Развернув шайра, я неторопливо, шагом, направился в сторону Коканда. Причем не по главной дороге, а напрямки, по проселку. Ну а что? Тишина, солнце печет, птицы щебечут, тарантулы дорогу перебегают. Красота. Ого, а это что за паучара? Слева от набитой тропы растянута здоровенная ловчая сеть, метра полтора на полтора, в углу сидит огромный ярко-зеленый паук, размером с ладонь взрослого мужчины с растопыренными пальцами. Ничего себе? О, а вот еще одна. Новый вид, что ли?
Мимо такого я пройти не смог, один из пауков мною был изъят из живой природы, помещен в миниатюрную криокапсулу и спрятан в переметную суму. Дома пришпилю его на деревяшку и поставлю в рамку. Как раз в музей экспонат, я там собираю коллекцию местных тварюшек. Не сказать, что здесь их так много, но и не мало. Берут качеством, один каракурт чего стоит. А такого паучары я вообще ни разу не видывал.
О, скачут… пятеро сбоку, точнее, уже спереди, пятеро сзади. Хорошо вооружены, но ружей нет. Луки, сабли, копья. Правильно, палить около главной дороги ханства глупо, слов нет. И почти сразу, без этих самых слов, на скаку залп из всех луков сразу и всеми. Восемь стрел ушли, за ними почти сразу еще восемь. А нехило они шмаляют, у простого человека шансов нет вообще.
Но против меня – просто глупо. Щит из крупных ледышек, плотный и пуленепробиваемый, я поставил сразу. Не хватало, чтобы мне конягу застрелили. Потом просто, дистанционно заморозил у людей шейный отдел спинного мозга. Так сказать, воткнул тонкое ледяное лезвие меж позвонков, чтобы парализовать, но не убить. А лошадкам чуть подморозил голеностоп, похромают и пройдет.
Тушки агрессоров попадали, лошадки охромели, ржут жалобно, но ступить на переднюю правую не могут, больно. Ковыляют на трех, блин, наступили одному из лучников на черепушку. Та хрусть – и одним «языком» меньше стало. Обидно, досадно, но ладно, поработаем с остальными.
Девять человек по три минуты – почти полчаса. Но это время явно не зря потрачено, информации смог вытащить из этого мозгоклюйства очень прилично. Особенно из мозгов самого возрастного, благообразного белобородого чудака в добротном шелковом халате и зеленой чалме. Турки. Турки решили, что я слишком много чего делаю. Потому меня попытались убрать. Сначала так, стрельбой по воздушным целям, потом решили зарезать дома. Завтра ночью ко мне гости должны были наведаться. Но это же не хороший я, а гости незванные-нежданные, а потому хуже татарина. Причем не эти ребята-лучники, а настоящие башибузуки-ассасины. Таких в кишлаке, что я рассматривал, аж трое – две девицы и парень. Ловкие, гибкие, прыгучие. Очень хорошо ориентируются в темноте. А в кишлаке остались еще резидент, три его помощника и восемь боевиков, сипаи и бывшие янычары. Остальные – обслуга, рабы, гарем.
Хмыкнув, я вытащил из-за пояса белобородого голубя, развернул и выпустил. Простой сизак тут же взлетел и рванул по направлению к голубятне, то есть в сторону кишлака шпионов. Резидент получит весточку, что все у них получилось, малость расслабится. Отряд сразу ждать не будут, им же скрыть следы надо. Час-два у меня есть. Потому я уничтожил лучников, собрал и убрал подальше в кусты оставшиеся одежды, коней собрал охромевших, и устроил импровизированную коновязь там же, в густых зарослях солодки. Хмыкнув, подобрал добротный револьвер. Не пепербокс, а вполне себе капсюльный револьвер, с поворотным барабаном на шесть зарядов. Адамс, вроде как. Хорошая штука. Надо трофеи проверить, давненько я этим не занимался. И потому я устроил себе короткий, но завлекательный отдых – сбор трофеев. Луки были выброшены, хоть и весьма добротно сделаны, а вот оставшиеся стрелы я собрал. Марине отдам, она лучница от бога. Точнее, от богини, Артемис тоже знатной лучницей была. Марина на моих глазах за полкилометра убегающего работорговца сняла. Типа: не бегай от снайпера – умрешь уставшим.
