– И как они такого дебила президентом сделали?! – сказал он.
– Ваших рук дело, – сказал ехидно Медведев.
– Ой ли? – сказал ехидно Обама.
Королева Англии тщательно притворялась, что спит.
– Му-ма-мэ, – сказал с огорчением президент Молдавии.
– Тем более Лоринкова нужно заткнуть, – сказал Медведев.
– Как нам заставить замолчать Лоринкова? – сказал Медведев.
– Давайте попросим Маркеса, чтобы он позвонил Лоринкову и попросил заткнуться, – сказала Меркель.
– Старик совсем сбрендил, только о шлюхах и болтает, – сказал Берлускони.
– Давайте замочим его прямым ударом ракеты земля-воздух, – предложил президент Израиля.
– Вам, сионистам, лишь бы ракетами весь мир осыпать, – сказал турок.
– Я слышал, вы собираетесь в круиз на теплоходе… – с угрозой сказал израильтянин.
– А ну заткнулись оба, – сказал Обама.
– Марионетки империалистических США, – сказал он.
Вынул руки из задниц обоих, и куклы, обмякнув, упали на стол.
– Ух ты, – сказал Медведев.
– Ха-ха-ха, – сказал он.
– Но что же нам делать с Лоринковым? – сказал он.
– Хотя давайте сначала передохнем, – сказал он, и хлопнул в ладоши.
В зал вбежала группа людей в пестрых костюмах с копьями. Они станцевали лезгинку, потом вальс, потом танго.
– Африканский конгресс, – пояснил Медведев недоумевающему Обаме.
– Почему всегда чернокожие? – сказал Обама.
– Брось, нигга, – сказал Мандела.
– И то верно, – сказал Обама.
– Что это за тень узкоглазая тут спит? – сказал он.
– Это Пан Нги Мун, – обиженно сказал мужчина с узкими глазами с бейджиком «Китай».
– Пан? – сказал Обама.
– Поляк же на улице, – сказал он.
– Это из ООН, – сказал Медведев.
– Давай нарисуем ему усы, – сказал Обама.
– Давайте поимеем его сзади, – сказал Саркози.
– Ой, то есть… – сказал он.
– Ну я оговорился, – сказал он.
Собравшиеся вежливо похлопали президентам стран Африканского конгресса, которые станцевали свои номера, и убежали. Президенты вернулись к проблеме. Стол задумался. Снова завился дымок марихуаны. Саркози подержал дым в легких, потом мощно выпустил его в лицо уборщику-молдаванину. Тот сначала обиделся, потом рассмеялся. Стал вытирать пол своей рубашкой.
– Молдаванин, – сказал Мандела.
– Дикарь, – сказал Мандела.
– Нигга, – сказал он.
– А почему молчат англичане? – сказал Мандела.
Собравшиеся закивали. Седенькая женщина в красном платьице и с идиотской шляпкой проснулась, улыбнулась, и сказала только.
– Вы бестолковые.
– Бонд, – сказала она.
– Джеймс Бонд, – сказала она.
После чего снова заснула.
Зал взревел от радости.
Спустя час лучший агент британской разведки вылетал в Кишинев, чтобы найти и ликвидировать задолбавшего всех писаку Лоринкова. Президенты, состоявшие в тайном обществе, разъехались по домам. Убирать зал оставили латиноамериканцев. Они печально шаркали метлами, пока Уго Чавес, вынюхав дорожку на столе, не залез на него и начал речь.
– Братья эль латинос… – говорил он.
* * *
Звонок от Ее Величества Джеймс получил, сидя на унитазе.
Причем сидел он там довольно давно. Агент 007 никак не мог облегчить душу.
– Выходи, сраный торчок, – били в дверь посетители паба.
