mijo. Если шпигуешь людей свинцом, когда-нибудь нашпигуют тебя.
Анхель знал, что этот человек – его отец. Sicario – его настоящий отец; sicario, а не коп, с которым Анхель бежал на север много лет назад, тот, кто обещал, что все будет в порядке, что наркокартели не станут его искать. Его отец – не тот человек, который потерял семью, потому что не мог принюхаться к ветру.
Настоящий отец Анхеля – убийца, который видел мир таким, какой он есть.
– Я умру от меча, но тебе так умирать вовсе не обязательно, – сказал sicario. – Иди на север и больше в людей не стреляй.
– А как же мама и Айя?
– С собой ты никого не возьмешь, entiendes? – Он предупреждающе потряс бутылкой. – Если останешься, то погибнешь от меча. Так что иди на север и живи безгрешно. Здесь для тебя слишком жарко.
– Но я не поднял меч.
Убийца рассмеялся.
– Не волнуйся. Еще поднимешь.
Он склонился к Анхелю и начал тыкать в него горлышком бутылки. И там, где бутылка прикасалась к телу, чудесным образом появлялись отверстия. Потекла кровь. Анхель уставился на свои пулевые ранения. Он не боялся. Раны болели, но почему-то ему казалось, что они на своем месте. Словно так и должно быть.
– Во мне дыры, – шепнул он.
Sicario хлебнул мескаля и рассмеялся.
– Так пусть твоя женщина их зашьет.
– Она меня зашивает.
– Не эта. – Sicario разозлился. – Та, которая их проделала! – Он еще выпил, снова ткнул в Анхеля бутылкой. – Ты действительно слишком туп, чтобы жить. Stupido. Dumbo. – Еще два тычка. Еще два отверстия.
– Ты плохо говоришь по-испански.
Убийца рассмеялся.
– Откуда тебе знать? Ты долго не был на родине. – Он ухмыльнулся. – Хочешь, дам тебе совет, mijo? Не зли las mujeres. Лучше жить в пустыне, чем с сердитой женщиной. Очень мудрая поговорка. И не важно, идет ли речь про Мексику, картель Чихуахуа или про El Norte. Разъяренная женщина отрежет тебе яйца, будешь тогда чирикать, как воробушек.
– Но я не женат.
Убийца понимающе улыбнулся.
– Так говорят все мелкие гангстеры, которые изменяют своим девочкам. – Он погрозил Анхелю пальцем. – Но девочки, они знают. Знают, что у вас на уме. Они все понимают, даже если ничего не говорят. Посмотри, что стало со мной! – Он указал на себя, и Анхель увидел, что его тело тоже покрыто дырами от пуль. – Видишь, что сделала моя женщина?
Sicario наклонился к Анхелю, резко жестикулируя бутылкой.
– И от побоев она кровью не харкала. Это ложь, клянусь матерью. Конечно, иногда я ей изменял. Но сильно никогда не бил.
Анхель рассмеялся, слушая его оправдания.
– Хорошо, что ты не живешь здесь, на севере. Местные женщины такое обращение не любят.
– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, mijo! – раздраженно воскликнул sicario. – Не изменяй северным женщинам. Они тебя отымеют.
Анхель недоуменно посмотрел на него.
– Я же совсем недавно с ней познакомился.
Sicario вскинул руки вверх.
– Костлявая Госпожа, он слишком туп, чтобы жить! Я пытаюсь объяснить ему, что к чему, а у него мозгов меньше, чем у обычного бандита. Позволь мне его застрелить. Так будет лучше для всех.
Анхель проснулся, задыхаясь.
Люси склонилась над ним, нежно прижала ладонь к его лбу. Он чувствовал себя так, словно попал под поезд. От тела остались лишь синяки и клочья мяса.
Он лежал в недостроенной комнате. Из листов ДСП торчали гвозди, на одном из них висел пакет с физраствором. С помятого плаката на стене на Анхеля смотрела Бритни Спирс, накачанная ботоксом и беззубая, обещавшая «Суперразвлечения с бабушками».
Он поджаривался в этой духоте. Он попытался сбросить простыню, но обнаружил, что на залитой потом коже ничего нет. Только отверстия от пуль и новые швы.
История его ошибок.
Кто-то покопался в его груди и кишках. На теле появились новые швы. Он вспомнил, как много лет назад, во время первой встречи с Кэтрин Кейс, он сказал, что не боится пуль, задрал рубашку и показал свои шрамы.
Теперь их стало больше.
Он попытался встать, но это было слишком трудно. Он упал на постель.
Люси положила руку ему на грудь.
– Полегче. Вообще повезло, что ты выжил.
Наконец ему удалось прохрипеть:
– Воды…
– У меня только «Клирсэки».
– Хорошо.
Она протянула ему пакет с соломинкой, но забрала раньше, чем он успел вдоволь напиться.
– Это все?
– Когда пересаженные органы приживутся, сможешь пить, сколько захочешь.
У Анхеля не было сил, чтобы спорить. И, судя по тону ее голоса, она все равно бы не уступила.
– Как долго… я был в отключке?
– Неделю.
Он кивнул. Позволил глазам закрыться. Приходили воспоминания. Sicario, со злобной ухмылкой проделывающий в нем пулевые отверстия. Злой человек, рассерженный на женщин, и на неверных женщин в особенности.
Анхель открыл глаза, уставился в потолок, размышляя о долгах и предательстве. Об убийцах и старых песнях. О песнях о насилии и мести. Он был жив. Какой сюрприз. И рядом сидела Люси – женщина, из-за которой его подстрелили.
