным жить в реальном мире.
Роуэн говорила о соперничестве с первичными продуцентами. Значит, обыкновенные микробы могут вымирать: надо сделать спектральный анализ содержания метана в почве. Распространение культуры потенциально ограничено температурой; нужна картина теплового излучения с учетом альбедо и скорости ветра. Ограничить все поиски многоугольником, простирающимся от Каскадных гор до берега и от мыса Флэттери до тридцать восьмой параллели.
Свести все нити воедино. Сжать сигнал, прогнав через обычный статистический строй: пат-анализ, преобразования Больцманна, полдюжины видов нелинейного оценивания. Дискриминантные функции. Фильтры Ханкинса. Метод главных компонент. Данные интерферометрии на разных длинах волн. Гипернишевые таблицы Линн-Харди. Повторить все виды анализа с взаимоизменяющимися задержками по времени в последовательности от ноля до тридцати дней.
Дежарден играл на пульте управления, как на музыкальном инструменте. Из рассеянных облаков информации сгущались абстрактные формы, дразня, подмигивали на краю зрения и исчезали, стоило на них взглянуть пристальней. Размытые белые линии из десятков векторов переплетались, окрашивались, оборачивались затейливыми фрактальными узорами…
Но нет. У этой мозаики показатель P превышал 0,25, что нарушало изначальные предпосылки гомоскедастичности. А от скромного показателя в уголке гессианы начинали жутко психовать. Одна дефектная нить – и весь ковер расползался.
«Вырвать ее с корнем, обесцветить преобразования, начать с нуля…