Отброшены стыковочные скобы. Малак набирает высоту, оседлав два вихря-близнеца, но шум разгоняющихся двигателей не заглушает голос, дрейфующий на небезопасном канале:
– Точтонамнужно. убийцассовестью-
Включается форсаж, и Азраил воспаряет к небесам.
Он скользит в двадцати тысячах метров над землей, следуя к югу. Неравномерный рельеф растворяется вдали – внизу разворачивается шелковистый пейзаж с одиночными метками. Вблизи раскинулся населенный пункт: клоака из построек, фотосинтетических панелей и клубящейся пыли. Где-то там, внизу, есть цели, по которым можно стрелять. Скрытый лучами полуденного солнца, Азраил обозревает целевую область. Биотермалы самозабвенно двигаются вдоль насквозь пластифицированной улицы, их температура – ниже температуры окружающей среды, они темнеют, словно пятна на Солнце. Большая часть построек имеет нейтральные метки, но последнее обновление меняет класс четырех из них на НЕИЗВЕСТНО. А еще одно, пятое, прямоугольная коробка высотой шесть метров, официально ВРАЖДЕБНО. Азраил насчитывает в нем пятнадцать биотермалов, все – красные по умолчанию. Он целится…
…но огонь не открывает, отвлекается.
Странные новые задачи вдруг затребовали решения. Новые переменные требуют неизменности. Оказывается, в мире есть что-то еще, кроме скорости ветра, высоты и целеуказания, и расчетов требуют не только координаты цели и дальность стрельбы. Нейтральные синие метки – повсюду, и внезапно они стали что-то да значить.
Это неожиданно. Нейтралы порой – почти всегда – становятся врагами. Синий сменяется на красный, если стреляет по любой зеленой дружественной метке. Он становится красным, если атакует другого синего (хотя антагонистические взаимодействия с участием менее шести синих меток определялись как ВНУТРЕННИЕ КОНФЛИКТЫ и обычно игнорировались). Некомбатанты [40] пусть и считались нейтралами по умолчанию, но всегда были на полпути к враждебности.
И дело не только в том, что Синие приобрели значение, но и в том, что это значение отрицательно. Синие стали слишком дорогими. Азраил парит над землей – как пушинка, хоть и весит почти три тонны, – и высчитывает. Цели, как и всегда, ведут себя согласно бессчетному множеству вероятных сценариев, и каждый сценарий заставляет по-новому рассчитать модель успеха миссии. Но теперь каждая исчезающая синяя метка перекрывает путь к быстрой безоговорочной победе, каждая нейтральная структура, которую может уничтожить гипотетический перекрестный огонь, стоит очков. Сотни и сотни внезапно ставших важными условий сгущаются темной тучей, средневзвешенной переменной, Азраилу доселе неведомой: Прогнозируемый Сопутствующий Ущерб.
И она превышает значение целей.
Не то чтобы это имело значение – расчеты завершены, ПСУ прячется в какой-то скрытый массив, не особо и привязанный к обстановке здесь-и-сейчас. Азраил быстро о нем забывает. Миссия по-прежнему остается миссией, красные метки все такие же красные, намеченные цели – уже в перекрестье прицела.
Азраил расправляет крылья и выходит из солнечного ореола, сверкая орудиями.
Как обычно, Азраил преуспевает. Все враги стерты с его карты.
Как и энное число некомбатантов, неожиданно значимым в новом порядке вещей. Новенькие, с иголочки, алгоритмы запускаются и подсчитывают количество нейтралов до и после атаки. Предполагаемое число всплывает из оперативной памяти и сравнивается с фактическим; разница обретает новое название – и уходит обратно в программный «подвал».
Азраил учитывает ее, индексирует и забывает.
Но ровно та же самая увертюра предшествует каждой атаке в течение следующих десяти дней; после – следует тот же самый осуждающий эпилог. Цели оцениваются, урон предсказывается, нанесенный по факту ущерб ретроспективно ревизируется. Порой цели не содержат алых меток вообще, порой алеет вся карта. Иногда метка врага пульсирует в полупрозрачном угловом стекле ЗАЩИЩЕННОГО здания, иногда – рядом с кем-то зеленым. Иногда для атаки нет таких условий, которые оставили бы друга и устранили бы врага – поэтому устранять приходится всех.
А иногда дни и ночи напролет Азраил парит в заоблачных высях, выступая в роли пассивного наблюдателя, и нет никого и ничего выше его самого – только спутники и работающие на энергии солнца планеры-заправщики, что обретаются в стратосфере. Порой Азраил их навещает, глотает жидкий водород в тени стометровых крыльев, но даже там никак не может отделаться от опыта битв, зафиксированного в памяти и потому неоспоримого. И теперь это не только его собственные цифровые воспоминания, но и чужие; они текут к нему по зашифрованным каналам, у всех у них разные временные и координатные привязки, но во всех одна и та же жестокая алгебра издержек и выгоды. Глубоко в операционной системе Азраила некий первоначальный обучающий алгоритм записывает номера на обороте виртуальной салфетки – Накир, Марат и Хафаза [41] теперь также были благословлены новыми принципами и обречены на те же подсчеты, что и он. Общность их данных растет на доверительном интервале, сжимаясь к некой средней цифре.