Джеймс страдальчески морщился, и читал Деррида, книгу которого всегда брал с собой в уединение. Так посоветовала делать ему королева. А уж у старушки житейского опыта не отнять! Совет насчет Деррида Ее Величество дала Джеймсу во время традиционного охотничьего бала в Ланкастере. Джеймс зажмурился, и вспомнил осенний лес, ржание лошадей и принцев, вкус виски, дымку над Лох-Несс… И, конечно же, Ее Величество!
– Запомните, Джеймс, – говорила она, догоняя лису.
– Любой сраный лягушатник лучшее слабительное, – говорила она, настигнув лису.
– Я лично без Деррида на толчок не сажусь, – говорила она, вынимая из-за пазухи трость.
– Флобер, Стендаль, конечно, не то, – говорила она, начиная пялить лису тросточкой.
– Ну, а Глюксман, это если серьезное расстройство, – говорила она, убыстряя темп.
– Эти французы придумали все самое плохое в мире, – говорила Ее Величество, пока лиса кончала.
– Включая организацию «зеленых», которые и запретили нам старую охоту на лис, оставив эту, ВЕСЬМА сомнительную, забаву, – сказала Ее Величество, пока лиса закуривала сигарету и откидывалась на подушку со счастливым видом.
– Так что увидел француза, убил француза, – говорила она, пока лиса не начинала ластиться к тросточке.
– А хочешь просраться, послушай француза, – говорила она, и они с лисой шли на второй круг.…
Джеймс покрятхел и слез с унитаза. На ногах остались пятна от ободка. Ни черта не получилось. Даже Деррида не помог, значит дело серьезное, знал Джеймс. Зазвонил телефон. Джеймс взял трубку, и вдруг почувствовал позывы. Надо бы написать об этом как-нибудь книгу, подумал он. Обо все випах, кого я знал. И чтоб по правде… И назвать ее… Ну «Голые люди», например, подумал он, чувствуя позывы.
– С вами будет говорить Ее Величество, – сказал голос то ли мажордома, то ли глашатая, Джеймс их вечно путал.
И вдруг почувствовал, что вот Оно, начинается. Но сесть, по протоколу, не мог… Джеймс стал переминаться с ноги на ногу.
– Бонд, – сказала королева.
– Поезжай в Кишинев и убей Лоринкова, – сказала королева.
– Это один чувак, он нас Затрахал уже всех просто, – сказала она.
– Я знаю, кто такой Лоринков, – просипел Джеймс.
– Я тоже почитываю сайты порнорассказов, – просипел он.
– Отлично, мой мальчик, – сказала Ее Величество.
– У тебя что-то с голосом, – сказала она.
– Деррида, – просипел Джеймс.
– Впрочем, уже все, – сказал он ясным, бархатным голосом джентльмена.
…дверь распахнулась, и эдинбургские пьяницы с удивлением увидели рослого красавца во фраке и без трусов, который вышел им навстречу с элегантной улыбкой.
– Бонд, – сказал он им.
– Джейс Бонд, – сказал он.
Джеймс улыбнулся и достал пистолет. Пьяницы бросились в рассыпную. Агент вздохнул и подошел к стойке, выпил. Позвонил в аэропорт и заказал билеты. Оператор долго не могла понять, куда нужно клиенту. Вотс зе факинг Молдоффа? – говорила она, – и поняла лишь с пятого раза.
В тот же вечер Джеймса по ошибке отправили на Мальдивы.
* * *
В Кишиневе Джеймсу Бонду не понравилось.
В городе было грязно, пахло говном, и какие-то идиоты красили все памятники в цвета национального флага Молдавии. Он – знал Джеймс, хорошо изучивший страну, где предстояла операция, – представлял собой трехцветное полотнище с какой-то птицей и сраным буйволом. Зато в Кишиневе Джеймсу понравились женщины. Они ходили нарядные, как самые дешевые лондонские проститутки. А еще албанские – Джеймс, побывавший в Албании с секретным заданием, знал, как выглядят албанские проститутки. Присмотревшись к кишиневским женщинам, Джеймс с радостью и правда узнал многих знакомых лондонских и албанских проституток. Но сейчас ему было не до того. Он доехал на троллейбусе, где его облапала кондуктор, до центра города и пересел на маршрутку, и та понеслась под гору по встречной полосе со скоростью 150 километров в час.…
Джеймс с удивлением глядел на выбоины и трещины кишиневского асфальта. На то, как дети спорят за право просраться прямо посреди песочницы с бродячими собаками. На нищих на главных проспектах… Потрясающая нищета, подумал он. Невероятная грязь, подумал он. Ну прямо Гаити гребанное, подумал он. В это время из-за угла на него выбежала курица с отрубленной головой, и запиской в перьях.
