«Военная анархия» в Римской империи — страница 10 из 14

ПРАВЛЕНИЕ ВАЛЕРИАНА И ГАЛЛИЕНА

СОВМЕСТНОЕ ПРАВЛЕНИЕ ВАЛЕРИАНА И ГАЛЛИЕНА

Сенат не только, как это было обычно, признал Валериана, но и объявил цезарем его сына Галлиена (Aur. Viet. 32, 1-3; Eutrop. IX, 7; Oros. VII, 22, 1). To, что Галлиеп сначала был лишь цезарем, сейчас совершенно доказано, что подтверждает историчность сообщений Аврелия Виктора и Евтропия⁵⁸⁴. И это заставляет внимательнее посмотреть на него. Историк говорит, что Валериану власть передают воины (milites... Licinio Valeriano imperium deferunt), а Галлиена сенат делает цезарем (Gallienum senatus Caesarem creat). Глагол creo всегда подразумевает чье-либо активное действие. Так, в «Эпитоме» упоминается, что Магненций сделал (creavit) цезарем своего родственника Децептия. Таким образом, судя по сообщению Аврелия Виктора, первоначальным источником власти Валериана была армия, а его сына — сенат. Это на первый взгляд противоречит сообщениям «Эпи-томы» (32, 3) и Зосима (1, 30, 1). В первой говорится, что Валериан Галлиена сделал (fecit) августом, а второй сообщает, что Валериан избрал (aipeÎTCu) своего сына Галлиена соправителем (rfjç àpxqç Koivwvóv). В действительности же речь, по-видимому, идет о несколько разных эпизодах. Можно думать, что Валериан был провозглашен императором еще до гибели Эмилиана, хотя тогда сенат едва ли признал его. Недаром срок своих трибунских полномочий Валериан

и Галлиен отсчитывали со времени смерти Требониана⁵⁸⁵. Но после того как армия Эмилиана перешла на сторону нового претендента, а сам император погиб, руки у сената были развязаны. Зосим (I, 29, 2) подчеркивает, что Валериан пришел к власти со всеобщего согласия (KOivp yvœpn)- А это означает, что Валериана признали не только воины обеих армий, но и сенат. И сделал он это явно с удовольствием.

В отличие от ряда предыдущих императоров, сделавших свою карьеру исключительно в армии, Валериан и Галлиен вышли из сенаторской знати. Род Лициниев, к которому они принадлежали, был довольно древним, а сам Валериан породнился с еще более влиятельным в то время родом Эгнациев⁵⁸⁶. Возможно, Валериан, подчеркивая свой пиетет перед сенатом, сам хотел, чтобы этот орган, а не армия выдвинул Галлиена⁵⁸⁷. Но выражение Аврелия Виктора позволяет говорить скорее об инициативе самого сената. Обстановка могла в какой-то степени напоминать 238 г.⁵⁸⁸ Конечно, о полном совпадении речи не было. Но в ситуации, когда армия провозгласила императором знатного сенатора, который к тому же столь недавно активно выступал на стороне сенатских императоров, сенат мог считать себя достаточно сильным, чтобы самостоятельно выдвинуть кандидатуру соправителя. С другой стороны, прошедшие пятнадцать лет изменили многое. Ни о какой кандидатуре из собственной среды речи быть не могло, и сенат выдвигает фигуру сына нового императора, делая его к тому же не августом, а только цезарем. Возможно, что значительную роль в этом выдвижении сыграл Л. Эгнаций Виктор Лоллиан. Это был заслуженный сенатор, прошедший чуть ли не всю лестницу сенаторских должностей, в том числе консула-суффекта. Он был дядей первой жены Валериана Эгнации Маринианы и, следовательно, двоюродным дедом Галлиена⁵⁸⁹. Недаром уже в следующем 254 г. он был назначен префектом Рима, что делало его одним из самых высокопоставленных лиц государства⁵⁹⁰. Это выдвижение могло быть связано не столько с родством с новыми императорами, сколько с его ролью в событиях предыдущего года и быть наградой за нее.

Однако положение в Империи было очень сложным, и события скоро показали, что одному августу справиться с ними было очень

трудно. И тогда Валериан пошел на провозглашение своего сына уже не цезарем, а равноправным с ним августом. Если верить Зосиму, он пошел на это, убедившись в очень плохом состоянии дел⁵⁹¹. Судя по сообщениям «Эпитомы» и Зосима, в этом сенат уже практически роли нс играл. Реальная ситуация оказалась важнее даже не юридической видимости (она, вероятнее всего, была соблюдена), а фактической сути. Это произошло вскоре после прибытия Валериана в Рим осенью того же 253 г.⁵⁹² Промежуток времени, в течение которого Галлиен был цезарем, оказался весьма коротким. За это время в Риме даже не успели выпустить монеты с его именем как цезаря. Но зато этот факт успели отметить некоторые круги Нумидии и города Малой Азии⁵⁹³. Галлиен стал равноправным с отцом правителем Империи, сосредоточившись в основном на управлении западной частью государства.

Это решение было чрезвычайно важным; оно стало еще одним шагом в трансформации самого института императорства. В Риме было уже много случаев, когда официально на троне находилось двое равноправных императоров. Как отмечалось выше, обычно это было лишь формальностью, ибо реально власть находилась в руках одного из них. Только очень недолгое время после смерти Септимия Севера два брата — Каракалла и Гета — действительно были равноправны. В 238 г. во главе Империи также стояли два полностью равноправных императора, которые даже разделили, и это было впервые, верховный понтификат. Но и их правление продолжалось очень недолго. И Филипп, и Деций, и Требониан делали августами своих сыновей, но их цель заключалась исключительно в обеспечении династической преемственности на троне. Ни о каком реальном разделе власти не было и речи. Теперь же положение было совершенно иным. Разумеется, стремление обеспечить после своей смерти передачу трона сыну тоже присутствовало в этом решении Валериана. Недаром позже были сделаны цезарями сыновья Галлиена”. Но главным все же было другое. Недаром Зосим, как было сказано выше, пишет, что император

пошел на это из-за плохого состояния дел. Галлиен стал не просто наследником, но и реальным правителем части Империи. Фактически произошел территориальный раздел Римской империи между двумя правителями. Уже Филипп создавал в наиболее угрожаемых регионах своеобразные «вице-королества». Деций и Требониан Галл отказались от этой практики, т. к. она таила большую опасность для самого императора, ибо такой «вице-король» вполне мог использовать свою власть в обширном регионе для захвата трона. В сущности, Деций сделал именно это, выступив против Филиппа. Назначение родного сына избавляло Валериана от этой опасности. Строгого разделения территории государства (в отличие от того, что произойдет в IV в.) не произошло. Но территориальное разделение императорских обязанностей, несомненно, имело место. Это стало фактическим признанием факта, что один правитель обеспечить эффективное управление всем государством уже не может. Валериан понял требование времени и пошел на такой нетривиальный шаг.

Положение Римской империи в это время было действительно очень тяжелым. Хотя персы были, как кажется, отбиты, опасность с их стороны оставалась весьма грозной. К тому же успешная защита от персов явилась делом не регулярной римской армии, а местной милиции, а император все равно потерял власть над какой-то частью Империи, которая оказалась в руках очередного узурпатора. Борьба с варварами на Нижнем и Среднем Дунае шла с переменным успехом, и решительного перелома в свою пользу римляне так и не сумели добиться. Как кажется, обострилось положение также на Верхнем Дунае и на Рейне. Аврелий Виктор (32, 1) пишет, что Валериана провозгласили императором войска, собранные в Реции из-за предстоящей там войны. Это, конечно, могла быть только война с германцами. И в условиях, в каких находилась Римская империя, едва ли можно было говорить о наступательной операции. После того как армия во главе с Валерианом покинула Норик и Рецию, чтобы выступить против Эмилиана, германцы вторглись в эти провинции. Практически не встречая сопротивления, они весной 254 г. разрушили фактически все римские укрепления и прорвались на правый берег Дуная. Значительная часть населения и особенно высшие слои провинциальных городов в панике бежали. В Норик был направлен Г. Макриний Дециан, недавно успешно сражавшийся против берберов⁵⁹⁴. Несколько позже варвары, удовлетворившись награбленной

"Alföldy G. Noricum. P. 161-162. 169-170. Еще сравнительно недавно наместничс-сгво Макриана в Нумидии относили ко второй половине 50-х гг.; и в таком случае Макриан был легатом Норика до направления в Нумидию. Однако более позднее

добычей, ушли, но свои плацдармы, расположенные к северу от Дуная, римляне так себе и не вернули⁵⁹⁵. Вскоре после прихода к власти Валериан восстановил распущенный то ли Пупиеном и Бальбином, то ли Гордианом П1 Третий Августов легион, и уже в октябре 253 г., т. е. меньше чем через месяц после прихода Валериана к власти, этот легион снова располагался на своих прежних местах в Нумидии (ILS 531 )⁵⁹⁶. Это ясно говорит об угрозе сахарской границе⁵⁹⁷. Зосим (I, 30, 1 ) был совершенно прав, говоря, что опасности угрожали Римской империи со всех сторон (navraxoGcv).

Не лучше было положение и внутри имперских границ. Продолжала свирепствовать чума, подрывавшая не только силы Империи, но и моральный дух римлян. По словам Киприана (Ad Don. 6), по дорогам бродили разбойники, а на морях бесчинствовали пираты. Это было написано еще при Филиппе, но и после этого положение лучше не стало. Автор сообщает, что Империю поражают бедствия, страдания, убийства, опустошения, злодеяния⁵⁹⁸. Всюду бродят, грабят, захватывают, никто не стесняется схватить добычу и не медлит это сделать; везде царят жадность и дерзость; процветают убийцы и подделыватели бумаг (Ad Demetr. 11). И при всем риторическом преувеличении христианского автора эти слова отражают удручающую картину всеобщей небезопасности.

Хронология дальнейших событий не совсем ясна. Поэтому история совместного правления Валериана и Галлиена восстанавливается в большой степени лишь гипотетически⁵⁹⁹.

Валериан счел наиболее опасным положение на Востоке. Поэтому решение «восточного вопроса» он взял в свои руки. Остальную часть Империи он оставил на попечение Галлиена. Через какое-то время Галлиен, в свою очередь, был вынужден покинуть столицу. Сначала он направился на Дунай, основав свою ставку в Виминации⁶⁰⁰. В этом городе уже, видимо, со времени Филиппа и Деция действовал монетный двор, снабжавший необходимыми деньгами дунайскую армию⁶⁰¹, но только с приходом к власти Валериана и Галлиена чеканка в этом городе стала регулярной⁶⁰². Отмечается, однако, что сначала на монетах, выпускаемых в Виминации, упоминался только один Валериан, а несколько позже к отцу присоединяется сын⁶⁰³. Это, как кажется, может говорить о том, что Галлиен не сразу прибыл на Дунай, а некоторое время оставался в Риме. Возможно, это было необходимо для укрепления положения новых императоров. Трудно сказать, какие конкретно события заставили Галлиена оставить Рим ради Иллирика. Видимо, уже в это время угроза варварского нашествия становилась довольно ясной, хотя само нашествие, кажется, произошло только позже. Может быть, Галлиен произвел несколько превентивных атак на варварские земли, а может быть, пока ограничился укреплением существующих границ⁶⁰⁴. Впрочем, какие-то успехи в борьбе с варварами в нижнедунайском секторе границы у Галлиена явно были. Об этом свидетельствует его титул Dacicus maximus (CIL II, 22)⁶⁰⁵. О том, что этот титул не был пустой похвальбой, говорят находки в Дакии монет, выпущенных в Виминации специально для этой провинции⁶⁰⁶. На эти победы, возможно, намекает Евтропий (IX, 8, 1), говоря о победах Галлиена в Иллирике.

Галлиен принимает вместе с отцом и титул Germanicus maximus (например, ILS 539). На монетах этот титул засвидетельствован уже в 255-256 гг.⁶⁰⁷ В 257 г. (а может быть, уже и в предыдущем) на монетах прославляются Victoria Germanica и Victoria Parthica⁶⁰⁸. Первая победа, несомненно, имеет отношение к Галлиену. Не совсем понятно,

о каких победах идет речь. И готы, и другие германцы, нападавшие на Римскую империю в районе Нижнего и Среднего Дуная или берегов Черного и Эгейского морей, считались римлянами не германцами, а скифами вместе с другими народами этого региона. Поэтому речь могла идти либо о каких-то военных действиях на Верхнем Дунае или в альпийском регионе, либо об успехах генералов Галлиена, действовавших на Рейне. Может быть, косвенным доводом в пользу последнего предположения служит то, что в то время как Дакийским был только Галлиен, Германскими были и он, и Валериан. Это может говорить о том, что в первом случае какую-то победу одержал лично Галлиен, а во втором — гордый титул приняли оба императора как равноправные главнокомандующие римской армией.

Однако, если генералы Галлиена и добились каких-то успехов в борьбе с германцами, эти успехи были далеко не решающими. В 256 г. Галлиен был вынужден покинуть дунайский регион и лично отправиться на Рейн, поместив свою ставку в Колонии Агриппине⁶⁰⁹. На следующий год в этот город перебрался из Виминация и монетный двор⁶¹⁰. Здесь Галлиену пришлось вести упорную борьбу с аламанами и франками (Eutrop. IX, 8, 1; Aur. Viet. 33, l)⁶¹¹. Победа над ними дала ему почетный титул Germanicus, засвидетельствованный монетами именно в 256 г?° В скором времени Галлиен и Валериан встретились в Колонии Агриппине, чтобы вместе вернуться в Рим. Но затем Галлиен был вынужден снова вступить в борьбу на Рейне.

