Поскольку Каракалла планировал новые войны, да и так считал необходимым поднять жалование солдатам, являвшимся его опорой, он начал вводить новые налоги. Так, он всё больше требовал подарков от частных лиц и общин, превратив их, по сути, в регулярные платежи. Ещё он вдвое увеличил vicesima libertatis (или vicesima manumissionum) — введенный еще в 357 г. до н. э. 5-про-центный налог на цену отпускаемого на волю раба. Впоследствии Макрин, став императором, вернул прежний размер этого налога.
Он удвоил прежний 5-процентный налог на наследство (vicesima hereditatum), который был введен Августом для пополнения военной казны (aerarium militare), отменив при этом те права и налоговые льготы, которые были установлены в таких случаях для близких родственников умерших.
И всё же, этого не хватало. Как не хватало и призывного контингента для службы в легионах. Пик развития империи и пик развития римского народа были пройдены, количество активных людей, называемых сейчас пассионариями, сокращалось, а количество врагов Рима росло. В самой империи рос эгоизм и падала степень патриотичности граждан. Подавляющее большинство граждан уходили из сельского хозяйства и переселялись в города, где многие люмпенизировались. Основным же контингентом для легионов были крестьяне, которых становилось всё меньше. Конечно, к III веку важным источником пополнения легионов стали дети легионеров, жившие рядом с лагерями легионов, но их тоже не хватало. Итак, деньги и легионеры. Вот главная причина появления знаменитого сегодня эдикта Каракаллы, принятого 11 июля 212 года.
Текст указа гласил: «Император Цезарь Марк Аврелий Север Антонин Август говорит: (теперь же…) следует отсрочить всякие жалобы, устные и письменные, чтобы я поблагодарил бессмертных богов, что они этой победой… меня сохранили невредимым. Я полагаю, что я лучшим и наиболее благочестивым образом удовлетворю величие богов, если я всех чужестранцев, когда бы они не вошли в круг моих подданных, приобщу к почитанию наших богов. Итак, я дарую всем чужестранцам во всей вселенной римское право гражданства, за исключением тех, кто происходит от сдавшихся. При этом я сохраняю все государственно-правовые различия существующих общин».
Таким образом, эдикт преследовал цели предоставления римского гражданства всему свободному населению империи.
Вопрос уравнивания провинциалов в правах с римскими гражданами к началу III века уже давно перезрел. К этому моменту римские граждане уже не могли дать и половины боеспособных контингентов армии, неполноправные провинциалы были уже давно на всех уровнях имперской бюрократии, и не замечать этого факта было невозможно. Римские граждане, отправившиеся в путь по Империи, могли пропутешествовать из конца в конец и везде чувствовать себя как в Италии, так как латынь и римские обычаи уже плотно вошли в обиход подчинённых народов. Разве что в каком-либо медвежьем углу в пограничье пришлось бы искать гражданских, понимающих латынь (но в таких местах гарантированно были военные), да и то, таких мест с каждым десятилетием было всё меньше. Культурно население провинций уже мало отличалось от римлян, а значит и главная преграда, что «мы — преграда, мы — не они», мешавшая принятию всех этих людей в римскую общность, исчезла. Во времена Антонинов, и тем более — Северов, нужно было быть совсем альтернативно одарённым, чтобы выступать против провинциалов. Ситуация при Каракалле напоминала таковую в 90 г. до н. э. Тогда римляне не желали дать гражданство италикам, составлявшим большую часть их армии и экономики, и получили страшную войну, после которой дать гражданство пришлось. Теперь внутренняя война Риму не угрожала, но угрожали внешние, а солдат и денег также, как во времена республики, не хватало.
Эдикт о гражданстве эту проблему решал — он расширил права провинциалов, но наложил на них новые виды податей, не отменяя старых.
Эдикт обеспечил значительное расширение базы для найма солдат в легионы. Часто это решение приводят как причину начала варваризации армии, что, мол, понараздавали варварам гражданства, и они скатили потом империю в ничто.
Но, во-первых, никакой варваризации армии после этого решения не произошло. Доля не романизированных варваров в армии практически не менялась, начиная с 1 века н. э. Варварские контингенты могли наниматься на отдельные кампании или на время, но легионы, а теперь и ауксилии были для них закрыты. Более того, эдикт Каракаллы не наделял гражданским правами дедитициев — восставшие или недавно присоединенные народы, недостаточно лояльные и романизированные. Т. е. ситуация до и после эдикта была с точки зрения допуска варваров в армию неизменной. Та самая варваризация начнётся активно только после Диоклетиана, а в широких масштабах и вовсе ближе ко временам Феодосия (конец IV века).
Наконец, была и еще одна, не столь очевидная, но в перспективе гораздо более важная причина принятия эдикта: упразднение различных правовых систем, существовавших в империи. До этого, несмотря на то, что каждая община обязывалась в отношении римских граждан следовать нормам римского права, внутри они имели свои системы законов, со своими тараканами. Разбирательство двух жителей разных общин в суде превращалось в цирк с конями, так как судьям приходилось разрешать противоречия, действуя в рамках трёх разных систем права — законов общин и законов Рима. Теперь же по всей империи для всех граждан действовали одни законы, у всех был один набор прав и обязанностей. Если до эдикта Каракаллы империя все еще была, скорее, римской квази-федерацией, то после — уже настоящей империей.
