Это же подтверждает Пётр Патриций: «Антонин, выступив против аламаннов, купил за деньги свою мнимую победу».
Если это правда, то поражение Каракаллы было очень серьёзным, но, скорее всего, Дион Кассий преувеличивает. Нигде не говорится и никак не просматривается наличие больших потерь римлян, ничего не известно о проигранных сражениях. Перекрыть путь назад 90-тысячной армии германцы тоже были не в силах. И после ухода римлян за Рейн, германцы никак не проявляли враждебности, и не нападали на лимес. В реальности, видимо, не сумев покорить германцев, Каракалла пошёл на прямой подкуп их вождей в обмен на лояльность и формальное объявление себя союзниками.
Что же до фальшивой монеты, то как раз эти данные не подтверждаются данными нумизматики. [См, например: Mattingly H. Coins of the Roman Empire in the British Museum. Vol. V: Pertinax to Elagabalus. L., 1950. P. XVII.]
Впрочем, сохранились данные и о более убедительной победе римлян. Они касаются участи пленных германских женщин. «Когда император спросил женщин из этого племени, взятых в плен римлянами, желают они быть проданными или умереть, они предпочли последнюю участь. Когда же их продали, все они убили самих себя, а некоторые еще и своих детей». Здесь Дион имеет в виду женщин кеннов. Но если бы положение римлян было плачевным настолько, насколько хочет представить Дион, кенны не позволили бы противнику продать или уничтожить их женщин и детей, а римляне не посмели бы. Значит, ситуация была неопределённой и германцам тоже пришлось многим жертвовать. Ведь тот же Дион пишет, что Антонин разорил всю их землю и все море, не оставив ничего, что не пострадало бы. Результатом этих обширных военных операций стало то, что племена, противостоящие Верхней и Нижней Германии, были вынуждены подписать новые мирные договоры и передать новых заложников и новобранцев для армии Каракаллы.
Правда, всю Германию римляне разорить не смогли бы. Мы уже отмечали, что вся кампания, на самом деле, заняла весьма непродолжительный срок. Она продлилась не более шести недель между 11 августа, когда Каракалла все еще находился в Реции, и началом октября, когда сенат в Риме утвердил его победный титул императора. Уже в октябре Каракалла покинул этот регион и двинулся на восток. Почему он так торопился? Потому что хотел, как можно быстрее покинуть эту негостеприимную страну, обманувшую его надежды и даже вызвавшую тяжкую болезнь. Если бы победа была полной и убедительной, он не ушёл бы так спешно, эвакуировав войска из Аламаннии.
Таким образом провалилась последняя попытка Рима завоевать Большую Германию. Понятно, что официально поход был объявлен успешным. Сенат провозгласил Каракаллу Germanicus Maximus и Magnus. В Верхней Германии и Реции на это ответили установлением многочисленных надписей, прославляющих победу Каракаллы. Согласно совокупности арвальских надписей, 6 октября 213 года в Риме по поводу победы уже было произведено жертвоприношение. В этот день в качестве жертвенных животных упоминаются семь быков, из них два белых и шесть коров, всего одиннадцать голов крупного рогатого скота с позолоченными рогами. Такое же число было принесено в жертву Нероном в 59 году (Acta, LXXIV) и превышено только в 101 году, когда Траян принёс богам двенадцать голов за будущую победу над даками (Acta, CXLff.). Тут ведь дело в чём.
Если после убоя одного из животных во внутренностях обнаруживался дефект, необходимо было повторять забой до тех пор, пока внутренности не показывали благоприятный результат. Мы знаем от Плутарха (Aem. 17.6), что в отдельных случаях это могло происходить до двадцати раз. Поэтому, в дополнение к упомянутым одиннадцати экземплярам, необходимо было держать наготове и подготовить достаточное количество резервных животных (hostia succidanea) каждого из четырех родов, названных в числе жертв. Внешне эти животные тоже должны были быть безупречными, учитывая множество деталей, которые мог рассмотреть только специалист. Все это означало покупку немалого стада отборного скота, которое надо было ещё пригнать в самое сердце огромного города.
Таким образом, как доказывает Хенсен, приготовления к такому жертвоприношению должны были занимать значительно больше недели, тем более что несожженное на жертвеннике мясо служило угощением для соответственно большого числа людей, которое также обычно ели на святом месте и поэтому требовались дополнительные приготовления. В то же время необходимо было учитывать религиозное значение отдельных дней. 5 октября, например, было dies religiosus и в этот день нельзя было приносить жертвы. Отсюда следует, что весть о германской победе Каракаллы должна была достичь Рима ещё в конце сентября.
Завершив поход, Каракалла отправил по местам постоянной дислокации германские, ретийские и британские войска, а сам помчался в Паннонию. Правда, перед этим, он, всё же, смог немного поправить здоровье. Возможно, он лечился в храме Аполлона Гранна в Фёбиане (Реция). Долечиваться ему пришлось уже в Пергаме.
Из-за запутанного состояния источников современные историки не пришли к единому мнению относительно последовательности событий после Германской войны. Некоторые считают, что Каракалла сразу же проследовал в Паннонию и Дакию, где назревало новое нашествие вандалов, в то время как другие полагают, что он сначала посетил Рим, чтобы отпраздновать триумф. после чего отправился через Паннонию в Дакию. Если не появятся новые доказательства, общего согласия по этому поводу, вероятно, так и не будет.