Валериан же, приняв 1 января 254 г. вместе с сыном консульство⁶¹², вскоре отправился на Восток, по-видимому, во главе значительной армии. Его первой задачей явно было восстановление императорской власти в восточной части Империи. Как говорилось выше, монеты Урания Антонина датируются 565 г. селевкидской эры, т. е. они не выпускались после 1 октября 254 г.⁶¹³ Можно, пожалуй, говорить, что в 254 г. узурпатор, неясно, при каких обстоятельствах, был устранен. В Антиохии возобновилась чеканка императорской монеты, и это

произошло уже в начале года⁶¹⁴. Это ясно говорит о том, что власть римского императора в этом регионе восстановлена. В связи с этим Валериан принимает гордый титул «восстановителя Востока» (restitutor Orientis)⁶¹⁵. Может быть, это восстановление было в тот момент единственной целью Валериана: сил у императора было слишком мало, а воспоминания о поражениях еще были довольно свежими, чтобы он планировал немедленное возобновление войны с Персией. Тем не менее Валериан еще довольно долго оставался на Востоке. Его присутствие в Антиохии твердо засвидетельствовано 18 января 255 г., и там он явно принял свое новое консульство⁶¹⁶. Столь долгое пребывание на Востоке, по-видимому, объясняется, с одной стороны, необходимостью урегулировать ситуацию после мятежа Урания Антонина, а с другой — подготовкой все же новой войны с персами. Валериан был опытным политиком и военным и понимал, что угроза со стороны персидского царя остается слишком серьезной, что возобновление военных действий является лишь вопросом времени, что новая война потребует значительного напряжения сил, которые необходимо еще собрать. Единственное, что он сумел сделать во время этого своего пребывания в регионе, это восстановить Дура-Европос, разрушенный ранее персами⁶¹⁷. Этим он восстанавливал плацдарм для будущей кампании. Видимо, эти успехи и дали повод к прославлению «парфянской победы» Валериана.

Все же оставаться слишком долго на Востоке Валериан нс мог. Обстановка требовала его присутствия и в других районах, и в самой столице. В 255 г. он покидает Восток, и в том же году известно о его пребывании на Дунае около Сирмия⁶¹⁸. Может быть, во время этого пребывания на Дунае Валериан и Галлиен назначили цезарем старшего сына Галлиена Валериана Младшего. Александрийские монеты датируют начало деятельности этого цезаря годом, который начинается 29 августа 255 г., а самой ранней датой, известной по папирусным документам, является сентябрь-октябрь 256 г., хотя более вероятен вес же предыдущий год⁶¹⁹. Впервые римский император назначил цезарем своего внука. Этим он явно хотел гарантировать сохранение династии. Но преследовал Валериан и другую цель. Поскольку предшествующие события показали, что победоносные генералы могут

представить серьезную угрозу для самих императоров, он стремился, насколько это было возможно, поставить войска под командование членов своей семьи. Вполне вероятно, что назначение внука цезарем отвечало и этому стремлению опытного политика, каким был Валериан⁶²⁰. Валериан Младший, став цезарем, получил не только обычный титул princeps iuventutis, но и imperator (ILS 555; CIL III, 4646). Императорами цезари становились редко, хотя такие случаи бывали и раньше. Полагают, что дарование этого титула Валериану Младшему только увеличивало его престиж, не расширяя его реальных полномочий⁶²¹. Но может быть, предусматривалась и более значительная, чем обычно, роль юного принца. В это время, как говорилось выше, на Дунае еще находился Галлиен. Но вскоре он направился на Рейн. И возможно, что Валериан Младший какое-то время оставался в дунайском регионе, и тогда его роль императора резко возросла. Создавая такую своеобразную коллегию императоров из трех поколений своей семьи, Валериан явно стремился, с одной стороны, усилить оборону имперских границ, а с другой — предотвратить всякую попытку узурпации со стороны «вице-короля», к семье принцепса не принадлежавшего⁶²². Однако такая «триархия» существовала недолго. Галлиен вызвал своего сына к себе, и в Колонии Агриппине стали выпускаться монеты с именем не только Галлиена, но и Валериана Младшего⁶²³. Там в первой половине 258 г. Валериан Младший умер, и его в качестве цезаря (но уже без титула императора) тотчас заменил второй сын Галлиена Салонин⁶²⁴. Назначение Салонина, как и ранее его брата, должно было, разумеется, обеспечить династическую преемственность. Несколько позже Галлиен, вынужденный сосредоточиться на защите от варваров Северной Италии, оставил Салонина на Рейне, возвращаясь тем самым к идее отца. Это ясно говорит, что при назначении Салонина цезарем тоже предусматривалась возможность взятия им верховного командования в определенном регионе.

В связи с этим встает вопрос о младшем сыне Валериана, тоже Валериане. «Требеллий Поллион» говорит, что они с Галлиеном были рождены от разных матерей (SHA Val. 8, 1 ). Это сообщение биографа порой подвергается сомнению⁶²⁵. Сомневаться же в самом суще-

ствовании этого, уже третьего по счету, Валериана не приходится. О брате Галлиена (не называя его по имени) пишут Евтропий (IX, 11, 1) и Зонара (ХП, 26), и известно, что в 266 г. он был ординарным консулом. В Малой Азии была найдена надпись с упоминанием Ли-циния Валериана, который назван «братом августов» (àôeXxpôv twv ZeßaoTcbv)⁶²⁶. Уже отмечено, что этот Валериан не имеет никакого титула, а автор надписи ошибся в его родстве с правящими императорами, ибо для одного августа он был братом, но для другого сыном⁶²⁷. Известно также, что сам он не был ни цезарем, ни августом и что не дошло ни одной монеты с его именем⁶²⁸. Были ли причиной этому какие-то внутренние интриги в императорской семье (что, разумеется, не исключено), или сознаваемая отцом неспособность сына к правлению, сказать трудно. Автор биографии всячески хвалит этого Валериана, говоря о его наружности, скромности, образованности и нравственности, явно противопоставляя его ненавистному Галлиену. Но он полностью молчит о его качествах правителя, полководца, администратора. Единственная должность, какую Галлиен, став уже единоличным правителем, доверил своему сводному брату, была должность консула, что было знаком почета, но не более того. Но и в этом случае его коллегой император сделал Луцилла, которого «Требеллий Поллион» называет близким (propinquus) человеком (SHA Gal. 12, 1), т. е. даже в этом случае ставя сводного брата под надзор «своего человека». С другой стороны, приведенная азиатская надпись показывает, что в представлениях современников этот Валериан не отделялся от правящей семьи. Позже он погиб то ли вместе с самим Галлиеном под стенами Медиолана (Eutrop. IX, 11, 1), то ли во время кровавых беспорядков в Риме после прихода туда известия об убийстве Галлиена вместе с другими родственниками и ближайшими соратниками убитого императора (Zon XII, 26). Только уже позже в просенатской историографии возник образ Валериана в противовес фигуре Галлиена.

Тем временем снова обострилась обстановка на Дунае. Несколько племен объединились для грабежа приграничных римских территорий. По словам Зосима (I, 31, 1), это были кроме уже известных готов

и карпов, еще бораны и уругунды. Эти два последних народа упоминает только Зосим; поэтому что-либо сказать о них довольно трудно. Считается, что уругунды — это бургунды⁶²⁹. Правда, когда бургунды (или бургундионы) впервые были засвидетельствованы как противники Рима в 279 г., они жили в районе Рейна (Zos. I, 68, 1). В связи с этим возможны два варианта: или за прошедшие четверть века бур-гунды мигрировали на запад и из района Дуная переселились в район Рейна, или речь идет о какой-то части бургундов, которая жила восточнее другой части, поскольку Зосим недвусмысленно говорит, что все названные им племена жили вокруг Дуная (nEpÌTÒvlcnpov). Надо, однако, заметить, что больше об этих восточных бургундах мы ничего не слышим. Это можно объяснить тем, что они соединились со своими соплеменниками на Рейне⁶³⁰ или же растворились среди других германских племен, обитавших в восточной части германского мира. Наконец, вполне возможно, что уругунды на деле не имели никакого отношения к бургундам и речь идет только о случайном совпадении названий. А так как уругунды больше не упоминаются, то об их дальнейшей судьбе ничего не известно.

Другое племя, которое впервые появляется на исторической сцене, — бораны. Они появляются внезапно и позже тоже исчезают из поля зрения античных и византийских авторов. Их этническая принадлежность спорна; их считают то германским, то иранским (скифосарматским), то даже протославянским народом⁶³¹. Высказано было также мнение, что это греческое слово (впервые тогда появившееся) могло обозначать просто «людей с севера»⁶³². Однако Зосим называет их наряду с вполне реальными пародами, так что скорее всего и боранов надо считать подлинной этнической группой. Объединение всех этих племен показывает, что для варваров этническая принадлежность не играла никакой роли. Говоря о боранах, мы тоже сталкиваемся с трудностью, пытаясь определить местонахождение этого

племени. С одной стороны, Зосим, как было сказано выше, говорит, что все племена, которые он упоминает, следовательно, и бораны, жили вокруг Дуная. Но в том же параграфе он уже пишет, что бораны получили от боспоритов корабли, с которыми они предприняли морской поход. Означает ли это, что в данном случае речь идет о какой-то другой группе боранов, которая в отличие от дунайской группы обитала у границ Боспорского царства, или же для Зосима «вокруг Дуная» означало неопределенное пространство за Дунаем? Решить это вопрос окончательно пока невозможно.

Возникновение этой коалиции и первые набеги варваров на римские земли, видимо, и подвигли Валериана прибыть на Дунай. Однако в этом году варвары, как кажется, не предприняли большого похода (может быть, причиной этого было присутствие императора) и Валериан покинул этот район. На Балканах он оставил своего внука, только что сделанного цезарем. Тот должен был возглавить оборону балканского региона от варварских нашествий. Возможно, что после отъезда Валериана и началось мощное вторжение различных варварских народов, опустошавших северо-восточные регионы Римской империи и прилегающие районы.

Насколько прочна была варварская коалиция, сказать трудно. Зосим (1,31, 1 ) сначала говорит об опустошениях в Иллирии и даже Италии, а дальше (I, 31, 1-3) пишет, что бораны переправились в Азию с помощью боспоритов, которые не только открыли им свободный проход через Боспор⁶³³, но и предоставили свои корабли⁶³⁴. Создается впечатление, что в то время как одни варвары опустошали европейские провинции, другие направились в Азию. Да и в Европе одна часть варваров опустошала Мезию и Фракию, а другая направилась к западу, в Паннонию (Eutrop. IX, 8,2)⁶³⁵. Все же, по-видимому, речь шла не об оформленной коалиции, но скорее об одновременном нападении различных племен, хотя, разумеется, возможность предварительного сговора тоже вполне вероятна.

В связи с азиатским походом Зосим говорит только о боранах, но Григорий Чудотворец, современник и очевидец этих событий, упоминает и боранов, и готов, так что в этом походе, несомненно, участвовали и готы, и это могли быть только остготы, жившие

сравнительно недалеко от Боспора^5>. Возможно, что вестготы, карпы и таинственные уругунды прорвались через Дунай, а бораны и остготы использовали боспорские корабли, чтобы грабить восточные и юго-восточные берега Черного моря: Боспорское царство переживало в это время серьезный экономический и политический кризис. Зосим пишет, что, пока власть на Боспоре находилась в руках царей, передававших ее от отца к сыну, боспориты поддерживали прекрасные отношения с римлянами и не давали скифам возможности перейти в Азию. Но когда царский род был уничтожен и власть захватили какие-то «негодные люди» (avario î tlveç), эти люди испугались за себя самих и дали скифам корабли для переправы в Азию. Боспор уже давно находился под сильнейшим давлением варварских племен. Вскоре после 237 г. под их ударами пал Танаис⁵⁶. Видимо, тогда же или несколько позже разрушена Горгиппия⁵⁷. Готы проникли в Крым и могли представлять серьезную угрозу боспоритам с суши⁵⁸. В свое время Деций, как об этом говорилось выше, направил на Боспор корабли и войска, чтобы защитить этот важный фланг римской обороны. Но теперь для этого у римлян сил, очевидно, не было. Все это, вероятно, вызвало политическое напряжение на Боспоре. Слова Зосима о ликвидации царской династии на Боспоре были явным преувеличением, т. к. и в это время продолжали чеканиться монеты с именем царя Рискупорида V. Но в это же время, в 253-255 гг., начал выпускать свои монеты еще один царь — Фарсандз. И это явно был один из тех «негодных людей», о которых писал Зосим. Можно полагать, что произошел какой-то переворот, детали которого нам неизвестны и в результате которого Рискупорид мог официально оставаться на троне, но другим, и более реальным (может быть, и единственным реальным), правителем стал некий Фарсандз. Это был узурпатор, принадлежавший, как это видно по его варварскому имени, к иегре-чсскому населению Боспорского царства. Власть его, судя по монетам, продолжалась всего два года, и в 255 г. (551 г. боспорской эры) власть Рискупорида был полностью восстановлена⁵⁹. Но именно в правление

Буданова В. П. Указ. соч. С. 92 93.

■"Гайдукевич В. Ф. Бопорское царство. М.; Л., 1949. С. 443.

Кругликова И Т. Синдская гавань. Г opi пиния. Анайа. М.. 1978. С. 31-32.

Гайоуксвич В. Ф. Укай соч. С. 443; Масленников А. А. Крымское Приазовье в ан-точную нюху / Ан точный мир и варвары на loie России и Украины. М.. Киев; Запорожье. 2007. С. 214. Арсхоло! ические данные, однако, показываю г, что здесь все же в большой sKpc сохранилось прежнее население (Масленников А. А. Там же).

"'Там же. С. 451-452; Зограф А. Н. Античные монеты. M.; Л., 1951. С. 209. В какис-:о i оды власть захватил некий Хедосбий, но его правление было еще более кра1 ким. ибо

этого узурпатора боспориты и предоставили свои корабли боранам и остготам для выхода в Понт Эвксинский. Бораны и остготы обрушились на Питиунт. Однако гарнизон города, возглавляемый энергичным Сукцессианом, отбил все атаки варваров, и те были вынуждены уйти обратно. Валериан оценил энергию и военные способности Сукцес-сиана и назначил его префектом претория, поручив ему восстановление Антиохии (Zos. I, 32, 1-2). Впрочем, это едва ли было единственной причиной вызова Сукцессиана в Антиохию. В это время Валериан упорно готовился к новой войне с персами, базой для которой была Антиохия. В этих условиях способности Сукцессиана явно были императору необходимы.