Наиболее интересной проблемой эдикта Каракаллы для нас является изменение статуса ауксилий. В то время как легионы состояли исключительно из римских граждан, вспомогательные войска состояли большей частью из жителей провинций без римского гражданства (перегрины), получавших римское гражданство только после окончания службы в качестве награды. И вот теперь, согласно эдикту Каракаллы, все ауксилиарии стали римскими гражданами.
Вообще, процесс этот начался задолго до Каракаллы. По словам А. В. Банникова, после 70 года вспомогательные войска приобретают уже смешанный национальный состав. Кроме того, на службу во вспомогательные отряды начинают зачислять полноправных римских граждан. Однако их еще не очень много по сравнению с перегринами [Ле Боэк Я. Римская армия эпохи Ранней империи / пер. М. Н. Челинцевой. М.: РОССПЭН, 2001. c. 141]. Однако, постепенно их становится всё больше. Дело в том, что практически все племена, поставлявшие ауксилиариев для имперской армии, к концу II века уже имели римское гражданство. Соответственно, их рекруты тоже были гражданами. Конечно, они не могли попасть в легионы, но и только. Со времени правления Адриана (117–138 гг.) и вплоть до 170 года количество римлян и перегринов во вспомогательных войсках практически уравнивается. В период с 170 года по 210 год римляне составляют уже большинство в алах и когортах [Там же]. Эдикт Каракаллы, требовавший, чтобы все граждане Империи служили в армии, окончательно стер единственное правовое различие, существовавшее между солдатами легионов и ауксилий. И легионы получили гораздо более широкую базу вербовки, так как теперь они могли набирать любого свободного жителя империи мужского пола. Но ауксилии остались ауксилиями. В их статусе изменилось только гражданство основного их состава. Империя не была заинтересована в ликвидации старой доброй системы комплектования войск. Племена или потомки племён продолжали выполнять обязанности по предоставлению империи ауксилий в определённом количестве и структуре. Вспомогательные подразделения теперь набирались в основном из римских граждан, но, вероятно, в них продолжали набирать и неграждан из новопоселенцев из-за границы или бывших пленников-варваров, вербовавшихся властями. О последних в эдикте Каракаллы так прямо и сказано.
По мнению Е. М. Штаерман, эпиграфические данные, которыми мы располагаем, позволяют утверждать, что даже после издания эдикта Каракаллы в при-рейнских областях оставались лица, не имевшие римского гражданства и получавшие его только после прохождения военной службы. Ничто не доказывает, что это были варвары, лишь недавно переселившиеся на территорию империи (Штаерман Е. М. К вопросу о dedititii в эдикте Каракаллы // ВДИ. 2002. № 2. С. 82). Аналогичная ситуация прослеживается и в придунайских провинциях, где некоторые фракийские племена не получили прав гражданства (Там же. С. 86). «Судя по приведённым надписям, сельское население Рейнских и Дунайских областей продолжает еще в течение нескольких десятилетий получать римское гражданство за военную службу… Возможно, что исключение, сделанное из эдикта Каракаллы и затрагивавшее главным образом те области, которые доставляли наибольшее число солдат, имело целью сохранить некоторую притягательную силу за военной службой, дававшей римское гражданство» (Там же. С. 88).
И ещё. Предоставление гражданства свободным людям имело одно очень важное последствие. Оно сделало службу во вспомогательных войсках менее привлекательной, чем раньше, потому что продолжительность службы и жалованье в таких войсках были менее привлекательными, чем в легионах. Возможность получения римского гражданства после службы во многих случаях больше не могла использоваться в качестве стимула для вступления в ауксилии. Кажется вероятным, что Антонин это понимал, поэтому он увеличил продолжительность службы до двадцати восьми лет (Bohec, 2004, с. 64). К сожалению, мы не знаем дату, когда было принято это решение, Правда, ауксилиарии имели то преимущество, что их части теперь реже уходили в дальние походы, чем легионы. На это указывает Томас Тьюс.
Термы Каракаллы
Вернёмся к характеристике Каракаллы, которая также представляет диаметрально противоположные точки зрения. Сенатская линия Диона Кассия представляет Каракаллу вспыльчивым и жестоким идиотом. И действительно, казнь 20 тысяч человек, гладиаторство, наездничество и прочие извращения, с римской точки зрения, не оставляют места для другой оценки. Но вот линия Секста Аврелия Виктора, например, относится к Каракалле куда более терпимо и утверждает, что Антонин Каракалла был терпеливым, доступным и спокойным человеком. Эта же традиция объясняет последующую враждебность населения к Макрину и его сыну Диадумениану, как к убийцам Каракаллы, любимца народа, что даже Дион должен был признать. Эта традиция рисует совершенно иной образ Каракаллы; тот, кого любили и обожали большинство простых людей. По словам Аврелия Виктора, Каракалла привлек на свою сторону римское население с помощью мер, которых население никогда раньше не видело. Наиболее примечательной из них была раздача галльских плащей красноватого оттенка («coloris russei», согласно АЖА, Диадумен. 2.6.8), доходивших до щиколоток и называвшихся «Каракаллами», от которых он и получил свое прозвище.