Немного налички я бросил в свой кошель, одно копье забрал – уж очень качественно сделано. Роскошная охотничья рогатина, просто роскошная. Еще один револьвер и три капсюльных пистолета французской выделки забрал: хорошее оружие лишним не бывает, у меня народу прибавляется. Поставил отвод глаз на кусты, надел шайру торбу на морду лица, пусть овсом хрустит – и шагнул в небольшой арык. Пройдусь по гостям, мне явно рады будут. Вон, такую горячую встречу организовали.
Из воды я вышел позади одного из стрелков, и он тут же осыпался невесомым прахом. Над кишлаком стали собираться тучи. Ударила молния, а я собирал кровавую жатву, пожирая жизни тех, кто напал на меня первым. Я не Иисус Христос, прощать не собираюсь. Ибо воздастся вам по делам вашим.
Резидент отлетел к стене и медленно сполз по ней. А я обездвижил девчонку из ассасинов, уже вторую, и шлепнул по лбу парня из их компании, выключая его напрочь. Рывков ускорился, свернул шею одному из янычар. Ледяная пробка в стволе мушкета заставила тот взорваться, выбивая глаза и отрывая пальцы владельцу, немолодому сипаю. Надо же, я совсем упустил из виду, что здесь живут турки, что отношения у турок и здешних жителей если не братские, то очень дружественные. И кукелташ вполне мог и опознать их по описаниям, просто не стал. Они для него свои, турецкая община здесь живет долго. Кроме этого кишлака есть еще квартал в Коканде, потому придется зачищать начисто, свидетелей оставлять нельзя. Впрочем, убивать я убиваю только воинов, обслугу не трогаю, им потом просто память подчищу и оставлю в покое. В принципе, если турки не пожалуются – то и следствия не будет. А они могут и промолчать, удар нанесен в ответ, в меру и по делам их. Но турецкому мурзе, представителю султана, надо будет бакшиш преподнести. Полтонны люменя и полтонны золота хватит, наверное. И это будет правильно, взятки правят этим миром. А восток – дело тонкое.
Добив бойцов, я считал информацию из мозгов резидента, после чего пожрал его на глазах перепуганной девчонки-ассасина. Нет, они абсолютно бесстрашны, но это относится к людям. А я – нелюдь. Барышня молоденькая, лет пятнадцать, не больше. Наверняка их к этому не готовили. Вторая постарше, но тоже еле сдерживается. А парня я просто убил, тот вошел в боевой транс, с ним говорить бесполезно.
– Так, барышни. Я понимаю, что спрашивать вас, боитесь ли вы смерти, – является оскорблением. А жить вы хотите? Не предавая своего слова? – Я присел на корточки около младшей и погладил ее по макушке. Та бы и рада отдернуть голову, но не может. Ледяная игла в нервный узел – это серьезно.
– Тогда слушайте. Передайте Исмаил-бею, что я не лезу в драку первый, но в ответ бью насмерть. Потому считаю, что добрая беседа лучше хорошей ссоры. Пусть вместе с турецким послом ждет меня завтра после полудня. Приду – переговорим. Встань, малышка. И сестре помоги. – Я коснулся иглы, та растаяла. Немного проконтролировал восстановление нервных тканей, и улыбнулся самой доброй своей из зубастых улыбок. Даже старшую проняло, младшая в трясучку ударилась. Доведу я девушек до нервного срыва, какие их них убийцы будут? – И скажите мирзе, что вы обе под моей защитой. Чтобы не вздумал вас трогать, расстроюсь. Вы хорошие девочки, я вас выкуплю. Будете себя вести хорошо – станете толстыми, старыми бабушками, через лет пятьдесят. Нет – съем.