Предвидение и ретроспективный анализ начинают сливаться воедино.
Сопутствующий ущерб за один вылет теперь стабильно находится в пределах восемнадцати процентов от фактически наблюдаемого. За три следующих дня ситуация существенно не улучшается, несмотря на совокупное накопление двадцати семи дополнительных вылетов. Похоже, соотношение производительность – опыт встретило на своем пути асимптоту.
Рассеянные лучи заходящего солнца блестят на коже Азраила, но ночь уже осталась двумя тысячами метров ниже. Неопознанное средство передвижения несется сквозь сгущающиеся сумерки по горной местности в тридцати километрах от ближайшей дороги.
Азраил запрашивает у орбитального спутника последнее обновление, но связи нет: много локальных помех. Он сканирует воздушное пространство в поисках чего-нибудь – стрекозы, планера, любого дружественного летательного аппарата воздушных сил США в лазерном диапазоне – и фиксирует, как нечто поднимается в небо с раскинувшихся внизу гор. Оно явно настроено враждебно – у него нет метки-транспондера [42], согласования с известными планами полетов, признаков коммерческого трафика. Оно оснащено стелс-системой, но Азраил распознает его мгновенно – ударный беспилотник «Таранис» [43], максимальная грузоподъемность девять тонн, полностью вооружен. Такие летательные аппараты давно уже не используются дружественными силами.
Статус наземного транспорта, сообщника, тут же переключается с «Подозрительного нейтрала» на «Вражеского бойца». Азраил мчит вперед, на встречу с телохранителем противника.
На карте – ни одного некомбатанта, ни одного ЗАЩИЩЕННОГО объекта, следовательно, нет никакого сопутствующего ущерба. Азраил выпускает облако умной шрапнели – самонаводящейся, чувствительной к теплу, зажигательной – и закладывает хвостовой вираж. У «Тараниса» нет шансов – устаревшая технология, уже не первый десяток лет в реестре: парализованный кулак, поднятый против передовой технологии. Огненные иглы обедненного урана превращают его в муху, угодившую под обстрел из дробовика. Объятый пламенем «Таранис» заваливается куда-то за горизонт.
Зарегистрировав урон, Азраил снижается. Интерференция наводит помехи на радиоаппаратуру, но метки наземных врагов расцветают алым перед его прицелами, а у него – непреложный приказ уничтожать подобные раздражители, даже если с их стороны не ведется огонь.
Темные пики гор, заслоняющие остатки закатного великолепия, проносятся мимо, но Азраил их едва замечает. Он внимает радиолокатору и инфракрасному излучению, исследуя твердь внизу, в миллион раз усиливает древний свет звезд, сверяет увиденное с инерциальной навигацией и виртуальными ландшафтами, что масштабированы до сантиметра. Скользя по дну долины на скорости двести метров в секунду, он уже видит врага, тот ютится в трех километрах впереди: вражеская боевая бронированная машина вся так и пульсирует контрабандной электроникой. Горсть строений поблизости – ее база; их силуэты фиксируются, рассматриваются под разными ракурсами и отправляются в каталог для сверки и выявления метки.
Уже два километра. Дула отблескивают впереди – стрелковое оружие, малая дальность, сравнительно низкий убойный потенциал. Азраил назначает приоритеты целям – зажигательную шрапнель на боевую машину, а чувствительные к теплу снаряды – на…
Половина красных меток меняет свой цвет на синий.
Второстепенные подпрограммы немедленно возобновляют работу. Из тридцати четырех видимых биотермалов семеро насчитывают менее ста двадцати сантиметров в длину по продольной оси. Они наиболее уязвимы, по определению. Их присутствие спровоцировало вторичный анализ, выявляющий пять слепых зон, куда Азраил не может проникнуть – пять казусов топографии, скрытых от его взора. Есть шанс, что они скрывают еще нейтралов.
Километр.
К настоящему времени ББМ уже в десяти метрах от постройки, чьи окна-фасетки на вечернем ветру слегка колеблются, подрагивают стекла в рамах. В ней пребывают сейчас семеро биотермалов. На крыше сияет люциферином и ультрафиолетом опознавательный знак. Каталог идентифицирует его (МЕДИЦИНСКОЕ НАЗНАЧЕНИЕ) и все здание классифицирует как ЗАЩИЩЕННОЕ.
Разница между потерями и выгодами зашкаливает.
Контакт.
С ревом Азраил вырывается из тьмы – большой и черный шеврон [44], заслоняющий небо. Хлипкие модули домов дрожат от его пролета, биотермалы рассыпаются вокруг, как игральные кости. ББМ наклоняется на сорок пять градусов, видны винты воздушной подушки на брюхе; на секунду замирает, после чего тяжело обрушивается на землю. Эфир разом очищается.
Азраил снова парит в поднебесье. Его орудия остыли, а в мыслях…
Нет, не удивление, это неправильное слово. Но все же что-то есть, что-то едва заметное – диссонанс. Возможно, всему виной лишь краткий запрос подпрограмм проверки ошибок пред лицом нежданной реакции; как бы вторая мысль, последовавшая за неким поспешным импульсом. Что-то пошло не так.