Сивенне, следуя Уиттакеру, отмечает, что, учитывая привычку Каракаллы проезжать 100 миль в день, было бы неудивительно, если бы он сначала приехал в Рим, чтобы отпраздновать триумф. И, может быть, среди его подарков населению именно тогда появился галльский плащ с капюшоном, который Антонин удлинил до щиколоток и который был назван «Каракаллой».
Мы же считаем, что Каракалла в Рим не ездил. Почему? Потому, что был уже октябрь, а армия, которая должна была торжественно входить в Рим, в отличие от императора, не могла нестись со скоростью 100 миль в день. Вряд ли уставшие войска пошли бы через заваленные снегом перевалы в Италию, да и сам Каракалла, как мы знаем, был болен. Кроме того, у императора были и другие срочные дела, которые должны были задержать его на севере.
Итак, мы считаем, что Каракалла отправился в Паннонию. Видимо, это было в конце октября 213 года.
К чему такая спешка? А к тому, что приближалась зима, когда варвары по льду могли переходить Дунай. Между тем, они как раз и собирались это сделать. Это были вандалы. Только для этого им надо было договориться с марко-маннами и квадами, чтобы те пропустили их войска к реке. Об этом явно уже шли переговоры, и Каракалла знал об этом, иначе так не спешил бы. Каракалла позже хвастался, что ему удалось разжечь вражду между вандалами-силингами (жившими в современной Силезии) и маркоманнами и что он казнил Гайобомара, царя квадов, на основании каких-то обвинений, выдвинутых против него. Вероятно, квады и маркоманны были в то время в союзе с Римом, и оба племени были готовы выполнить свои обязательства. А вот силинги, очевидно, были враждебны Риму и настаивали на пропуске их воинов к римской границе, чему маркоманны сопротивлялись. До войны между племенами дело не доходило до момента прибытия Каракаллы с армией. Ведь у него оставалась при себе примерно половина тех войск, с которыми он начал войну в Германии. Видимо, он обнадёжил маркоманнов римской помощью, и последние пошли на открытый разрыв с вандалами, отказав им в пропуске войск. Возможно, подобная ситуация складывалась и с квадами, но там царь Гайобомар собирался вступить в союз с вандалами. Враги Гайобомара (проримская партия) воспользовались ситуацией и избавились от него с помощью Каракаллы. Сначала было арестовано несколько человек из ближайшего окружения царя. Под пыткой в Карнунте они подтвердили предательство Гайобомара. То, что пытки были, доказывает случай с одним из арестованных. Этот несчастный не выдержал пыток и повесился или даже умер под пыткой. Каракалла даже передал его тело варварам, но, предварительно, приказал покрыть его ранами, дабы казалось, что он был казнен по приговору суда, а не наложил на себя руки, что среди его соплеменников считалось недостойным поступком.
Потом арестовали приехавшего на переговоры Гайобомара, которого Каракалла наверняка также вызвал каким-нибудь ласковым письмом. Он попал под суд, был осуждён и казнён. Новый царь или совет старейшин квадов прервали переговоры с вандалами и опастность отступила.
Возможно, что именно после этого Каракалла реорганизовал Паннонские провинции так, чтобы отнять у легата Верхней Паннонии третий легион, уменьшив его возможности для мятежа. Бригенцион с его легионом I Adiutrix p. f. был передал из состава Верхней Паннонии в Нижнюю и, таким образом, у обеих провинций теперь стало по два легиона. Этот момент стал очередным шагом в стратегии ослабления провинциальных армий, которой Северы последовательно придерживались и больше ни одна из римских провинций не имела трёх легионов. Однако, это никак не спасло империю от мятежей легатов и префектов.
Дела в Паннониях тоже потребовали времени, но той зимой Каракалла, всё же, успел съездить в Рим и провести свой триумф. По Янтарной дороге в Италию можно было проехать и зимой. Триумф же был пиар-мероприятием, призванным заручиться поддержкой народа. По крайней мере, в начале февраля 214 года, Каракалла уже находился в Риме. Тогда же Каракалла назначил нового префекта Рима. Им стал Флавий Матерниан (214–217 гг.). Предыдущий префект, Секст Варий Марцелл, остался префектом претория и последовал с гвардией за императором. Матерниан слыл близким другом Каракаллы, единственным пользующимся у него огромным доверием [Геродиан. История. IV. 12. 3; Дион Кассий. История. 78. 4. 2].
Весной Каракалла выступил из Рима и вновь двинулся на Дунай. Дион Кассий (78.9) жалуется, что Каракалла в своих походах выходил за рамки «правил игры» по снабжению армии. Он пишет: «Мы также были обязаны поставлять ему продовольствие отовсюду и в больших количествах, иногда даром, а иногда и себе в убыток; и все это он раздавал воинам либо распродавал. Требовал он и подарков, как от отдельных богатых граждан, так и от общин…Наряду со всеми этими повинностями мы были вынуждены на свои собственные средства строить для него всевозможные сооружения всякий раз, когда он выезжал из Рима, и даже во время самых непродолжительных путешествий императора нам надлежало обустраивать для него роскошные постоялые дворы, где он не только никогда не останавливался, но даже и не собирался на них взглянуть. Кроме того, мы без какого бы то ни было возмещения с его стороны сооружали амфитеатры и ипподромы всюду, где он проводил зиму или же намеревался жить в зимнее время. Довольно быстро от всех этих строений не оставалось и следа, а возводились они исключительно для того, чтобы нас разорить».