Однако для припонтийских районов отзыв Сукцессиана оказался роковым. Уже на следующий год бораны и остготы снова появились перед Питиунтом. На этот раз они сумели захватить и разграбить город, после чего двинулись дальше. Следующими их жертвами стали Фасис и Трапезунд (Zos. 1,32,2-33,2). Другие войска варваров в это время (или немногим позже) разоряли Дакию, Мезию, Фракию, проникли в Малую Азию, а часть их, как говорилось выше, двигаясь другим путем, ворвалась в Паннонию, угрожая даже непосредственно самой Италии. Из суммарных сообщений Зосима (1,33-35) сделать вывод о хронологической последовательности событий практически невозможно. Как говорилось выше, эпиграфические и нумизматические данные позволяют говорить, что Галлиен одержал в этом регионе какие-то победы. Эти победы, однако, не помешали новым нашествиям. На море бесчинствовали пираты, время от времени высаживаясь па сушу, разрушая, грабя, захватывая пленников⁶³⁶. Тяжелое положение сложилось в Вифинии, где был разрушен ряд городов, включая такие важные центры, как Никея и Никомедия (Zos. I, 35, 2). Не дождавшись помощи от императоров, вифиниские города начали перестраивать, а там, где не было, заново строить свои стены⁶³⁷. Проникли варвары и еще глубже, добравшись до юго-западной части Малой Азии.

Это не означает, что пи Валериан, ни Галлиен никакого внимания на этот театр военных действий не обращали. С целью улучшения

обороны была произведена реорганизация провинции Азии. Азия была сенатской проконсульской и, следовательно, невооруженной провинцией. Во всяком случае здесь не стояло какого-либо отдельного легиона. Поэтому местные власти не могли оказать нападавшим достойного сопротивления. Не вмешиваясь в традиционное управление провинцией Азией, императоры уменьшили ее территорию: из нее были выделены в качестве самостоятельных провинций Фригия и Кария, а Ликия-Памфилия была сделана императорской⁶³⁸. В Ликию были направлены войска, составленные из вексилляций нескольких легионов, под командованием Валерия Статилия. Надпись прославляет его за восстановление мира на море и на земле (ката OàXaooav ка1 yfjv)⁶³⁹. Эти слова могут означать, что и сухопутное вторжение в Ликию-Памфилию, и пиратские набеги на ее побережье римским войскам удалось отбить. Но другие районы, включая Вифинию, оставались ареной варварских вторжений и разорений.

Как мы увидим несколько позже, Валериан в 258 г. попытался было вмешаться в малоазийские дела, но новое нападение персов заставило его вернуться в Антиохию. У Галлиена руки тоже были связаны упорной войной с германцами. Но в скором времени угроза нависла и над самой Италией. Зосим (1,37, 1 ) сообщает, что во время войны Галлиена с германцами за Альпами огромная германская армия (Зосим говорит о скифах и других народах) вторглась непосредственно в Италию и дошла до самого Рима. По-видимому, об этом же вторжении говорит и Евтропий (IX, 8,2), называя конкретно аламанов. Аламаны названы и в победной надписи Сиплициния Гениалиса. В этих условиях сенат вооружил оставшихся в столице воинов и раздал оружие смельчакам из народа (атю той бгщоо), в результате чего собралась огромная армия, превосходившая численностью варваров. Это испугало нападавших, и они отошли от Рима, разорив, однако, остальную Италию. Речь идет о массовом вторжении различных народов, среди которых ведущую роль играли ютунги, или сем-ноны. Галлиену пришлось срочно направиться в Италию, оставив в Колонии Агриппине Салонина. Своей ставкой он избрал Медиолан, куда перенес и монетный двор, целью которого было снабжать деньгами армию⁶⁴⁰. Недалеко от этого города он разгромил врагов, отступающих от Рима (Zon. XII, 24). Новую победу над ними одержал наместник Реции М. Симплициний Гениалис в апреле 260 г. (А. е. 1993,

1231)⁶⁵. Хотя это вторжение и было отбито, Италия оставалась под угрозой. И пренебречь ею Галлиен, разумеется, не мог. Один из панегириков более позднего времени даже утверждал, что Реция была покинута римлянами при Галлиене. Это преувеличение, ибо Галлиен и позже пытался контролировать Рецию и разместить там свои войска⁶⁶, но появление таких сообщений свидетельствует о том, что римляне явно чувствовали ослабление ретийской границы. Может быть, в этом утверждении панегириста отражается реальный уход римлян из задунайской части Реции⁶⁷.

Под властью Галлиена, видимо, находились и африканские провинции (кроме Египта, который всегда принадлежал к восточной части Империи). Там тоже сложилась весьма непростая ситуация. Уже говорилось, что восстановление III Августова легиона и возвращение его на место прежней дислокации были вызваны угрозой со стороны берберов. Созданный еще раньше африканский лимес защищал римские владения от берберских вторжений⁶⁸. Но в скором времени нападения племен из пустыни и восстания подвластного населения стали столь грозными, что местные власти уже не могли обеспечить безопасность африканских провинций. Но ни Галлиен, ни Валериан не могли лично вмешаться в эти события. Наместник Нумидии Г. Мак-риний Дециан сумел одержать ряд побед, но этого оказалось мало. На какое-то время все военные силы этого региона были объединены под командованием М. Корнелия Октавиана, занимавшего должность презида Цезарейской Мавретании, который получил ранг дукса Африки, Нумидии и Мавретании. Императорские легаты этих провинций оставались на своих местах, но военная власть сосредоточилась в руках дукса, принадлежавшего не к сенаторскому, а к всадническому сословию⁶⁹. Октавиан действовал решительно и успешно. Его успехи были столь значительны, что даже в 60-е гг., когда положение и внутри Империи, и на ее границах резко осложнилось, африканские провинции к западу от Египта оставались спокойными⁷⁰.

^ Bakker L. Radien und Postumus// Germania. 1993. Bd. 71. S. 369-386; Kofula T. Aurelien et Zénobic. Wroclaw. 1997. P. 185-188; Gobi R. Op. cit. S. 64-66; Куликова Ю. В. Победный алтарь из Аугсбурга и территориальный состав Галльской империи в правление Постума // Древний Восток и античный мир. М., 2002. Вып. V. С. 140-141.

** Alföldy А. Studien... S. 331-332. Надо учесть враждебное отношение панегириста к Галлиону.

*⁷ Reuter М. Op. cit. S. 144.

^ Koiula Т. Das römische Nordafrika im 3. Jh. // Das Altcrrtum. 1991. Bd. 37,4. S. 222.

'"Pflaum H.-G. Les carrières... P. 905-923; Christof M. La prosopographic de la province de Numidie... P. 16-11.

^Christol M. La prosopographie... P. 11.

Пока все это происходило в той части Империи, которая оставалась под властью Галлиена, Валериан сконцентрировался на подготовке войны с Персией. Это было его главной целью. Хотя для римлян принципиальной разницы между германцами и персами не было (вес они были для них лишь варвары)⁶⁴¹, император прекрасно понимал, что на деле война с персами будет гораздо труднее, чем с готами и другими варварскими народами. Персия была мощным государством, и персидские войска уже наносили римлянам тяжелые поражения. Поэтому к этой войне надо было хорошенько подготовиться. Доверить эту кампанию какому-либо своему полководцу Валериан нс мог. Подготовка шла по нескольким направлениям. Необходимо было не только собрать значительную армию, но и укрепить тыл. Видимо, ради этого укрепления Валериан от своего имени и от имени сына издает эдикты, направленные против христиан. Как и Деций, Валериан накануне большой войны с персами был кровно заинтересован в помощи традиционных римских богов. Не только угрожающее положение на границах, но и быстрая смена императоров была знаком недоброжелательства богов к Римскому государству: ведь всего по два года на троне продержались принцепсы, приближенным которых был Валериан. Деций фактически прекратил преследование христиан еще до своей гибели, а Требониан почти и не начинал его, несмотря на явные ожидания христиан. Валериан был готов исправить эту ошибку и в преддверии новых испытаний получить помощь богов. Но это, как кажется, была не единственная причина возобновления гонений. Христианство в это время широко распространяется по Римской империи. Христианские общины связываются друг с другом, и в рамках Империи возникает структура, практически обладающая общеимперским характером и не совпадающая с государством⁶⁴². После гонения Деция вырос авторитет римской христианской общины и се главы⁶⁴³, который уже начал рассматриваться или во всяком случае претендовать на роль главы всей имперской Церкви⁶⁴⁴. Это

означало появление в самой столице фигуры, которую могли рассматривать как духовного соперника императора. Политическая лояльность всей этой структуры и ее отдельных элементов была несомненной до того предела, за которым вставали вопросы веры. Христиан было относительно много в самых разных слоях общества, в том числе, что не могло особенно не тревожить императора, в сенате, высших слоях имперской бюрократии и в армии. И было совершенно непонятно, как эти люди поведут себя в момент решающих испытаний. А для успеха кампании было необходимо иметь монолитный тыл, за который не надо опасаться. Наконец, формирующаяся Церковь была уже относительно богата, а среди ее членов, несомненно, имелись и довольно богатые люди (хотя бы те же сенаторы). Валериан, как, впрочем, и Деций, явно намеревался также пополнить казну конфискациями имуществ знатных и богатых христиан⁶⁴⁵. Недаром христиане приписывали инициативу этого преследования Фульвию Макриану, который занимался императорскими финансами (Euseb. НЕ VII, 10,4-7)⁶⁴⁶. Это, в частности, подтверждается египетскими документами. В одном из папирусов ясно содержится требование разыскивать христиан и забирать в казну их имущество⁶⁴⁷. В самом Риме это преследование началось с казней и конфискаций (Сург. Ер. 80, 1,4).

Во второй половине 257 г. был издан первый эдикт, предписывающий всем, кто не почитает римских богов, заново признать римскую религию. Кроме того, этот эдикт запрещал христианские собрания и посещение христианских кладбищ (Acta proc. 1,1; Euseb. НЕ VII, 11, 4-10). Нарушители эдикта должны были заключаться в тюрьму или изгоняться, а в случае попытки возвращения безжалостно казниться. Запрещение молитвенных собраний и собственных кладбищ⁶⁴⁸ ставило под вопрос само существование христианского культа. В начале 258 г. Валериан издал новый эдикт, относившийся в основном к христианам из высших слоев: сенаторы должны были исключаться из сената, «превосходные мужи» (viri egregii) и остальные всадники,

как и сенаторы, лишались своего достоинства и имущества, а в случае упорства казнились, имущество женщин из этих сословий конфисковывалось, чины придворной, особенно финансовой бюрократии (Caesariani)⁶⁴⁹ обращались в рабство и ссылались в рудники; христианский же клир поголовно подлежал смертной казни (Сург. Ер. 80, 1, 1-2). В каком из этих двух эдиктов содержалось положение о конфискации имущества христиан не из «высших слоев», неизвестно. Но то, что такое положение имело место и активно применялось в ходе гонения, несомненно. Упомянутый выше папирусный документ требует розыска христиан и обращения их имущества в государственную собственность. Заниматься этим должен был либо сам префект Египта, либо назначенный им чиновник довольно высокого ранга. Сенаторам, как известно, доступ в Египет был вообще запрещен, а остальные представители имперских «верхов» и так были известны, чтобы их разыскивать. Речь, таким образом, шла, видимо, о христианах вообще. И едва ли положение в других частях государства было иным.

Таким образом, валериановское гонение намного превосходило по своему масштабу дециевское⁶⁵⁰. Если Деций требовал только принесения жертв традиционным богам, что, по его мнению, явно было совместимо с любыми другими культами, то Валериан поставил своей целью ликвидировать если не христианство как таковое, то развивающуюся христианскую Церковь. Строгие нормы эдикта имели отношение прежде всего к клиру и членам государственного аппарата. Независимо от того, сознавал ли император невозможность уничтожения всех христиан, которых уже было довольно много в Империи⁶⁵¹, ликвидация «верхушки» Церкви должна была нанести ей жесточайший и, может быть, с точки зрения Валериана, смертельный удар. Этим, по его мнению и мнению его сторонников, достигались все цели, поставленные перед новым гонением.

Надо обратить внимание на одну из норм второго эдикта, где говорилось о наказаниях сенаторов-христиан. Исключение из сената, а тем более казнь того или иного сенатора с самого возникновения императорского режима весьма остро воспринимались всем сенаторским сословием. Именно покушение на достоинство, имущество, жизнь сенатора в первую очередь рассматривалось как признак деспотизма. В свое время Нерва дал клятву не казнить сенаторов, и его

преемники до Коммода старались эту клятву соблюдать⁶⁵². Септимий Север в начале своего правления преследовал своих реальных или потенциальных противников, не считаясь с привилегиями сенаторов, но затем он все же старался не ссориться с сенатом. Александр Север вообще взял курс на сотрудничество с этим органом и его членами. Признавая Валериана императором, сенат явно рассчитывал на хорошие с ним взаимоотношения. В эти хорошие отношения не могло не входить и сохранение сенаторских привилегий, в том числе и в уголовной и вообще юридической сфере. Теперь же Валериан ставил сенаторов в тот же ряд, что и других римских граждан. Конечно, это относилось только к христианам, которых, вероятно, в сенате было не так уж много, но нарушение сенаторской неприкосновенности было принципиальным и открывало путь к репрессиям в отношении сенаторов и под другими предлогами⁶⁵³. Это явилось еще одним шагом к потере сенаторами их особого положения в государстве.

В 258 г. Валериан снова находился в Антиохии. Для войны с персами он собрал значительную армию численностью в 70 тысяч воинов. Шапур в своей победной надписи перечисляет области Империи, которые поставили войска, и из этого перечня вытекает, что новая армия была собрана Валерианом со всего государства (RGDS 20-24). Однако начать сразу же войну против персов император не смог. Ему пришлось отвлечься на кампанию против «скифов», опустошавших Малую Азию. Как пишет Зосим (I, 36, 1), Валериан не решился никому доверить эту кампанию и сам выступил против варваров. Направив отряд во главе с неким Феликсом в Византий, чтобы занять этот важный стратегический пункт сильным гарнизоном, император с основной армией двинулся в Каппадокию. Этой отсрочкой воспользовался Шапур. Он со своей армией вторгся в римскую Месопотамию, захватил и разрушил Дура-Европос⁶⁵⁴ и осадил Карры и Эдесу. Это вторжение и непрекращающая эпидемия, ослаблявшая римскую армию, заставили Валериана, не вступая еще даже в сражение со «скифами», вернуться на Восток (I, 36, 1 ).