Развернув записку, Джеймс прочитал шифровку.
«… север… полшестого… восемнадцать раз провернешь… сблевани по кругу… в полночь тыква… а крысы на вокзале… когда гребнешь, позови… почему мамалыга сладкая… твоя вторая Лиза».
Сжал зубы, открыл дверь в подъезд, и осторожно сунул ключ в дверь квартиры Лоринкова.
* * *
Джеймсу Бонду понравилось в квартире писателя Лоринкова.
Она очень отличалась от всего остального Кишинева. В ней пахло розами, потому что везде стояли свежие розы, – было чисто, аккуратно, убрано, уютно, и не было проституток, молдаван, трехцветных флагов, и маршруток. Теперь понятно, почему у него на родине репутация изгоя и «белой вороны», подумал Джеймс. Аккуратно повесил зонтик с ядовитой иглой на вешалку, разулся, и прошел в комнату. Там, сидя за ноут-буком, сворачивал и разворачивал окна с порнографией 70—хх годов, плотный мужчина, по всей видимости, Лоринков.
Глядя на постеры фильма «Датские школьницы 1976», Бонд забылся.
– Здоровское порно, – сказал Джеймс, присев рядом.
– Семидесятые, – сказал Лоринков, не отрываясь от экрана.
– Женщины еще носили длинные волосы на голове, – сказал Джеймс.
– Умеренно брили промежность, – сказал Лоринков.
– И у них все было настоящим, – сказал Джеймс.
– Грудь, губы, задница, все было настоящим, – сказал Лоринков.
– Не то, что эти нынешние силиконовые монстры, – сказал Джеймс.
– Не то, что эти извращения нынешнего времени, – сказал Лоринков.
– Раньше как, – сказал он.
– Сверху, снизу, сзади, и спустить на мохнатку, – сказал он.
– И размазать, – сказал Джеймс.
– А то как же, – сказал Лоринков.
– Причем часами, – сказал Джеймс.
– А как выглядели женщины?! – воскликнул Лоринков.
– Господи, да порноактриса 70—хх годов выглядит свежее и красивее звезды кино 2000—х! – восклинул Джеймс Бонд в волнении.
– Нет, ну исключая Скарлет Йохансон и Шарлиз Терон, конечно, – поправился он под осуждающим взглядом Лоринкова.
– Исключая Терон и Йохансон, согласен, – сказал Лоринков.
– Нет ничего лучше порнографии семидесятых годов двадцатого века, – сказали они хором.
Лоринков в волнении вскочил, и пошел на кухню за выпивкой.
Джеймс огляделся. В огромном проеме между кухней и комнатой, на импровизированной барной стойке, стояли виски и ракы, вино и коньяк… Плавала в пузатом аквариуме не менее пузатая рыбка. На стекле было наклеена бумажка с надписью «Рыбка Евдокия». По стенам висели фотографии смеющихся детей, кроткой симпатичной женщины с железным взглядом («а ведь она даст фору Ее Величеству», понял Джеймс), и картины. В углу – десятка три книг, распечатка порнорассказа «Космический трах», скамья и штанга с гантелями. В большой зале мебели, за исключением огромной кровати, не было. Настоящий траходром, подумал с уважением Бонд. Над входом в зал висела табличка «Западно– и восточноевропейским интеллектуалам вход воспрещен».