Не хуже урагана шестой категории, обрушивающегося на Хьюстон.
Щелк-щелк-щелк. Доллар-доллар-доллар-доллар.
– Давай, приятель. Расскажи своему другу Тимо все, что знаешь.
Парню было что рассказать, Тимо видел это ясно как день. Большинство людей не обратили бы внимания, но Тимо видел. У него на такое глаз был наметан.
Когда с его странички начнут капать деньги, можно будет отметить это бутылочкой по-настоящему приличной текилы. И купить памперсов для младенца его сестры, Ампаро. Если фото действительно получатся, есть шансы, что их перекупят одно-два агентства. Тогда хватит денег, чтобы поменять у «форда» аккумулятор. Поставить вместо этого дерьма что-нибудь гарантирующее приличный пробег от одной зарядки. И больше не трястись от ужаса при каждой дальней вылазке.
Что-то наверняка должно заинтересовать «Синьхуа». Китайцы обожают репортажи о том, как Америка разваливается на куски. Да и Би-би-си может клюнуть. Любые иностранцы. Лучше могло быть разве что ровно то же самое плюс пара револьверов – повод для заголовков про закон джунглей и прочее дерьмо. Но и то, что есть, уже означает деньги. Может, их хватит, чтобы платить за квартиру побольше. Чтобы Ампаро было где отсидеться, когда ее дружок снова напьется и начнет буянить.
Тимо продолжал снимать, меняя ракурсы, увеличение, экспозицию. Проникая все глубже и глубже в историю мертвеца. Сфотографировал ободранные башмаки, связку пластиковых четок. Работая, он бормотал под нос, обращаясь к трупу и уговаривая его постараться:
– Сам-то хоть понимаешь, как тебе повезло, что это я тебя нашел? Будь на моем месте какой-нибудь вшивый фотоблогер, что бы от тебя осталось? Пара дерьмовых снимков в соцсетях. В лучшем случае бульварная газетенка купила бы фото из «Инстаграма»…[28] только разве это достойная съемка? А, ты спрашиваешь про меня? Подожди, дай только закончить – и ты будешь людям во сне сниться.
Что было правдой. Любой болван может сделать фото девчонки, которую разорвало на части вместе с электрическим «мерседесом», но только от снимков Тимо на первых полосах уголовной хроники у людей наворачиваются слезы. Да-да, обычная история, подружка наркоторговца, но рыдать над ее безвременной смертью ты станешь взахлеб. Тимо поймает в кадр забрызганный кровью пушистый талисман с зеркала заднего вида, и у тебя сердце разорвется.
Ампаро давным-давно сказала, что у него острый глаз. Что младший братец замечает такое, что остальные не видят даже в упор.
Камера сейчас есть у каждого придурка, а вот острый глаз – только у Тимо.
Он отошел еще дальше и снял небольшое видео. Потом проиграл его, обращая особое внимание на звук, и остался доволен. Позвякивающая от ветра металлическая сетка под раскаленным аризонским небом. Крик жаворонка откуда-то со стороны канала. И самое главное – звук, который издают молочные бутылки, глухо постукивая друг о дружку. Не просто мертвец, а сакральная жертва, и одновременно связка колокольчиков.
Тимо прислушался к оттенку этого «тук-тук-тук».
Звук что надо.
Мертвый, как сама пустыня.
Он присел на корточки, чтобы в кадр попала обглоданная рука вместе с бутылками. С этого ракурса удалось захватить голубую полоску канала и аванпосты Финикса за ней – стандартные одноэтажки, засыпанные гравийной крошкой дворы, на улочках ржавеют брошенные автомобили. Где-то там нашелся добропорядочный гражданин, достойный член какой-нибудь «Аризонской милиции», который высмотрел, как бедолага со своими бутылками спускается с холма, и решил: самое время цапнуть его за задницу.
«ЦАП за задницу», – усмехнулся Тимо.
Скрежет шин и недовольный рев старого, еще биодизельного, мотора за спиной сообщили ему, что Люси уже недалеко. Другим подтверждением стало приближающееся облако пыли. Ржавый грузовичок старше самой Люси, а раздолбан вдвое против собственного возраста – но он еще та зверюга. Среди прочего, что Тимо сразу оценил в девушке, был ее выбор машины. Девчонка сможет без проблем проехать где угодно, кроме разве что ямы с жидким дерьмом.
Грузовик остановился, со скрипом открылась дверь, и Люси выбралась наружу. На ней была армейская футболка защитного цвета и вытертые джинсы. Белая кожа под солнцем Аризоны стала бронзовой, из-под бейсболки с эмблемой геофака местного университета торчали каштановые с рыжинкой волосы. Каждый раз Тимо не мог не признаться себе, что вид Люси ему по душе. Высохнуть и стать во всем подобной жителям Финикса она пока не успела, но демона упрямства внутри ее не скрыть. Выдает то, как голубые глаза, всегда скептически прищуренные, вспыхивают при упоминании о новой теме. Выбрав наконец что-то и вцепившись в него, она уже не отпустит. Питбуль долбаный. Со своим монстром-грузовиком она составляет идеальную пару. Хрен ты нас остановишь.
– Надеюсь, это не очередной «пловец»? – поинтересовалась Люси вместо приветствия.
– А как по-твоему?
– По-моему, мне после твоего звонка пришлось переть через весь город, одной солярки сколько ушло!