Шапур в своей надписи сразу после упоминания осады Карр и Эде-сы и перечисления армии Валериана говорит, что произошла победоносная для него битва (RGDS 24). По словам же Аврелия Виктора (32,5), война Валериана с персидским царем была длительной (anceps diuturnumque) и шла с переменным успехом. Он не сообщает никаких

подробностей о ходе войны. Молчат об этих подробностях и другие авторы. Все они только говорят о поражении и пленении Валериана (Eutrop. IX, 7; Epit. 32, 5; Zos. I, 36, 2; Oros. VII, 22, 4; Zon. XII, 23)⁶⁵⁵. Видимо, этот факт так поразил и современников, и потомков, что он затмил предшествующие события. Поэтому подробности персидской кампании Валериана неизвестны. Зонара (XII, 23) пишет, что Валериан, находясь в Антиохии, некоторое время медлил, прежде чем выступить в поход. В это время в Антиохии чеканятся монеты с легендами, прославляющими Аполлона как хранителя (conservatori), защитника (propugnatori) и спасителя (salutari). Эта чеканка, видимо, связана со все еще продолжавшейся эпидемией, которая поразила и армию и которая, вероятнее всего, и заставляла Валериана столь долго оставаться в Антиохии⁶⁵⁶. И только, по словам Зонары, успешная оборона Эдесы подвигла императора на выступление.

Решающее сражение произошло в Северной Месопотамии, между Каррами и Эдесой, вероятнее всего, летом 260 г.⁶⁵⁷ Римляне были полностью разбиты, и сам император попал в плен. Существуют различные версии обстоятельств пленения Валериана. Аврелий Виктор (32, 5) пишет о гнусном коварстве (dolo... foede), в результате которого император погиб. Зонара (XII, 23) приводит два варианта событий: по одному, Валериан был окружен врагами и погиб, по другому, он, боясь после поражения солдатского мятежа, сам бежал к персам и сдался. Автор «Эпитомы» (32, 5) и Евтропий (IX, 7), не вдаваясь в детали, просто говорят о пленении Валериана. По Зосиму (I, 36, 2), Шапур заманил Валериана якобы для переговоров, а затем персы неожиданно напали на ничего не подозревавшего императора и захватили его. Наконец, Шапур в своей победной надписи хвастается, что он захватил в плен не только Валериана, но и префекта претория⁶⁵⁸, сенаторов и офицеров (RGDS 24-25)^8Q. Синкелл (р. 715) пишет, что

виной гибели римского войска стало предательство (npoÖooia). Такое разнообразие версий явно объясняется тем, что ничего конкретного об этом событии, кроме самого факта тяжелейшего поражения и пленения императора, ни современники, ни потомки не знали⁶⁵⁹. Римское общественное мнение, шокированное самим позорным фактом пленения императора, пыталось как-то объяснить его. Отсюда и возникновение версий о гибели Валериана в бою или о коварстве варвара, которое напоминало о подобном поступке парфянского полководца в отношении Красса более трехсот лет назад.

После такого поражения римская армия фактически перестала существовать. Огромные массы римских пленных были отправлены в глубь Персии (RGDS 25-26), а сам Валериан, если верить и христианским писателям (Lact. De mor. pers. V, 3-6; Oros. VII, 4), и языческому автору «Эпитомы» (32, 6), стал рабом персидского царя и превратился в подножку, на которую Шапур опирался всякий раз, когда вскакивал на коня. А персидское войско вторглось в Сирию, Киликию и Каппадокию, разоряя, грабя и уничтожая все вокруг, как гордо сообщал сам Шапур (RGDS 26). Автор биографии Галлиена, ненавидевший своего персонажа, писал, что тот даже радовался (gauderet), узнав о пленении отца⁶⁶⁰. Это, разумеется, клевета, но ясно, что, спав единственным августом, Галлиен в тот момент не имел реальных возможностей отреагировать на поражение армии и позор Валериана, ибо именно в это время резко обострилось положение на территории его непосредственного управления.

АПОГЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА

Катастрофа, происшедшая в Месопотамии, стала толчком к резкому обострению политического кризиса. Именно в 260-261 гг. он достиг своего апогея, когда аккумулировались все опасности —и внешние, и внутренние. Галлиен, став после пленения отца единственным

августом, оказался в отчаянном положении. Поражение римлян вдохновило их врагов. Евтропий (IX, 8, 2) рисует страшную картину: аламаны вторглись в Италию⁶⁶¹, Дакия потеряна, Греция, Македония, Азия и Понт разорены готами, германцы добрались до Испании, а парфяне (т. е. персы) заняли Месопотамию и начали подчинять Сирию. Практически то же самое говорит и Аврелий Виктор (33, 3). К нападениям внешних врагов прибавилось возобновление гражданской войны, толчком к которой стало известие о поражении и, главное, позорном пленении римского императора⁶⁶². В этой тяжелейшей ситуации сразу же появилось несколько претендентов на трон.

Аврелий Виктор (33,8) пишет, что первым из всех (primus omnium) выступил Постум. М. Кассианий Латиний Постум был, по словам Евтропия (IX, 9, 1), самого незнатного происхождения (obscurissime natu). Его предыдущая карьера практически неизвестна⁶⁶³, но можно думать, что он, как и многие другие деятели послесеверовского времени, выдвинулся благодаря своим способностям⁶⁶⁴. «Требеллий Поллион» пишет о нем и о свергнувшем его Лолиане, что они прославились доблестью (virtute), а не знатностью (nobilitatis pondere) (SHA Trig. tyr. 5, 8). Известно лишь, что в 259-260 гг. он командовал войсками в Галлии, защищая рейнскую границу (Aur. Viet. 33, 8; SHA Trig. tyr. 3, 9; Zos. I, 38, 2; Zon. XII, 24). Уезжая из Колонии Агриппины в Медиолан, Галлиен оставил на Рейне в качестве своего представителя Салонина. Точно не известен возраст цезаря, но ясно, что он был небольшим. Биограф называет его puer (SHA Trig. tyr. 3, 3). Салонин выступал скорее символом императорского присутствия в этом регионе, чем реальным правителем. Недаром Галлиен оставил при нем в качестве защитника, хранителя (фбХоф свое доверенное лицо — Сильвана (Zos. I, 38,2)⁶⁶⁵. Каково было официальное положение Сильвана, неизвестно. Биограф «тридцати тиранов» пишет, что Галлиен поручил опеку над сыном именно Постуму (SHA Trig. tyr. 3, 1). В науке пытаются примирить обе версии, выдвигая предположение, что Галлиен сделал Сильвана советником сына в гражданских делах, а Постума — в военных⁶⁶⁶. По другому мнению, задачей Сильвана была защита Нижнего Рейна, в то время как Постум отвечал за

весь рейнский фронт⁶⁶⁷. Насколько все это соответствует действительности, сказать трудно. Из последующих же событий ясно, что оба эти деятели соперничали друг с другом⁶⁶⁸. Не исключено, что, с одной стороны, отъезд Галлиена, а с другой, соперничество Постума и Сильвана, явно ослаблявшее римские силы, использовали франки, которые прорвались через рейнскую границу, практически не встречая сопротивления, прошли через Галлию и Испанию до Тарракона, на захваченных там кораблях переправились затем в Африку, после чего благополучно и явно с добычей вернулись в Европу (Aur. Viet. 33, 3; Eutrop. IX, 8,2; Oros. VII, 22,7-8). Археологические данные из Галлии, Испании и самой Германии подтверждают сильнейшее разорение этих стран, в том числе был разрушен Тарракон⁶⁶⁹. Однако на обратном пути то ли все франкское войско, то ли один из его отрядов был встречен армией Постума и разбит и римляне сумели отбить захваченную франками добычу (Zon. XII, 24). Победа над франками совпала, вероятно, с известием о пленении Валериана. Это известие создало сложную ситуацию. Один август оказался в плену у варваров-персов. Другой с трудом отбивался от варваров-аламанов. На Рейне оставался цезарь, но он был еще юношей, а может быть, даже ребенком; во всяком случае он не мог реально организовать оборону Галлии. Между тем, хотя франки частично были только что побеждены, эта победа была далеко не решающей, и их недавний рейд вплоть до Африки показывал, что они обладали значительной силой. В этих условиях, не имея никаких надежд на помощь центрального правительства, войска, стоявшие в Галлии, провозгласили императором Постума. Поводом к этому, если верить Зонаре, послужил спор за отнятую у франков добычу. Постум решил распределить ее среди своих воинов, а прибывший на место действий Сильван потребовал отдать ее Сало-нину, поскольку тот официально являлся верховным главнокомандующим в этом регионе. Возмущенные солдаты и облекли пурпуром Постума. В ответ Сильван попытался провозгласить августом Сало-нина⁶⁷⁰. Постум двинулся на Колонию Агриппину, требуя выдачи Салонина и Сильвана. Не выдержав осады, гарнизон этого города выдал Постуму и того и другого. Они были убиты, вероятно, осенью

260 г.⁶⁷¹ (Zos. 1,38,2; SHA Trig. tyr. 3, 2-4; Aur. Viet. 33, 7; Eutrop. IX, 9, 1 ; Oros. VII, 22, 10; Zon. XII, 24). После этого власть Постума признали не только Галлия, но и Испания и Британия. До сих пор спорно, решил ли Постум ограничиться властью только над западной частью Римской империи, или его конечной целью было подчинить всю Империю⁶⁷². Ясно лишь одно: Галлиен не только не смог подавить выступление Постума, но даже и предпринять для этого решительные шаги. Причиной такого поведения Галлиена явилось положение, сложившееся на Балканах и дунайском фронте.

Если Аврелий Виктор называет первым узурпатором Постума, то Орозий (VII, 22, 10) эту «честь» приписывает Ингеную⁶⁷³. К моменту своего выступления Ингенуй занимал должность наместника Паннонии (Aur. Viet. 33,2; SHA Trig. tyr. 9, 1-2). «Требеллий Поллион» датирует это выступление консульством Туска и Басса, т. е. 258 г. Биограф, ненавидящий Галлиена, утверждает, что причиной узурпации Ингенуя было позорное поведение императора, проводящего время в трактирах в окружении сводников, мимов и блудниц, в то время как сам Ингенуй был человеком храбрым и любимым воинами, что делало его якобы подозрительным в глазах Галлиена. А Аврелий Виктор пишет, что Ингенуя охватила жажда власти (imperandi cupio), как только он узнал о поражении Валериана (comperta Valeriani clade). Даже если принять версию «Требеллия Поллиона» относительно причин мятежа Ингенуя, ясно, что в 258 г. власть двух августов была еще столь прочна, что ни о каком выступлении не могло быть речи. Командование армией прочно находилось в руках Валериана и Галлиена. Поэтому датировка и версия Аврелия Виктора может быть единственно реальной.

Ингенуя поддержали не только паннонские легионы, но и другие войска, находившиеся в этом регионе, в том числе те, что стояли в Мезии (SHA Trig. tyr. 9, 1). Возможно, на поведение солдат оказал влияние перевод монетного двора из Виминация в Рейн⁶⁷⁴. Это ухудшило денежное снабжение местной армии, что вполне могло вызвать солдатское недовольство. Такая концентрация довольно сильных войск вокруг Ингенуя делала его мятеж более опасным для Галлиена, чем узурпация Постума. Галлиен не мог не помнить, что именно

активная поддержка паннонских легионов стала решающим фактором в победе Септимия Севера в 193 г. Конечно, убийство сына не могло не задеть чувств августа, но прагматичные соображения взяли верх. С другой стороны, опасность варварского вторжения в Италию была еще столь велика, что лично выступить против узурпатора Галлиен не мог. Он направил против Ингенуя одного из своих лучших генералов — Авреола (Zon. XII, 24), возглавившего довольно значительное войско, состоявшее из вексилляций 17 легионов, причем некоторые воинские части были вызваны даже из Британии⁶⁷⁵. Тот сумел довольно быстро справиться с мятежом, разгромив войска мятежника около Мурсы. Сам Ингенуй то ли был убит, то ли покончил с собой (SHA Trig. tyr. 9, 4; Eutrop. IX, 8, 1; Oros. VII, 22, 10; Zon. XII, 24). Если верить «Требеллию Поллиону», то Галлиен обрушил на сторонников Ингенуя жесточайшие репрессии, причем пали они не только на воинов, но в еще большей степени на гражданское население (SHA Trig. tyr. 9, 3-9). Это сообщение может говорить о поддержке узурпатора значительными слоями местного населения⁶⁷⁶.

