Согласно версии Диона (79.4.1 и дальше), дело было несколько иначе. У него нет указания о письме Каракаллы к Матерниану. Инициатива исходил как раз из Рима. А точнее, из Африки. В Африке жил некий провидец, который объявил, что префекту Макрину и его сыну Диадумениану суждено стать императорами. Когда местные власти узнали об этом предсказании, провидец был незамедлительно отправлен в Рим, где открыл то же самое пророчество Матерниану. Тот немедленно отправил письмо Каракалле, чтобы предупредить его о заговоре. Как бы провидец ни узнал о заговоре, но его пророчество оказалось верным. Скорее всего, информация была намеренно замаскирована как пророчество, чтобы скрыть личность настоящего осведомителя и создать впечатление, что император обладал сверхъестественными средствами для получения информации о деятельности своих врагов. Каракалла просто манипулировал своими более суеверными согражданами с помощью предполагаемого использования провидцев. Дион (LXXVI II, 4,1–2) сообщает, что африканских предсказателей было даже несколько.
Письмо Матерниана, предназначенное Каракалле, задержалось, потому что оно было доставлено его матери в Антиохию, а не ему напрямую. Именно она читала всю корреспонденцию и отправляла Каракалле только самую важную.
К несчастью для Каракаллы, Ульпий Юлиан и Юлиан Нестор, которые отвечали за курьеров, были причастны к заговору. Вероятно, они прочли письмо Матерниана первыми и даже не показали его Юлии Домне. Юлиан Нестор, который был princeps peregrinorum, и поэтому тесно связан с работой секретной службы, отправил это письмо Макрину с отдельным курьером фрументарием. Впоследствии, очевидно, за предоставление информации об этом письме Нестор был вознагражден: Макрин сделал его префектом претория (Дион, LXXVIII, 15,1). Впрочем, Дион Кассий считает, что Макрина предупредил Ульпий Юлиан, проводивший ценз в Сирии.
У Геродиана вновь всё описано несколько иначе, более романтично и, видимо, неверно. По его тексту, это письмо, запечатав вместе с другими, Матерниан, как всегда, вручает для доставки людям, не знающим, какую весть они несут. Те, с обычной скоростью проделав путь, прибывают к Антонину как раз, когда он в снаряжении возницы поднимался на колесницу, и передают ему всю связку, где было и письмо против Макрина. Антонин, сосредоточенный и захваченный предстоящей скачкой, велит Макрину отойти в сторону и, уединившись, просмотреть письма, если там есть неотложные дела, доложить ему, если же таких нет, то обычными заняться самому как префекту (Антонин часто обращался к нему с таким поручением). Так распорядившись, он вернулся к своему занятию. Макрин же, оставшись один, вскрывая письмо за письмом, прочитывает и то, смертоносное, и сразу понимает, какая опасность ему грозит. Представляя себе кровожадную ярость Антонина от такого письма, которое станет для него прекрасным предлогом, он уничтожает это письмо, а об остальных сообщает, что они обычные [Геродиан. История императорской власти после Марка IV 12].
Нам кажется, что даже если такой момент и имел место, то к этому времени Макрин, несомненно, уже прочёл и уничтожил опасное письмо. Ведь он уже находился под подозрением. Согласно Диону (79.4.4 и дальше), за несколько дней до этого египетский провидец по имени Серапион сказал Каракалле, что он проживет недолго и что Макрин станет его преемником. Согласно этой версии, Серапион был казнён за оскорбление, которое он нанес префекту. Его сначала бросили на растерзание льву, но, как рассказывают, стоило ему протянуть руку — и лев его не трогал, после чего он был казнен иным способом. Макрин не пострадал, поскольку у императора ещё не было достаточных доказательств, но тут же Дион говорит, что Каракалла внезапно 3 апреля, за день до своего дня рождения, под разными предлогами удалил спутников Макрина из окружения префекта. Другими словами, Каракалла арестовал спутников Макрина с целью допроса! Макрин должен был действовать быстро, если хотел выжить.
Тем более, что Матерниан мог написать новое письмо, не получив отзыва на первое. Намерение же Каракаллы вскоре посетить святилище в Каррах, должно быть, вызвало панику у Макрина. Всякий раз, когда Каракалла посещал подобную святыню, следовали чистка, казни, отравления или убийства. Макрин прекрасно это понимал. По словам Геродиана, Макрин послал за Марциалием, зная, что он скорбит об убитом брате и задет издевками Антонина. Тем более, что Марциалий давно был соучастником заговора и Макрин был в нём уверен. Он убедил Марциалия, что поездка императора, в которой должен был принять участие Марциалий, представляет прекрасный момент для покушения и тот согласился.
8 апреля Каракалла выехал из Эдессы в Карры, чтобы посетить местный храм Луны, то есть, бога Сина. Он был весьма почитаем мужчинами, поскольку считалось, что тот, кто считает, что Луну нужно называть женским именем, и причисляет ее к женскому полу, тот всегда покоряется женщинам и является их рабом. Тот же, кто верит, что этот бог мужского пола, будет властвовать над женой и не поддастся никаким женским козням (АЖА, Каракалла, VII, 3–4). Вполне вероятно, что публичное намерение Каракаллы состояло в том, чтобы помолиться в храме за успешный исход войны. Второй и менее очевидной целью, как считает Сивенне (с. 270), было посещение святилища, чтобы получить отчет «божественной разведки», который должен был быть отправлен Юлией Домной в этот храм.