– Значит, ты убила меня… а потом… – Он сглотнул; пересохшая глотка слиплась. – А потом спасла?
Люси смущенно улыбнулась.
– Похоже на то.
– Ты… – Он снова сглотнул. – Ты понимаешь, что ты – сука безбашенная?
К его удивлению, Люси расхохоталась. И тогда он тоже засмеялся – но вместо смеха вышел хрип, причинявший такую боль, что Анхель едва не задохнулся. Однако ему было приятно, что он вообще в состоянии смеяться.
Он протянул к ней руку.
– Ты практически… лучшее, что я когда-либо видел при пробуждении.
– Даже когда тебя подстрелили?
– Особенно.
Они посмотрели друг на друга. Взгляд отвела Люси.
– Я не хотела встревать в это дело. – Она встала и принялась собирать шприцы, пакеты из-под физраствора и комплекты для дезинфекции, разбросанные вокруг Анхеля.
– В какое дело?
– В это. В Финикс. – Она обвела вокруг себя рукой. – Раньше я думала, что могу просто писать о городе и оставаться в стороне. И вдруг меня втянуло во все это, я стала играть роль в этой истории. Участвовала в лжи и предательстве. – Люси быстро и смущенно взглянула на Анхеля. – Я участвовала в убийствах. И даже не поняла, как это произошло.
– Они угрожали твоей семье, – сказал он. – Мощный рычаг.
– Я надеялась, что меня это не коснется. – Она с горечью рассмеялась. – Я думала, что знаю этот город, а выяснилось, что я по-прежнему желторотик. Я считала себя лучше этих людей, а выяснилось, что я такая же.
– Любого можно сломать, если найти слабое место.
– Уж тебе-то это известно.
– Такая у меня работа. – Он потянулся к ней, превозмогая боль. – Подойди на секунду.
Она была похожа на загнанного в угол зверя; казалось, сейчас ей меньше всего хотелось быть рядом с Анхелем. Но она все равно подошла и села на колени рядом с ним.
Он взял ее за руку.
– Если правильно надавить, все ломаются. Одного нужно как следует избить. Другому как следует пригрозить. Третьего нужно как следует напугать, и он все сделает.
– Я не такая.
Анхель сильнее сжал ее руку.
– Если бы ты бросила меня умирать, никто бы не возражал. Ты могла даже стать героем. – Он переплел ее пальцы со своими. – Я в долгу перед тобой.
– Нет. – Она по-прежнему отводила взгляд.
Он не стал спорить.
Люси может сколько угодно соотносить его долг и свою вину, но Анхель не винил ее за предательство. Нельзя винить людей за то, что они сломались под давлением; винить можно в тех редких случаях, когда у них есть хоть какой-нибудь выбор.
Люси спасла его, хотя могла бросить. Если она до сих пор испытывала чувство вины за предательство – что ж, таков ее кодекс. У Анхеля был свой, и в нем говорилось, что люди предают друг друга постоянно – и по важным причинам, и из-за мелочей.
Sicario жаловался на свою женщину, которая нашпиговала его свинцом.
Предупреждал Анхеля, чтобы тот не изменял своей девчонке.
– Ты кому-нибудь рассказывала про меня? Что мы работаем вместе? До того, как на тебя надавили калифы? Вообще кому-нибудь говорила?
– Ты уже спрашивал. Никому я не говорила.
– Я не злюсь, просто хочу знать правду.
– Не говорила!
– Твою мать.
– В чем дело?
Анхель сделал глубокий вдох.
– Помоги мне встать. Я должен одеться.
– Ты шутишь? Швы еще не срослись. Ты по-прежнему получаешь стимуляторы внутривенно.
– Некогда. Отцепи все эти штуки. – Анхель со стоном сел.
– Ты спятил? Лежи! Тебе пересадили ткань в легкие, и в почки тоже.
– Угу.
Ему казалось, что внутри у него бритвенные лезвия и ржавые шестеренки, перемалывающие органы в фарш. Несмотря на боль, он сел, дрожа и задыхаясь, позволяя боли смыть прошлое.
– Помедленнее!
– Наоборот, нужно быстрее. – Едва не теряя сознание, он потянулся к залитым кровью брюкам. – Кажется, меня заказал мой босс.
Глава 40
Он показал ей дорогу из города к сгоревшим пригородам.
Анхель выглядел ужасно слабым, и чем дальше, тем больше.
– Все равно это бред, – сказала она, объезжая сгоревший квартал. Многие развалины еще дымились, упрямо отказываясь гаснуть. – Мне угрожала Калифорния. И насколько я помню, Невада с Калифорнией не очень-то дружат.
– Именно это меня и бесит. Не могу забыть о том, что произошло перед покушением. Я пытался расплатиться картой, и она не сработала. Словно я уже был мертв. Словно кто-то меня удалил, понимаешь? Калифорния не могла это сделать. – Анхель мрачно рассмеялся. – А вот мои люди могли.
Он указал на новую дорогу.
– Вон туда. Где дома не сгорели.
– Что мы здесь ищем?
Он взглянул на нее, словно заговорщик.
– Ответы.
– Серьезно? Будешь секретничать?
– А что, тебе нужен эксклюзив?
– А тебе не все равно?
– Ладно. Без удостоверений личности я мертв. У меня нет ни денег, ни способов перебраться через границу. Я в таком же дерьме, как и техасцы. Если я выйду из тени, на меня начнется охота. Поэтому я должен как-то помириться с Кэтрин Кейс.