Однако почти сразу после подавления мятежа Ингенуя попытку захвата власти приблизительно в том же регионе предпринял Регали-ан. Полагают, что он был наместником обеих Панноний (или только Верхней Паннонии) и обеих Мезий, а также, может быть, Дакии⁶⁷⁷. По словам «Требеллия Поллиона», он командовал войсками в Илли-рике (in Illyrico ducatum gerens); несколько позже биограф называет его Illyrici dux (SHA Trig. tyr. 10. 1; 9) и сообщает, что назначен на этот пост он был еще Валерианом (SHA Trig. tyr. 10, 14). Сосредоточение в руках Регалиана такого «суперкомандования»⁶⁷⁸ говорит и о его вхождении в высший слой тогдашнего генералитета¹ *°, и о трудном положении, в каком оказались придунайские провинции. Возможно, что именно в качестве главнокомандующего он одержал победу над сарматами (SHA Trig. tyr. 10,2). Какова была его позиция во время выступления Ингенуя, неизвестно. Аврелий Виктор (33,2) пишет, что Регалиан собрал войска Ингенуя, уцелевшие после поражения при

Мурсе, и этим удвоил войну (bellum duplicaret). Это как будто бы предполагает, что Регалиан участвовал в мятеже Ингенуя и после поражения и гибели узурпатора взял на себя командование уцелевшей частью мятежного войска. Вариант «Требеллия Поллиона» немногим отличается: по его версии, мезийцы (т. е. явно солдаты мезийской армии), которые ранее сражались вместе с Ингенуем, теперь провозгласили императором Регалиана (SHA Trig. tyr. 10, 1). Существует предположение, что часть уцелевшей армии Ингенуя отошла в Паннонию, где ее принял под свое командование местный наместник Регалиан, к этому времени уже прославившийся своей победой над сарматами¹¹ '. Как бы то ни было, Регалиан был провозглашен императором и принял все официальные титулы. Он даже стал выпускать монеты от своего имени и от имени своей жены Дриантиллы. Не имея, видимо, в своем распоряжении соответствующего металлического запаса, он надчеканивал монеты предыдущих императоров от Септимия Севера до Максимина Фракийца¹¹². На этих монетах часто встречается сокращение «Augg.». Существует предположение, что Регалиан под вторым августом подразумевал Постума и этим пропагандировал союз с ним¹¹³. Однако более вероятно, что речь шла о самом Регалиане и его жене, так что под «Augg.» понимался domus augusta¹¹⁴. Аврелий Виктор (33, 2) пишет, что вскоре после разгрома Ингенуя Галлиен разгромил (devicit) и Регалиана. Можно предположить, что война с Регалианом явилась на деле продолжением подавления выступления Ингенуя и армия Галлиена под командованием Авреола обратилась теперь против нового мятежника и уничтожила и его. Однако в биографии Авреола говорится, что тот выступил не против Регалиана, а против Макриана (SHA Trig. tyr. 11, 2). О Регалиане же рассказывается, что он был убит роксоланами с согласия воинов и провинциалов, испугавшихся новых жестокостей Галлиена (SHA Trig. tyr. 10, 2). По-видимому, Авреол был действительно вынужден после подавления мятежа Ингенуя двинуться против Макриана, а галлиеновская дипломатия натравила на Регалиана роксоланов. Роксоланы были одним из сарматских племен. Во времена Страбона (VII, 3, 17) они жили между Борисфеном (Днепром) и Танаисом (Доном), но уже в 50-х гг. I в. н. э. появились на Нижнем Дунае и с тех пор не раз беспокоили своими набегами римские пограничные про-

винции⁶⁷⁹. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, варвары вторглись в Паннонию, нанеся удар по Регалиану и его армии⁶⁸⁰. Оказавшись «между двух огней», сторонники Регалиана предпочли купить примирение с Галлиеном путем убийства узурпатора.

Чрезвычайно серьезное положение сложилось на Востоке. Как говорилось выше, после разгрома Валериана и пленения самого императора римская армия в этом регионе практически перестала существовать и персы безнаказанно грабили Сирию и Малую Азию. Остатки римских войск сумел собрать Фульвий Макриан⁶⁸¹, тот самый Макриан, который занимался имперскими финансами и которого христиане считали главным виновником начавшегося гонения. Во время последней кампании Валериана он отвечал и за продовольственное, и за финансовое снабжение армии и после гибели или пленения всего валериановского генералитета остался единственным высшим должностным лицом, что и оправдывает его определение «Требел-лием Поллионом» как полководца (dux) (SHA Trig, tyr 12, l)⁶⁸². Петр Патриций сообщает, что, оказавшись в плену, Валериан послал некоего Кледония к Макриану, чтобы тот добился от Ша lypa его освобождения, но Макриан ничего делать не захотел⁶⁸³. Евсевий (НЕ VII, 23, 1 ) со слов современника событий Дионисия прямо обвиняет Мак-риана в предательстве Валериана⁶⁸⁴. Макриан, укрепившись в Самоса-ге на Верхнем Евфрате, где, возможно, находилась походная казна восточной армии, использовал имеющиеся в его распоряжении ресурсы. Он признал Галлиена императором и стал выпускать деньги от его имени, но не от имени попавшего в плен Валериана⁶⁸⁵. Зосим (1, 39, 1 ) пишет, что пальмирский правитель Оденат выступил против персов, соединившись с теми римскими легионами, которые оставались

в регионе. Это могли быть только войска, собранные Макрианом. Видимо, объединившись с Оденатом, Макриан сумел нанести поражение персам, возвращающимся, как полагают, после грабежей в Малой Азии⁶⁸⁶. По словам Синкелла (р. 716), было убито три тысячи персов. Эта победа, разумеется, придала фигуре Макриана определенный авторитет: он совершил то, чего не сумел совершить император. Может быть, Макриан надеялся, что Галлиен, занятый западными и балканскими делами, сделает его как успешного командира фактическим правителем восточной части Империи. О том, что такие надежды были не беспочвенны, свидетельствуют последующие события, когда Галлиен предоставил Оденату фактическую власть на Востоке при условии формального признания верховенства римского императора. А может быть, наоборот, признавая Галлиена, Макриан надеялся на его помощь в дальнейшей борьбе с персами. Однако и в том, и в другом случае надежды Макриана рухнули. Вскоре после получения известия о пленении отца Галлиен резко изменил отношение к христианам и прекратил гонение. Евсевий (НЕ VII, 13) приводит в переводе на греческий язык рескрипт Галлиена, направленный египетским епископам, в котором тот восстанавливает свободу христианского культа⁶⁸⁷. Это не могло не вызвать негативной реакции Макриана: во-первых, он лично был тесно связан с преследованием христиан (недаром те его так ненавидели), а во-вторых, этот рескрипт, направленный в обход него непосредственно даже не местным чиновникам, а христианским епископам, показывал, что император считал себя и только себя реальным правителем и этой части Империи. Может быть, в ответ на это Макриан демонстративно обратился к древним египетским богам (Euseb. НЕ VII, 10, 5) и объявил себя главой магов, т. е. скорее всего египетских жрецов⁶⁸⁸. Если же Макриан рассчитывал на помощь Галлиена в дальнейшей войне с персами, то возможностей для этого у Галлиена не было.

Как бы то ни было, Макриан решился Галлиеном пренебречь (contemnendum). Его поддержал Баллиста (или Каллист), занимавший должность префекта конницы. Впрочем, ни Макриан, ни Баллиста не решились сами провозгласить себя императорами. Может быть, они питали подозрения друг к другу, а может быть, если верить «Требеллию Поллиону», возраст помешал им сделать это. Кроме того, оба они были всадниками. Хотя в римской истории уже были случаи занятии трона всадниками, ни сам Макриан, ни его сподвижник на такой шаг не решились. Во всяком случае императорами были объявлены сыновья Макриана Макриан Младший и Квиет (SHA Trig. tyr. 12, 1-11; Zon. XII, 24). Судя по папирусным данным, это произошло между 2 и 16 сентября 260 г.⁶⁸⁹ Макриан и, может быть, Баллиста явно рассчитывали править за спинами этих юношей. Власть сыновей Макриана признали Египет и все азиатские провинции Империи. Возможно, что персы, решившись воспользоваться сложившейся ситуацией, признали узурпаторов законными императорами. В дошедшем до нас отрывке одного персидского письма Квиет, оставленный отцом на Востоке, назван императором с обычным титулом «благочестивый»⁶⁹⁰. Столицей возникшего государства стала, видимо, Эмеса. Во всяком случае, именно там выпускали монеты с именами Макриана и Квиета⁶⁹¹.

В правящем на Востоке тандеме (или квартете) решающую роль, как кажется, играл Макриан Старший. Именно он направил Пизопа на Балканы против проконсула Ахайи Валента. Это показывает, что теперь Макриан не собирался ограничиваться только Востоком, а стал претендовать на власть во всей Империи. Поход Пизона оказался неудачным. Он был вытеснен в Фессалию, а Валент сам провозгласил себя императором (SHA Gal. 2, 2-3; Trig. tyr. 19, 1-3; 21,1; Epit. 32, 4; Amm. Marc. XXI, 16,10). Автор «Эпитомы» утверждает, что Валент захватил власть в Македонии, чему соответствует его прозвище, приведенное Аммиаком, — Фессалоник (Thessalonicus). Возможно, что после победы над Пизоном Валент захватил Македонию, где и объявил себя императором⁶⁹². То же самое сделал, несмотря на поражение, Пизон, получив прозвище Фессалийского (SHA Trig. tyr. 21,

I)⁶⁹³. Но и тот, и другой узурпатор продержались недолго и были убиты собственными воинами (SHA Trig. tyr. 19, 3; 21, 1). После этого Макриан решил взять руководство операцией в собственные руки. На Востоке под опекой Баллисты был оставлен Квиет, а сам он вместе со старшим сыном во главе армии то ли из 30, то ли из 45 тысяч воинов двинулся в Европу. Против него выступил Авреол, только недавно разгромивший Ингенуя. В сражении в Иллирике или на границе с Фракией армия Макриана была разбита, и сам он, и его сын погибли. Узнав о таком повороте дела, против Баллисты и Квиета выступил Оденат, прервавший свой победоносный поход против персов. Баллиста предал Квиета, который был убит Оденатом (SHA Gal. 2, 5-3, 4; Trig tyr. 12, 12-14; 13, 1-3; 14, 1; 15, 4)⁶⁹⁴. В ноябре 261 г. власть римского императора на Востоке официально была восстановлена⁶⁹⁵. Но фактически Галлиен, не имея сил установить свой реальный контроль над всей восточной частью Империи, предоставил власть Оденату, который к тому времени и успешно сражался с персами, и доказал свою преданность самому Галлиену.

Однако относительное спокойствие вернулось на Восток только после подавления очередного мятежа. На этот раз его инициатором стал префект Египта Г. Муссий Эмилиан. Незадолго до этого он активно поддержал Макриана и в качестве префекта успешно сражался с блеммиями и мероитами, приобретя этими победами значительный авторитет (SHA Trig. tyr. 22, 6)⁶⁹⁶. Теперь, не добившись прощения

за поддержку Макриана, он сам провозгласил себя императором. Узурпация Эмилиана была особенно опасна тем, что Египет являлся важнейшим источником хлеба для Рима и Италии, и его правитель мог заставить капитулировать центральную власть под угрозой голода. Эмилиан так и сделал: он захватил склады и угрожал голодом многим городам. Галлиен направил против него армию под командованием Аврелия Теодота. Эмилиан был разбит и захвачен в плен. В Риме он был задушен в тюрьме (SHA Gal. 4, 1-2; 5,6; 9, 1 ; Trig. tyr. 22,4-8; Epit. 32, 4)⁶⁹⁷. Зосим (I, 38, 1) упоминает еще одного узурпатора, выступившего на Востоке, — мавра Мемора. Он, видимо, был офицером мавретанских войск, и его выступление может быть связано с мятежом Эмилиана⁶⁹⁸.

Состоянием фактической гражданской войны, в каком оказалась Римская империя после пленения Валериана, в полной мере воспользовались варвары. На юге блеммии вторглись в Египет и захватили Фиваиду. Они были вытеснены Эм илианом уже после его провозглашения императором (SHA Trig. tyr. 22, 6). По-прежнему нависала угроза над самой Италией. Однако самым тяжелым было положение, сложившееся в балканско-черноморском регионе. Мятежи Ингенуя и Регалиана и связанные с их подавлением тяжелые потери оголили в этом регионе границу. По словам Зосима (I, 37, 3), Иллирия подверглась атакам «скифов», и им практически никто не противостоял⁶⁹⁹. Археология подтверждает разрушения, сделанные варварами во время этого нашествия⁷⁰⁰. Само по себе это вторжение было просто грабительским, и варвары, скорее всего готы, спокойно ушли со своей добычей. Но это вторжение стало предвестием другого, более грозного.

«Требеллий Поллион» сообщает о выступлении рабов на Сицилии (SHA Gal. 4, 9). Он характеризует это выступление как «нечто вроде рабской войны» (quasi quondam servile bellum). Это утверждение биографа явно относит читателя к мощным рабским восстаниям конца республики, которые тоже определяли как рабские войны⁷⁰¹. Автор связывает сицилийские события с общими потрясениями всей

римской вселенной, возникшими «словно вследствие заговора всего мира»⁷⁰² (quasi coniuratione totius mundi). Это перекликается с приведенными выше словами Евтропия и Аврелия Виктора, которые относятся к событиям после пленения Валериана. Это позволяет, хотя и с большой осторожностью, отнести выступление сицилийских рабов к тому же времени, к 260-262 гг. И само определение событий на острове как подобия рабской войны, и утверждение биографа, что бродившие там разбойники, т. е. явно повстанцы, были с трудом (vix) разгромлены, ясно говорят о значительном масштабе восстания, хотя его подробности, к сожалению, неизвестны.

И все же можно сказать, что в 262 г. острая фаза политического кризиса была преодолена. Галлиен во многом благодаря своей энергии и трезвой оценке политических и военных приоритетов сумел выйти из этой трудной ситуации, но не без потерь. Его реальная власть распространялась теперь только на часть государства. Не имея сил вмешаться в восточные дела, Галлиен фактически признал правителем, по крайней мере части восточных провинций, пальмирского правителя Одената. На Западе же сложилась патовая ситуация. Постум не имел сил захватить Рим и ограничился властью над заальпийскими провинциями, а у Галлиена не было никаких возможностей вернуть эти провинции под свою власть. Это не значит, что он смирился с таким положением. Как только ситуация на Балканах и на Востоке более или менее стабилизировалась, Галлиен начал готовиться к войне с Постумом. Он даже уже стал чеканить монеты с легендами OB LIBERTATEM RECEPTAM, OD REDDlT(am) LIBERTATEM, FELICITAS AUGUSTI, в которых под libertas подразумевал освобождение Галлии от власти узурпатора⁷⁰³. Галлиен даже начал, вероятно, в 264 или 265 г. эту войну, но был ранен и отступил (SHA Gal. 4, 4). Таким образом, Римская империя практически распалась натри части. И это в значительной степени стало результатом кризиса 260-262 гг.

После тяжелых испытаний наступила некоторая передышка. Галлиен частично учел уроки варварского вторжения и реорганизовал оборону дунайской границы. Были покинуты некоторые мелкие укрепления, которые все равно не смогли бы сдержать врагов. Зато были перестроены и еще лучше укреплены более крупные опорные пункты, такие, как, например, Аквинк и лагеря когорт к югу и северу от него, которые и должны были стать основными узлами обороны⁷⁰⁴.