Девчонка напускала на себя независимый вид, однако глаза уже перебегали от одной детали к другой. Тимо рта открыть не успел, а Люси уже схватила идею. Новичок она в Финиксе или нет, но глаз у нее тоже острый. Она видит все не хуже Тимо.
– Техасец? – сразу спросила она.
– Да ну? – ухмыльнулся Тимо.
– В любом случае он из Веселых Перри. Не знаю, кого еще, кроме техасцев, можно сюда затащить.
Присев перед мертвецом на корточки, она всматривалась в то, что осталось от лица. Потом вытянула руку и легонько дотронулась до пластмассовых бусин, впившихся в распухшую шею.
– Я про Перри репортаж делала. Духовное окормление беженцев прямо в дороге. – Люси вздохнула. – Они раскупают эти четки и потом молятся как одержимые.
– Рыдая, трясясь и раскаиваясь во всех грехах?
– Ты тоже бывал у них на службах?
– Каждый хоть раз да делал репортаж о Веселых Перри, – пожал плечами Тимо. – Меня как-то попросили снять их старый шатер для проповедей в Нью-Мексико, рядом с Карлсбадом. Там все вокруг кустарником заросло, проповедник сам не справлялся, надеялся привлечь добровольцев.
Вряд ли Тимо скоро забудет ту картину. Горячий воздух продувал шатер насквозь, брезент пузырился и громко хлопал. А внутри – беженцы, покрытые дорожной пылью, раскачивались, стонали и непрерывно перебирали четки. Вопрошая своего Бога, какие еще от них потребуются жертвы, чтобы вернуть прежние времена – времена высоких цен на нефть и роскошных городов наподобие Хьюстона или Остина. Когда ураганы еще не достигали шестой категории, а Великая засуха не иссушила целые штаты.
Люси снова провела пальцами по впившимся в шею четкам:
– Его задушили.
– Похоже на то.
Тимо легко мог представить себе, как покойный зарабатывал свои четки, бусину за бусиной. Каждая была частицей любви к нему Господа, причем такой, которую можно взять с собой. Тимо представил его на коленях в пыли: лицо в слезах, а рот выплевывает слова благодарности – за то, что он еще жив, и за четки, те самые, что впились сейчас в распухшую шею, которая уже начала чернеть. Как если бы парень хотел изобразить негра, да карнавал не задался. И вообще, стоило столько молиться и каяться, чтобы оказаться на этом заборе?
– Что у него с рукой? – поинтересовалась Люси.
– Собаки успели раньше меня.
– Ох черт!
– Если хочешь фото получше, можно пока отойти в сторонку. Собаки вернутся, и можно будет снять, как они терзают его, если их не спугнуть…
Люси недовольно поморщилась, и Тимо торопливо переменил тему:
– В любом случае хорошо, что ты на него посмотрела. Снимки и так должны получиться, но главное – история. Такой ни у кого не было.
Люси выпрямилась.
– Тимо, здесь нечего раскручивать. История очень прискорбная, но в ней ничего нового. Всем наплевать на техасца, который преодолел тысячу миль пустыни только для того, чтобы быть вздернутым в назидание другим. Это грустно, но любому известно, что все терпеть не могут техасцев. «Киндл пост» делала огромный репортаж о линчеваниях.
– Блин!.. – вздохнул Тимо. – На секунду покажется, что у тебя начал варить котелок, и тут же выясняется, какая ты еще все-таки желторотая.
– Да пошел ты!
– Слушай, я ведь не шучу. Подойди сюда. И взгляни повнимательней. Я же знаю, глаз у тебя острый. Не заставляй меня думать, что я напрасно трачу на тебя время.
Тимо присел на корточки рядом с мертвецом, поднял руки, словно отмечая границы кадра.
– Наш техасец тащился миллион километров по выжженной пустыне, и наконец его вынесло вот сюда. Может, он решил, что в Калифорнию соваться не стоит – после принятия Закона о суверенитете Штатов калифорнийскую границу так просто не пересечь. Может, у него нет денег, чтобы заплатить контрабандистам. Может, он решил, что умней других и сможет переплыть Колорадо и махнуть на север через Неваду. Как бы то ни было, он добрался до аризонских холмов и застрял, ему осталось лишь смотреть, как совсем рядом люди живут нормальной человеческой жизнью. Тут бедолага видит ЦАП, а платить за воду на каждой колонке его уже достало, так что он хватает бутылки и отправляется зачерпнуть глоток-другой…
– …И нарывается на пулю, – закончила за него Люси. – Что тут непонятного? Я все пытаюсь тебе растолковать, что мертвым техасцем никого не удивишь. Их уже приноровились вздергивать по любому поводу. Я такое видела в Нью-Мексико. Шатры Веселых Перри, а вокруг на заборах развешаны техасцы. И в Оклахоме то же самое. Да на любой дороге, ведущей из Техаса! Всем давно уже плевать.
Тимо только вздохнул. Совсем желторотая.
– Повезло тебе, что я согласился быть экскурсоводом. Хоть с этим-то ты не будешь спорить? Теперь посмотри сама. Видишь сигареты? Бутылочки – бурбон и текилу? Черные свечи, цветы?
Тимо подождал, давая ей возможность заново рассмотреть всю сцену. Увидеть то, что видел он сам.
– Его вздернули не в назидание. Это, блин, ритуальное жертвоприношение! Нашего техасца принесли в жертву Санта-Муэрте! Чтобы добиться от Костлявой расположения.