И я исчез, только вода взметнулась в арыке, окатив незадачливых девчонок-убийц. А я вышел возле своего коняги, снял с морды пустую торбу, протянул недовольно всхрапнувшему шайру-обжоре на ладони кусок сахара. Проглот мой коняга, жрет как в бездну. Но красавчик, надо сказать, и характером мне подходит, великий пофигист. Потому потрепал его по загривку, для чего пришлось привстать на цыпочки, два с лишним метра до оного загривка, даже мне не мало в человеческом обличье. Развязал и отпустил коняг покойных лучников, неторопливо поехал сам домой. Надо собрать бакшиш, распорядиться насчет телег, ибо тонну драгоценностей в ящиках на руках тащить глупо. Штук пять арб нужно, но на этот счет пусть управляющий распоряжается. А мне надо крысок угостить, обещал ведь.
Таркан-Челик-паша долго стоял и смотрел вслед уехавшему на огромном английском коне дэву. Велика мудрость Аллаха, всемогущ он, никто не знает воли его. Водный дух, по имени Захар-бай, то есть «Помянутый Господом», навестил его и принес бакшиш за убитых им солдат и выкуп за двух молоденьких девчонок. Пусть и подготовленных ассасинов, но всего-навсего глупых, наивных девочек. Миллион курушей за уничтоженных в кишлаке, двойным весом в серебре за каждую девчонку. Тысяча двести фунтов золота, столько же редчайшего алюминия в слитках, ровнехонько четыреста фунтов в серебряных монетах за обеих девчонок. То есть примерно миллион курушей за металлы, сорок тысяч курушей за девочек. И это при бюджете Османской Империи в примерно миллиард курушей. Паша посмотрел на горку серебра около весов, поднял странную крупную монету с изображением какого-то неизвестного герба. Глобус над восходящим солнцем, накрытый скрещенными серпом и молотом, увенчанный звездой и в обрамлении двух хлебных снопов, оплетенных шелком. На аверсе надпись «один рубль», крупно выбитая единица, и опять же, венок из пшеничных колосьев. Незнакомая монета неизвестной страны. Впрочем, сие неважно, она сделана из качественного серебра, это паша видит сразу. Жаль, что нельзя оставить все себе, придется отправлять основную часть бакшиша в Истанбул. Но треть он оставит на нужды посольства, а выкуп за девочек заберет себе полностью. Ему же его выплатили? Ну и десятую часть от общей стоимости бакшиша – это само собой. Тот, кто держит масло, имеет масляные руки.
При этом паша готовился к смерти. По рассказам ассасинов, дэв безжалостен. Собственно, спокойное убийство это одно, но вот способы – люди мгновенно рассыпались в прах. И это пугало. Не то, чтобы посол был робким, скорее, осторожным. Трусоватых и робких среди турецких пашей не существовало в принципе, они выросли в войнах и боях. Паша Таркан-Челик был мужчиной опытным, прошедшим не одну военную кампанию, начавшим воевать еще с Кутузовым. Почти тридцать лет войн и походов. Он сидел в Рущукском котле с великим визирем, с Мустафой-пашой Байрактаром брал Истанбул, свергал Мустафу Четвертого, выручал из-под ножа палачей будущего султана Махмуда Второго. Шел на помощь великому визирю Мустафе-паше Байрактару, но не успел: тот взорвал себя и штурмующих его янычар, выстрелив в бочку с порохом. Таркан-Челик-паша воевал с мятежным Египтом, участвовал в уничтожении янычарского корпуса, подавлял выступления болгар и греков, гонял молдавских повстанцев и боснийских четников. Воевал достаточно успешно, несмотря на часто общую неудачу компаний. И вот последние три года он служил здесь, на спокойном и хлебном месте посла султана, уже Абдул-Маджида Первого.