Осенью 262 г. Галлиен возвратился в Рим и торжественно отпраздновал decennalia, десятилетие своей власти (SHA Gal. 8-9). Сам ход празднования полностью соответствовал римским традициям, и своим пышным триумфом император подчеркивал значение своих побед. Характерно, что триумфальным шествием отмечались победы (реальные или мнимые) только над внешними врагами, и не было никаких намеков на разгром узурпаторов. Галлиен, как бы восстанавливая традиции времени республики, демонстрировал свое нежелание праздновать победы над согражданами: только победы во внешних войнах могут прославляться подобными праздниками. Это празднование дало Галлиену повод подчеркнуть его связь с армией. Об этом ясно свидетельствуют монеты, прославляющие в первую очередь fides и подчеркивающие роль Галлиена как хранителя или спасителя армии (conservator exercitus)⁷⁰⁵.

Армия всегда была главной опорой императоров, но в III в., когда внешние и внутренние опасности постоянно угрожали императорской власти, роль армии выросла еще больше. И это прекрасно понимали Валериан и Галлиен. Они сами пришли к власти с помощью армии и, как и предшествующие принцепсы, в первую очередь стремились добиться расположения воинов. Отсюда и финансовая политика, направленная прежде всего на снабжение армии⁷⁰⁶. Одним из средств, помогающих лучше снабжать войска необходимыми деньгами, явилась децентрализация монетного дела⁷⁰⁷. Это началось еще раньше, но в правление Валериана и Галлиена были сделаны новые и решительные шаги в этом направлении. Новые монетные дворы находились в районах расположения войск и особенно резиденций императора. Так, после переезда Галлиена из Виминация в Колонию Агриппину туда был переведен и монетный двор. В 259 г. такой двор был создан в Медиолане, и он стал крупнейшей монетной мастерской Империи после Рима. На Востоке, явно готовясь к войне с персами, Валериан в 254-255 гг. стал чеканить моне'гы в Самосате. Когда Галлиен стал единственным императором и разгромил узурпаторов, новые монетные дворы были созданы в Сисции и Кизике⁷⁰⁸. Это привело к увеличению моне'гной массы, но стоимость денег стремительно уменьшалась. В условиях, когда денег требовалось

все больше, ибо в сложившейся ситуации они являлись практически главным средством добиться поддержки армии, а источников дохода становилось все меньше, единственным выходом было уменьшение содержания в монете драгоценного металла. Если в начале правления Валериана в антониане содержалось около 20% серебра, то к моменту пленения императора содержание серебра в этой монете уменьшилось до 10%, а в конце правления Галлиена — до 2%⁷⁰⁹.

РЕФОРМЫ ГАЛЛИЕНА

Тяжелое положение, в каком находилась Римская империя, заставило Галлиена провести очень важные реформы. У него едва ли был какой-либо заранее продуманный план реформ, и каждая из них была вызвана острой необходимостью⁷¹⁰. Реформы Галлиен начал проводить, видимо, еще тогда, когда он по желанию отца был признан августом, а затем оставлен им правителем Запада. Уже в 258 г. в Колонии Агриппине начали чеканиться монеты с легендой GALLIENUS CVM EXER(cito) SVO без всякого упоминания Валериана⁷¹¹, что может говорить о фактическом его разрыве с отцом, в результате которого Галлиен, опирающийся на собственную армию, получил свободу рук для проведения своих реформ⁷¹². Поражение Валериана и неспособность эффективно противостоять варварским вторжениям, по-видимому, ускорили проведение военной реформы. События на Востоке ясно показали устарелость традиционной римской военной системы. Эту устарелость уже пытались преодолеть и раньше, но тогда это были лишь отдельные изменения. Так, например, тяжелые кавалеристы (катафракты или катафрактарии) появляются в римской армии со времени Адриана и довольно широко используются при Александре Севере⁷¹³. При Адриане же появляются и numeri, т. е. иррегулярные подразделения, набираемые обычно из какой-либо одной этнической группы и дополняющие уже ставшие традиционными вспомогательные единицы римской

армии⁷¹⁴. Заслугой Галлиена является расширение и дополнение этих нововведений и объединение их в некую систему⁷¹⁵. В каждом легионе теперь создаются отряды тяжелой и легкой кавалерии. Вся конница ставится под единое командование. Таким командующим всей конницей накануне своего мятежа был Авреол (Zos. I, 40, 1 ; Zon. XII, 25)⁷¹⁶. Для сохранения контроля Галлиена над оставшейся под его властью частью Империи особенно важна была Северная Италия, являвшаяся, с одной стороны, одной из житниц государства вообще, а с другой — тем «шарниром», который связывал между собой различные части Римской империи. Поэтому вполне естественно, что ставку нового конного корпуса Галлиен расположил в Ме-диолане, откуда в случае необходимости его можно было сравнительно легко перебросить и на Дунай, и на Рейн⁷¹⁷. Возможно, уже при Галлиене появляются и stablesiani, отдельные кавалерийские части, действующие в рамках отдельных провинций⁷¹⁸. Реорганизуются сами легионы. Для защиты имперских границ преобразуется пограничная служба. Первую линию пограничной защиты составили

части так называемых numeri. Этот термин использовался издавна, обозначая различные отряды, составленные в основном из неграждан⁷¹⁹. Теперь же он приобрел специфическое значение: им стали называть вспомогательные воинские части, не включенные в легионы. Их воины происходили из менее романизованной части населения Империи. После эдикта Каракаллы эти люди тоже имели римское гражданство, и в этом отношении они были приравнены к легионерам. Но воины этих частей сохранили свои обычаи и свое вооружение и были поставлены под командование собственных начальников. Число таких этнических воинских единиц теперь увеличилось. Возможно, Галлиен создал новые такие части, в том числе подразделение далматских всадников, игравшее, как показали последующие события, значительную роль не только в чисто военных, но и в политических вопросах⁷²⁰. Штабы этих частей располагались в Августе Треверов и Колонии Агриппине на Рейне (по крайней мере, до отпадения Галлии), в Сирмии на Дунае и в Антиохии. Вслед за ними располагались отдельные вексилляции различных легионов. Вексилляции вообще стали использоваться чаще, чем целые легионы, ибо это обеспечивало более быструю и по возможности адекватную реакцию на то или иное обострение обстановки. Фактически создавалась мобильная армия, которую можно было сравнительно быстро перебрасывать с места на место по мере необходимости⁷²¹. Общая ставка командования находилась в Медиолане. Каждой воинской единицей командовал praepositus, этот же титул носил и общий командующий. Во главе отдельных группировок или войск, находившихся в провинции, стоял dux, наместнику провинции не подчинявшийся. И все они, как правило, были всадниками. Таким образом, создавалась стройная военная система, независимая от гражданских властей. Большое внимание Галлиен обратил и на собственную охрану. В прошлом, в том числе и сравнительно недавнем, преторианцы не раз решали судьбу государства и его главы. Поэтому Галлиен, не распуская преторианские когорты, создал особый корпус «защитников» (protectores), составленный из избран-

ных офицеров мобильной армии⁷²². В этих «защитниках» император, вероятно, видел зародыш новой аристократии, которая заменит сенаторскую⁷²³. В условиях все нарастающего кризиса новая военная система не дала ожидаемого эффекта, но уже в другой ситуации была использована и усовершенствована при проведении военных реформ Диоклетиана и Константина.

С этой военной реформой, несомненно, связана и политическая реформа Галлиена⁷²⁴. Аврелий Виктор (Caes. 33, 34) пишет, что Галлиен первым запретил сенаторам нести военную службу и приближаться к войску. А в другом месте (37, 6) он прямо упоминает эдикт Галлиена (Gallieni edicto). По поводу этих сообщений существуют две различные точки зрения. В том, что во второй половине III в. сенаторы действительно были отодвинуты от армии и что это в большой степени связано с военной реформой, согласны все. Но одни полагают, что никакого специального эдикта издано не было, и вытеснение сенаторов из военной верхушки проходило более или менее постепенно, являясь результатом создания новой военной системы⁷²⁵, а другие считают, что речь идет о специальном императорском акте, изданном в 262 г.⁷²⁶ Если следовать тексту Аврелия Виктора буквально, то надо признать правоту вторых. Действительно, историк недвусмысленно говорит о запрещении императора (vetuit) и даже совершенно ясно упоминает эдикт. Немного раньше (33, 33-34) Виктор пишет о причине этого запрещения и о реакции на него сенаторов.

Причиной, по мнению автора, является страх Галлиена, как бы из-за его нерадивости (socordiae suae) власть не была передана лучшим представителям знати (ad optimos nobilium). Сенаторы же восприняли этот акт императора как оскорбление, нанесенное их сословию (proprii ordinis contumelia).

Историографическая реакция не заставила себя ждать¹⁶³. Тот же Аврелий Виктор, рассказывая об энергичных действиях Галлиена, ко всей деятельности этого императора относится в целом отрицательно. Он приводит многочисленные факты позорного, на его взгляд, поведения Галлиена. В частности, по его мнению, именно посещение императором харчевен и винных лавок во время чумы в Риме, а особенно тот факт, что он находился под властью своей жены Салонины и в то же время позорно имел любовницей дочь германского царя Атгала Пипу, и вызвали наиболее ожесточенные внутренние смуты (6). В разгар этих смут и вторжений варваров Галлиен, по словам Аврелия Виктора, бесчестно (improbe) внушал гражданам, что всюду царит мир, и даже устраивал игры и триумфальные праздники. При этом историк прибавляет, что так бывает обычно, когда государством управляют по произволу (ex voluntate) ( 15). И вообще действия этого принцепса он называет гнусностями, преступлениями (flagitia) (29). Даже убийство Галлиена автор счел совершенным на общее благо (bono publico).

Аврелию Виктору вторит и биограф Галлиена. Так, рассказав о достижениях того в искусстве, «Требеллий Поллион» сразу же оговаривается, что от императора требуются иные качества, чем от оратора и поэта (SHA Gal. 11, 6-9). В некоторой степени итогом всего повествования (хотя этот пассаж помещен приблизительно в середине рассказа) служат слова биографа, что у Галлиена Римское государство было чуть ли не в пренебрежении (contempta prope re publica) (11, 5). И Евтропий (IX, 8, 1) говорит, что Галлиен правил сначала счастливо, затем приемлемо, а в конце пагубно (primus feliciter, mox commode, ad ultimum perniciose). Эти негативные оценки в огромной степени контрастируют с описаниями деятельности Галлиена, даваемыми этими же авторами.

^ц'^х Carrié J.-M., Rousselle А. Op. cit. Р. 90. Конечно, некоторые черты характера и поведения самого Галлиена давали пищу негативным слухам и повод для отрицательной характеристики императора. Но все же главным было другое: резкое недовольство реформой Галлиена. И едва ли надо всерьез принимать все обвинения, предъявляемые Галлиону просенатской историографией (см., например: Куликова 1О. В. Концепция власти в эпоху солдатских императоров // Studia historica — VII. M.. 2007. С. 143).

Характерны события, происшедшие в Риме после смерти Галлиена. Аврелий Виктор (33,31-32) и Зонара (XII, 26) рассказывают, что после прихода в столицу известия об убийстве Галлиена сенат обрушился па всех сподвижников и родственников убитого принцепса, включая его брата и сына, и лишь его преемник Клавдий от имени солдат предписал прекратить бесчинства, в которых в равной степени участвовали и знать, и народ (nobilitas plebesque). По словам «Требеллия Пол-лиона», солдаты после убийства Галлиена тоже подняли мятеж, но уже ради мести за убитого императора, ибо он был, по их мнению, полезным (utilem), нужным (necessarium), смелым (fortem), а потому и способным вызвать зависть (efficacem ad invidiam). И недаром, как только что было сказано, действуя от имени солдат, новый император сумел добиться прекращения волнений. Более того, Клавдий даже заставил сенат обожествить Галлиена (Aur. Viet. Caes. 33,27-29). И лишь после того как один из заговорщиков — Марциан — раздал солдатам деньги, их настроение радикально изменилось, и воины потребовали, чтобы Галлиена объявили тираном (SHA Gal. 15,2). Такое отношение к Гал-лиену не могло не быть связано с его отношениями с сенатом⁷²⁷.

Аврелий Виктор (29) называет Галлиена «худшим (pessimus) принцепсом» и говорит, что с ним всегда будут сравнивать плохих правителей. Здесь нельзя не вспомнить официальное признание Траяна «лучшим принцепсом» и пожелание вновь вступившим на трон быть «лучше Траяна». Галлиен, таким образом, предстает как прямая противоположность столь любимому сенаторами Траяну⁷²⁸. Более того, столь отрицательная оценка этого императора контрастирует с прославлением его отца Валериана, биография которого приписывается тому же «Требеллию Поллиону». Даже позорное поражение Валериана (какого, кстати, Галлиен не испытывал) приписывается лишь неизбежному року (fatali... necessitate) (SHA Val. 7). И это при том, что для авторов (или автора) сочинения победы на поле боя были неотъемлемым критерием «хорошего принцепса»⁷²⁹. Галлиена противопоставляли и его преемнику Клавдию, о котором его биограф (2, 3) говорит, что в нем соединились доблесть (virtus) Траяна, благочестие Антонина, умеренность Августа и добрые качества (bona) великих государей. Разумеется, такая оценка Клавдия была в огромной

степени вызвана претензией Констанция Хлора и, следовательно, его потомков на происхождение от этого императора (SHA Claud. 13,2). Сам автор биографии (1,1) недвусмысленно говорит, что именно Констанций был инициатором создания жизнеописания Клавдия. Даже если это утверждение подвергать сомнению, а генеалогию Констанция считать вымышленной, «социальный заказ» здесь несомненен¹⁶⁷. Но в данном случае важен другой аспект. Появление таких негативных оценок и противопоставление Галлиена как некоторым предшественникам, так и преемникам становятся вполне понятными, если учесть, что в историографии, особенно латинской, господствовала ясно выраженная просенатская тенденция. И они, несомненно, отражают резкое недовольство сената деятельностью Галлиена¹⁶⁸.

Думается, что, если бы Галлиен только продолжал политику своих предшественников, отношение сенаторов к нему и его деятельности не было бы столь отрицательным. Это суждение, разумеется, не является доказательством, но представляется все же косвенным доводом в пользу версии о принятии Галлиеном радикального акта, резко изменившего положение сената. Эпиграфические свидетельства подтверждают, что после 262 г. сенаторские легаты начинают довольно быстро заменяться чиновниками и командирами всаднического ранга¹⁶⁹. Конечно, мгновенной замены произойти не могло, но процесс, начатый уже раньше, теперь резко ускорился.

^м Syme R. The Ancestry of Constantine// Bonner Historia- Augusta-Colloquium 1971. Bonn, 1974. P. 237-242, 245.

"^ Syme R. The Ancestry... P. 243. Bengtson H. Römische Geschichte. München. 1985. S. 340: Alföldy A. Studien... S. 417-418; Автор (или авторы) «Истории августов» занимает совершенно ясную просенатскую позицию: Alföldy G. Die römische Sozialordnung in der Historia Augusta// Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1975/1976. Bonn, 1978. S. 49. Это отражается, в частности, в оценке деятельности Галлиена. А. Алфёльди обращает внимание на то, что в кодексе Юстиниана очень мало эдиктов Галлиена, что, по его мнению, является еще одним доказательством враждебного отношения сенаторских кругов к этому императору. Такое враждебное отношение к Галлиону в противоположность положительной оценке Валериана часто объясняют антихристианской тенденцией «Истории августов», поскольку Валериан преследовал христиан, а его сын прекратил эти преследования: например, Béranger J. L’hérédité... P. 1, 13. Но думается, что это едва ли 1ак. По крайней мерс, это нс могло быть единственной причиной. У сената явно были и другие резоны ненавидеть Галлиена. Уже давно было отмечено, что греческие авторы относятся к Галл иену гораздо более доброжелательно (Alföldy A. Studien... S. 419). Эго могло быть связано и с приверженностью Галлиена к греческой культуре (недаром он сам был посвящен в элевсинские таинства), и с тем, что ненависть римских сенаторов в фско-язычной части Империи ощущалась гораздо меньше.

' Pflaum H. G. Zur Refont!... P. 108-114; Kotula T. Aurélien... P. 44; Carrié J.-M., Roussette A. Op. cit. P. 133-134; Lo Cascio E. Op. cit. P. 160.

Римские сенаторы всегда были абсолютно уверены в своем праве (и обязанности) занимать высшее положение как в гражданской жизни, так и в армии. Идеальный сенатор, по их мнению, тот, кто одинаково силен и domi, и militiae, как, например, один из учителей Марка Аврелия Юний Рустик (SHA Маге 3,3)⁷³⁰. И даже если на деле многие сенаторы к тому времени стремились уклониться от военной службы⁷³¹, свое право занимать высшие военные должности в принципе они очень ценили. Возможности возглавлять легионы и провинции являлись важнейшими привилегиями сенаторов, и теперь они были лишены именно этих привилегий⁷³². Отсюда и восприятие реформы Галлиена как оскорбления всего сенаторского сословия. Сенат тем острее должен был воспринять эдикт Галлиена, что совсем недавно именно он, как говорилось выше, спас Рим от германского вторжения. Пока императора не было, он взял на себя организацию обороны и достиг в этом решающего успеха.

Что касается времени издания этого эдикта (если он действительно был, что нам кажется наиболее вероятным), то действительно наиболее вероятен 262 г.⁷³³ При том, что Галлиен действовал на Западе совершенно самостоятельно и подчеркивал свою связь со своей армией, едва ли он мог без согласия отца сделать такой радикальный шаг, который в таком случае вообще бы имел значение только для той части Империи, которая была под его властью. А отношение просенатской историографии к Валериану показывает, что никаких антисенатских мер тот не предпринимал⁷³⁴. В то же время ситуация сразу же после катастрофы на Востоке была столь сложной, что времени для внутренних реформ почти не было. Правда, уже тогда Галлиен совершил важный и нетривиальный поступок: своим коллегой в качестве ординарного консула 261 г. он сделал всадника Л. Петрония Тавра Волусиана, и это был первый случай в римской истории, когда консулом становился всадник. До этого Петроний Тавр делал военную карьеру. После службы в различных легионах он командовал пожарной, городской и несколькими преторианскими когортами, а затем и всей преторианской гвардией. Вошел он

и в число протекторов⁷³⁵. Это делало его лицом, хорошо знакомым императорам, особенно Галлиену. И, возможно, именно этим объясняется, что в сложной обстановке Галлиен избрал его своим коллегой. Можно предположить, что удачный опыт с Петронием Тавром подтолкнул Галлиена к решительному шагу. Впрочем, не исключено, что, наоборот, императора вдохновил сделать этот шаг именно Пет-роний Тавр⁷³⁶.

Вскоре положение, как уже говорилось, несколько изменилось. Некоторые мятежи, вспыхнувшие сразу после разгрома и пленения Валериана, были подавлены, с другими, как, например, с отделением Галлии, Галлиен фактически смирился, тем более что защита постоянно подвергавшейся набегам рейнской границы теперь пала на плечи Постума. Пальмирский царь Оденат был признан «правителем Востока» и сам вел войны с персами. Германское нападение на Италию было отбито. Иллирия, кажется, тоже отдыхала после разорительного варварского вторжения. Все это обеспечило сравнительно мирный период в жизни той части Римской империи, какая оставалась во власти Галлиена⁷³⁷. После катастрофы отца и подавления мятежей Макриана и Эмилиана, а может быть, еще до их подавления Галлиен прекратил гонение на христиан (Euseb. VII, 13)⁷³⁸, что было необходимо для установления внутреннего мира. По-видимому, ту же цель — стабилизацию внутреннего положения — преследовала реорганизация ремесленных и культовых коллегий⁷³⁹. В таких условиях и можно было, учтя уроки прошедших лет, провести столь важную сенатскую реформу. Именно в 262 г. чеканятся сестерции с легендами SPQR/ OPTIMO PRINCIPI⁷⁴⁰. Это тоже могло быть одним из средств успо-

коения общества, встревоженного реформой. Такое ясное обращение к великому прошлому, в том числе к столь любимому сенаторами Траяну, можно рассматривать как политическую и психологическую компенсацию решительного шага императора. Выпуском этих монет Галлиен как бы доказывал свое уважение традиций и стремился показать, что запрещение сенаторам служить в армии ни в коем случае не является умалением сенаторского достоинства. Доказать это ему, правда, не удалось.

Мотивы решения Галлиена понятны. Аврелий Виктор, как уже упоминалось, пишет, что Галлиен боялся, что власть будет передана лучшим представителям сенаторского сословия. В этом суждении историка есть свои резоны. Соединение традиционного авторитета сенаторов с командованием армией облегчало узурпатору возможность захватить власть. Так, в сущности, произошло с отцом Галлиена Валерианом, в «свите» которого к власти пришел и он сам (Aur. Viet. Caes. 32, 2-3, 5). В то же время некоторые узурпаторы времен Галлиена происходили далеко не из сенаторской знати. Например, Постум, ставший первым галльским императором, как подчеркивает Евтропий (IX, 9, 1), был незнатного происхождения. Неизвестно происхождение Авреола, но, судя по тому, что в момент своего выступления он был dux equitum, он едва ли был сенатором. Так что Галлисну надо было опасаться не столько сенаторов, сколько представителей новой военной знати, поднявшейся наверх сначала в результате реформ Септимия Севера, а затем и в результате его собственной реформы. Поэтому, хотя опасения Галлиена по поводу возможной узурпации со стороны какого-либо сенатора и могли иметь место, главным было все же другое.

Новое время, новые и усилившиеся старые опасности, рост внешней и внутренней нестабильности требовали нахождения у власти профессионалов. Старое полисное представление, что в принципе каждый, а тем более знатный гражданин может исполнять любую должность, какую ему доверит общество (а в период империи — император), вошло в противоречие с нуждами эпохи. Особенно сильно это ощущалось в армии⁷⁴¹. Уже во II в. императоры иногда создавали чрезвычайные командования, доверяя их не дилетантам (или полудилетантам)— сенаторам, а профессиональным военным⁷⁴². Однако в условиях резкого ухудшения военного и внешнеполитического положений этого было мало. Со времени Септимия Севера шло

постепенное оттеснение от командования выходцев из сенаторского сословия и замена их всадниками. Но само всадничество в это время начало меняться. Септимий Север открыл путь в это сословие отличившимся солдатам. И пример Максимина Фракийца показывает, что такой человек мог дойти до самой высокой ступени в карьере, включая даже императорский трон. Такая возможность не могла не беспокоить Галлиена (может быть, даже в гораздо большей степени, чем возвышение сенаторов)⁷⁴³, но необходимость лучшей организации вооруженных сил оказалась выше таких опасений.

До реформы Галлиена обычно во главе легиона стоял легат, каковым всегда являлся сенатор. Его ближайшим помощником был tribunus laticlavus, молодой человек, начинавший сенаторскую карьеру, в то время как tribuni angusticlavi, принадлежавшие к всадникам, как правило, командовали отдельными подразделениями, а также вспомогательными частями⁷⁴⁴. Первый шаг к изменению этого положения сделал Септимий Север, когда, как об этом уже упоминалось, во главе созданных им новых легионов — I, II и III Парфянских — поставил не сенаторских легатов, а префектов всаднического ранга⁷⁴⁵. Все чаще, особенно с середины III в. во главе той или иной воинской части или их соединения ставится дукс (dux) всаднического ранга⁷⁴⁶. Галлиен полностью ликвидировал старую систему командования и создал новую. Во главе всех легионов встали префекты (praefecti legionis agentes vice legati) или praepositi. Praepositi стояли и во главе вспомогательных частей. И все они были, как уже говорилось, всадниками⁷⁴⁷, что очень важно, профессиональными военными.

Таким образом, целью Галлиена, несомненно, было улучшение командования, более широкое привлечение к нему способных командиров не из сенаторов, создание (или, может быть, лучше — оформление) слоя высших военных профессионалов⁷⁴⁸. Значение этого шага было чрезвычайно велико.

С одной стороны, реформа Галлиена положила начало разделению гражданской и военной службы⁷⁴⁹. С другой — она завершила долгий путь вытеснения сенаторского сословия с руководящих позиций в государстве⁷⁵⁰. Запрет сенаторам на несение военной службы вел и к лишению их возможности быть наместниками любой провинции, где стояла хотя бы какая-то воинская часть. Это не означает, что пост провинциального наместника был вовсе недоступен для сенатора. В те провинции, которые находились сравнительно далеко от театров военных действий (в том числе и гражданских войн), вполне могли посылаться сенаторы, хотя и в этом случае они порой чередовались с всадниками⁷⁵¹. Но даже если они возглавляли «вооруженную» провинцию, командование местными войсками принадлежало всадническим дуксам. За два года до реформы в последний раз упоминается сенаторский наместник (легат Нумидии Макриний Дециан), ведший военные действия⁷⁵². В 262 г. во главе Нумидии еще стоял легат про преторского ранга, командуя и стоявшим там легионом, но военные действия он уже не вел⁷⁵³, а через пять лет, а может быть, и раньше этой провинцией уже управлял всадническии презид . Тот же Дециан был последним известным сенатором, управлявшим Нориком, а затем во главе этой важной в стратегическом отношении провинции стояли всадники⁷⁵⁴. Разумеется, все произошло

не мгновенно⁷⁵⁵. Но в целом в результате издания эдикта Галлиена процесс резко ускорился. Если раньше всадники официально назначались лишь как временно замещающие легатов (praefectus agens vice legati), хотя они и обладали всей властью соответствующего легата, то теперь всаднические президы не только фактически, но и формально обладают всеми полномочиями провинциального наместника⁷⁵⁶. Отныне за сенаторами остается лишь сравнительно небольшой круг чисто гражданских должностей — почетных, но в условиях все большей милитаризации Империи не играющих значительной роли в управлении государством⁷⁵⁷. Все это меняет взаимоотношения между сенатом и императорской властью. Сенат как воплощение римской государственности все еще сохраняет свой авторитет, но этот авторитет опирается преимущественно лишь на традицию и больше не имеет никакого влияния в армии. Это делает сенат еще более беззащитным перед властью императора, чем раньше.

Сенаторов во все большей степени заменяют «новые люди». И характерно их происхождение. Из известных двадцати всаднических президов за 262-293 гг. семнадцать имели императорские гентилиции, в основном Аврелии, а также Элии и Флавии, реже Юлии. Это значит, что их предки получили римское гражданство уже от императоров (и, следовательно, они не были исконными римскими всадниками), причем Аврелии скорее всего были потомками тех, кто стал гражданином лишь в соответствии с эдиктом Каракаллы в 212 г.⁷⁵⁸ И еще чрезвычайно важный момент. Все чаще на самую вершину военной системы, которая открывала дорогу и на вершину системы политической, поднимались выходцы из самых «низов» общества, начинавшие свой путь обычно рядовыми воинами⁷⁵⁹, и притом являвшиеся уроженцами менее романизованной части Балканского полуострова. Такой путь проделали и ближайшие преемники Галлиена —Клавдий, Аврелиан, Проб⁷⁶⁰. До этого подобной карьерой отличался только Максимин, пример которого казался исключением⁷⁶¹. Но после реформ

Галлиена такая практика становится обыкновением. Следовательно, эти реформы открыли путь к появлению нового правящего класса, даже физически не связанного с прежним.

Может быть, с Галлиеном связано и преобразование управления Италией. Уже при Каракалле сенатор Г. Октавий Сабин был уполномочен исправить положение в этом регионе (ad corrigendum statum Italiae)²⁰³. Галлиен продвинулся еще дальше. При нем появляется должность corrector totius Italiae²⁰⁴. Италия, таким образом, была поставлена под единое управление. Это, по мысли императора, вероятно, должно было упорядочить и, следовательно, улучшить управляемость центральной страной государства. На деле это стало шагом к уравнению Италии с остальными территориями Империи.

КОНЕЦ ГАЛЛИЕНА

Относительно мирный период правления Галлиена закончился в 267-268 гг. Энергии императора оказалось мало, чтобы добиться настоящего перелома в ходе событий. А необходимые реформы еще только положили начало переменам. Завершение мирного времени было связано прежде всего с новым вторжением готов, к которым присоединились и некоторые другие племена, в том числе герулы, объединившие вокруг себя и некоторые другие варварские племена²⁰⁵. Варвары во главе с Респой, Ведуком и Тарваром не ограничились грабежом и разорением балканских провинций. Они перешли Геллеспонт и разрушили ряд городов малоазийского побережья, в том числе Халкедон, а также знаменитый храм Артемиды Эфесской. Готы обрушились также на Грецию. Еще раньше греки, не получая действенной помощи от правительства, сами приняли меры по организации обороны. Афиняне восстановили стены, разрушенные в свое время Суллой. Пелопоннесцы перекрыли стеной Истм. Были укреплены Фермопилы. Но это мало помогло. После упорной борьбы варвары захватили Афины. Вслед за этим были сожжены Коринф, Аргос, Спарта. Это нанесло тяжелейший удар наиболее до того процветавшим греческим городам. Так, Афины целиком сосредоточились на постройке новых стен, в то время как ремесло, в том числе художественное, пришло в упадок, и прекратили даже составлять список

²⁰7п’/Я.0р. cil. Р. 464.

^2,м Ibid.; Millar F. The Roman Empire... P. 139; Le Glay M. Grandcza... P. 304.

²"^s Demongeot E. Op. cil. P. 420-421; Буданова В. П. Указ. соч. С. 97 99.

эфебов⁷⁶². Сначала Галлиен решил поручить ведение войны с готами своим командирам. Римляне сумели одержать несколько побед, но добиться полного успеха им не удалось. Это заставило императора лично отправиться на театр военных действий в Иллирию. Он также одержал победу, заставив врагов бежать (SHA Gal. 13,6-9; Zos. 1,39, 1; lord. Get. 107-109; Sync. P. 716-717)⁷⁶³. Однако в это время он узнал, что против него выступил его старый и, казалось, самый преданный полководец Авреол. Это заставило Галлиена спешно вернуться в Италию, поручив дальнейшую борьбу с готами Марциану (Zos. 1,40, 1). Одновременно Галлиен предпринял и дипломатические шаги. Он сумел расколоть варварскую коалицию. Разбив герулов и заставив сдаться их вождя Навлобата, он не только милостиво с ним обошелся, но и, как пишет Синкелл (р. 717), наградил его почестью консуляра ('vmudjç... tigfiç)⁷⁶⁴. Таким образом, герулы были выведены из игры, и это должно было помочь римлянам справиться с остальными варварами.

Авреол возглавил армию, которая должна была предотвратить вторжение в Италию войск Постума (Zos. 1,40, 1). Видимо, галльский император решил, что вновь обострившееся положение на Балканах

и в Малой Азии, привлекшее столь пристальное внимание Галлиена, благоприятно для попытки расширить сферу его власти и, может быть, даже захватить Рим. Трудно было сомневаться в том, что в таком случае сенат без всяких возражений признает именно его законным августом, сместив ненавистного Галлиена, и это, конечно же, даст Постуму большой шанс установить свою власть во всей Римской империи. Но это же прекрасно понимал и Галлиен. И допустить этого он не мог. Поэтому, занятый сам упорной борьбой с готами, он и направил для защиты Италии Авреола, уже продемонстрировавшего и свои воинские качества, и свою преданность. Однако на этот раз расчет Галлиена оказался ошибочным. Все письменные источники сообщают, что Авреол объявил себя императором. «Требеллий Поллион» говорит, что Авреол захватил императорскую власть (principatum invaserat) (SHA Gal. 14, 6). Употребление глагола invado говорит о насильственном характере переворота. Зосим (I, 40, 1) пишет, что Авреол решил сам захватить высшую власть (‘ôXœv àpxqv). То же самое утверждает и Аврелий Виктор (33, 17). Далее (33, 18) Виктор говорит, что Авреол двинулся со своими войсками на Рим, но на пути был разбит Галлиеном и загнан им в Медиолан. Об успехах Галлиена говорит и Зосим (I, 40, 2). В то же время нумизматические находки показывают, что Авреол чеканил в Медиолане монеты от имени Постума⁷⁶⁵. Правда, есть редкие монеты с легендой IMP AUREOLVS AVG, но вопрос об их подлинности еще остается открытым⁷⁶⁶. Вполне возможно, что Авреол действительно, опираясь на свои войска, собранные в Северной Италии и Реции, провозгласил себя императором. Он двинулся на Рим, но Галлиен сумел перехватить его и разбить. Отойдя в Медиолан и понимая невозможность захвата власти, Авреол в этих условиях предпочел признать императором Постума и действовать уже от его имени. В Медиолане он и был осажден армией Галлиена.

Во время осады Медиолана в конце августа или в начале сентября 268 г. Галлиен пал жертвой заговора, возникшего среди его ближайших соратников⁷⁶⁷. Из сообщений Зосима (I, 40, 2-3) и «Требел-лия Поллиона» (Gal. 14. 1; 4-9) вытекает, что главным инициатором заговора и автором всего плана убийства Галлиена был префект претория Аврелий Гераклиан (или Геркулиап): он сговорился то ли

с Марцианом (по «Требеллию Поллиону»), то ли с Клавдием (по Зо-симу), а затем вовлек в заговор и командира далматских воинов⁷⁶⁸Цекропия, который и нанес смертельный удар Галлиену. Марциан в свое время был трибуном протекторов, а затем уже в качестве дукса чрезвычайно успешно воевал с готами (SHA Gal. 6, 1; 13, 10; Claud. 6, 1; 18, l)⁷⁶⁹. Именно ему поручил Галлиен войну с готами, когда был вынужден отправиться в Италию из-за мятежа Авреола (Zos. I, 40,1 ). Зосим называет его человеком, весьма умелым в военных делах (àvôpi xà noXé|iia ocpôôpa ^oqnévioi). Видимо, он пользовался значительным авторитетом из-за своих побед, а добытые трофеи давали ему возможность в случае недовольства солдат легко их успокоить, что он впоследствии и сделал (SHA Gal. 15, 2). Активное участие в заговоре принял Аврелиан (Zon. XII, 25). Как и другие заговорщики, он принадлежал к новой знати, выдвинувшейся благодаря своим военным заслугам при Галлиене.

Если верить автору биографии Галлиена, то Гераклиан и Марциан решили, что один из них и будет императором (alter eorum imperium caperet). А дальше неожиданно на этот пост избирается (electus est) Клавдий (14, 2). Правда, между этими двумя сообщениями в тексте имеется лакуна, и мы не можем сказать, о чем там рассказывалось. Вероятно, там могла идти речь об отказе и Гераклиана, и Марцаина от потенциального трона и о причинах выдвижения Клавдия. Впрочем, несколько далее (14, 5) говорится, что заговорщики не могли взять власть, пока жив Галлиен, и при этом глагол ставится во множественном числе — non possent. А это значит, что претендент на imperium был не один. У Орозия (VII, 23, 1) имеется интересное указание, отсутствующее во всех остальных известных нам источниках, что Клавдий взял власть по желанию сената (voluntate senatus sumpsit imperium). Зонара (XII, 25) пишет, что убить императора задумали вельможи (pEyiorâveç). Может быть, этими вельможами и были какие-то сенаторы. Но это противоречит другим сообщениям. Евтропий (IX, 11,1) говорит, что Клавдий был выбран воинами и провозглашен сенатом августом. Это явно означает, что сенат, как это неоднократно было и ранее, лишь освятил своим решением выбор войска. Зосим (1,41, 1 ) утверждает, что Клавдий захватил высшую власть до того, как она была дана ему всеобщим голосованием (rcpóiepov ttjç koivï|ç t|/f|(pov). Конечно, под «всеобщим голосованием» надо понимать ре-

шение сената. По существу сведения Евтропия и Зосима полностью совпадают. Тем не менее указания Орозия и, может быть, Зонары чрезвычайно важны. Они свидетельствуют о том, что сенат (или, по крайней мере, какая-то его часть) был осведомлен о заговоре и сенаторы по каким-то причинам предпочли в качестве кандидата на роль императора именно Клавдия, а не Гераклиана либо Марциана. В таком случае можно полагать, что эти люди, нуждаясь в поддержке сенаторов, были вынуждены уступить первенство Клавдию, хотя и могли некоторое время сохранять свои претензии.

Что касается Клавдия, то сведения о его участии в заговоре противоречивы. Греческие источники (Zos. I, 40, 2; Zon. XII, 25) подтверждают такое участие. Хотя, по Зосиму, инициатором заговора и его практическим руководителем был префект претория Геракли-ан, сам заговор стал реальностью, когда Гераклиан сговорился с Клавдием. Зонара также говорит, что заговор стал результатом сговора Гераклиана и Клавдия. Латинские авторы стремятся обелить Клавдия, что связано с версией о происхождении от него Констанция²¹⁴. Аврелий Виктор (Caes. 33,20-21; 28) и автор «Эпитомы» (33, 3; 34,2) вообще приписывают план убийства Галлиена осажденному Авреолу, который сбросил со стены составленный в действительности им самим список лиц, которых якобы хотел уничтожить Галлиен, и этим толкнул названных в этом списке на убийство императора. Также оба автора утверждают, что Клавдия в это время вообще не было под стенами Медиолана и что его, стоявшего во главе отряда у Тицина, умирающий Галлиен сам назначил преемником, послав императорские инсигнии. Биограф Клавдия не отрицает его участия в убийстве Галлиена, но говорит, что автором этого плана (auctor consilii) он не был (SHA Claud. 1,3). В науке иногда пытаются примирить обе версии, полагая, что Галлиен перед смертью действительно назвал Клавдия своим преемником, не зная о его участии в заговоре²¹⁵.

Хотя в «Эпитоме» называется даже имя некоего Галлония Василия, через которого Галлиен переслал Клавдию царские одеяния (indumenta regia), вся история с назначением Клавдия и посылкой ему императорских инсигний представляется весьма подозрительной. Авторы (или автор) даже не пытаются объяснить причины выбора именно Клавдия. По словам Аврелия Виктора, Клавдий в это время имел ранг трибуна, и его задачей было охранять Тицин от возможного

²" Paschoud F. Notes. P. 162; Potier D. S. Op. cit. P. 264.

^ Ковалев С. И. Указ. соч. С. 647.

вторжения Постума. Конечно, это было очень важное поручение. В предвидении этого вторжения Галлиен поручил Авреолу защищать Медиолан, а Клавдию — Тицин. Это означает, что Клавдий занимал положение, равное или близкое положению Авреола, который в тот момент командовал всей кавалерией (Zos. I, 40, 1), а после измены последнего выдвинулся на первое место. Это обстоятельство, по-видимому, и дало основание Зосиму (точнее, его источнику) говорить, что казалось, будто он обладает всей властью после императора. Однако это явно могло относиться только к чисто военным делам. Да и выражение eôôkei вносит значительный оттенок сомнительности. В целом положение Клавдия было все же не столь высоким, чтобы умирающий император именно его выбрал в наследники. С другой стороны, у Галлиена оставались родственники в Риме, в том числе брат Валериан⁷⁷⁰. Другой родственник— Мариниан — был ординарным консулом этого года⁷⁷¹. Пост префекта Рима занимал старый испытанный соратник Петроний Тавр⁷⁷². Конечно, они были в Риме. Но и Клавдий не находился на месте смерти императора. Одним словом, Галлиен не имел необходимости назначать своим преемником Клавдия. Поэтому можно думать (хотя утверждать и невозможно), что рассказ о назначении Клавдия и посылке ему знаков императорского достоинства был лишь пропагандистской выдумкой с целью обосновать захват власти Клавдием⁷⁷³.

Заговор был делом высших военных профессионалов, которые выдвинулись, с одной стороны, благодаря своим несомненным военным способностям, а с другой — в результате целенаправленной политики императоров, которая завершилась реформой Галлиена. К этому же кругу принадлежал и Авреол. Перед нами совершенно новое явление в политической жизни Империи: военная знать, не связанная с сенатом, сама стремится к высшей власти в государстве. В данном конкретном случае это были генералы, выходцы из Иллирии, обычно начинавшие свой путь рядовыми солдатами и выдвинувшиеся благодаря своим способностям. Они образовали относительно сплоченную группу, рвущуюся теперь к политической

власти⁷⁷⁴. С этого времени, не считая кратковременного эпизода правления Тацита, еще более короткого правления его брата Флориана и, может быть (но едва ли), Кара, больше не было случая, чтобы представители сенаторского сословия занимали трон Римской империи.

В период правления Галлиена политический кризис достиг своего апогея. Его самая острая фаза приходится на 260-262 гг., когда многочисленные узурпации и варварские вторжения поставили Империю на самый край пропасти. В то же время именно тогда были сделаны шаги, которые подготовили выход из этого кризиса и в большой мерс предвосхитили последующие мероприятия Диоклетиана и Константина. Уже Валериан, формируя коллегию императоров и разделяя между ее членами фактическое управление отдельными частями государства, создал прообраз будущей тетрархии и мер Константина и его преемников по децентрализации управления Империей. Но еще большую роль сыграли реформы Галлиена. Галлиен, сам плоть от плоти сенаторского сословия, сумел подняться над его предрассудками и в новых условиях осознать необходимость новых путей и военного, и государственного развития. Именно в результате его реформ начинает появляться то состояние Римского государства, которое вошло в историю под названием Поздней Империи. Это не значит, что дальнейшая история Римской империи пошла по накатанному пути. Преемники Галлиена искали свои приемы для выхода из тяжелой, порой катастрофической ситуации. В одних случаях они отменяли его мероприятия (как было, кажется, с созданием отдельного кавалерийского корпуса), в других развивали и дополняли его идеи, в третьих — находили свои оригинальные методы. Правление Галлиена и его реформы завершили один период «военной анархии», период крушения старых форм политической и социальной жизни, и создали возможность перехода к другому периоду, периоду вызревания новых форм.

Глава V