Понятно, что Каракалла не потащил за собой всю армию, а взял лишь небольшой отряд всадников, состоявший из германцев и скифов (equites extraordinarii) и Leones под командованием префекта II Парфянского легиона Элия Трикциана (АЖА, Каракалла., VI, 7), а также отряд отборных всадников (equites singulares), присутствие которого объясняет, как к месту событий попали два преторианских трибуна, Немезиан и Аполлинарис, поскольку этим отрядом командовали как раз преторианские трибуны (Дион., LXXVIII, 5,5, слл; Геродиан, IV, 13,6). Они тронулись в путь, чтобы, принеся жертвы богине/богу, вернуться обратно.
По словам Геродиана, на середине пути у Антонина заболел живот, и он, распорядившись, чтобы все стали подальше, взял одного слугу и отошёл в сторону, чтобы освободиться от того, что его беспокоило; так что все повернулись и отошли как можно дальше, проявляя почтительность и стыдливость перед происходящим. Этим единственным слугой, видимо, и был, собственно, Марциалий.
Марциалий подошел к Каракалле сзади как раз в то время, когда тот снимал с бедер одежду, как будто хотел сказать императору что-то, и нанёс удар кинжалом, который незаметно держал в руках. Удар под ключицу был верным и так Антонин оказался беззащитным и был неожиданно убит. Когда он упал, Марциалий, прыгнув на коня, попытался бежать. А всадники-германцы или скифы (Equites extraordinarii), которых Антонин любил и держал в своей личной охране, стоя сейчас ближе всех других, первые заметили происшедшее, бросились в погоню за ним и убили его, кидая свои дротики [АЖА, Каракалла, VI, 7; Дион Кассий, LXXVIII, 5,5, слл.].
Дион излагает события несколько иначе. Марциалий немедленно бежал, но был разоблачён, потому что не выбросил свой кинжал. Один из скифских телохранителей Каракаллы из числа Leones, который всегда сопровождал своего любимого императора, заметил окровавленный кинжал и пронзил Марциалия своим копьем-контусом. После этого в тексте имеется досадная лакуна, в результате которой было сделано два разных перевода. Согласно интерпретации Кэри, Дион имел в виду, что Марциалий только ранил Каракаллу, поэтому трибуны Аполлинарий и Немезиан сделали вид, что пришли императору на помощь, но, на самом деле, добили его. Однако, большинство исследователей считают, что смысл текста Диона в том, что трибуны убили именно скифского воина, видимо, пытаясь защитить Марциалия или же они помогли скифу убить Марциалия, чтобы заткнуть ему рот. [Дион Кассий, LXXVIII, 5,5, слл.].
Весь эскорт Каракаллы сбежался к месту гибели императора, и первым сам Макрин, стоя над трупом, рыдал, будто пораженный горем. Воины скорбно и тяжко переносили случившееся: они считали, что потеряли в императоре соратника и товарища в трудах, а не правителя. Эти слова Геродиана подтверждают мнение, что простые воины вовсе не были противниками Каракаллы. А Макрина в тот момент никто и не подозревал в измене, все считали, что это лично Марциалий отомстил за свою обиду. Потом все разошлись по своим палаткам; а Макрин, предав огню останки Каракаллы, заключил прах в урну, которую послал в сопровождении второго префекта претория Адвента сначала в Антиохию матери, а оттуда в Рим, где она была захоронена в гробнице Антонинов [АЖА, Каракалла, IX, 12; Макрин, V, 2; Дион Кассий, LXXVIII, 9,1].
Каракалла прожил 29 лет и 4 дня. У власти он пробыл 6 лет, 2 месяца и два дня. Дион Кассий с удовольствием перечисляет множество знамений, предвещавших смерть нелюбимого им императора. И отец с мечом ему приснился перед отъездом из Антиохии. Угрожал убить, как он убил брата. И любимый лев Акинак не давал выйти из дворца в той же Антиохии, вцепившись в хозяина. И жертвенная печень оказалась неправильной, а в храме Сераписа в Александрии напрочь сгорел меч, посвящённый туда Каракаллой. При этом больше ничего как-то не сгорело, зато после пожара небо засияло массой крупных звёзд. Вот так вот. Но и это не всё. В Риме некий демон в обличии человека привел осла на Капитолий, а затем во дворец, разыскивая, как он говорил, хозяина императорских покоев, и утверждал, что Антонин погиб, а державой правит Юпитер. За эти речи он был взят под стражу и отправлен Матернианом к Антонину, сказав при этом Матерниану: «По твоему велению я отправляюсь в путь, но предстану я не перед этим императором, а перед другим». Позднее, достигнув Капуи, он словно растворился в воздухе. Каракалла тогда ещё был жив. Но вот 9 апреля, на следующий день после гибели императора, на цирковых играх в Риме, посвящённых началу правления Септимия, упала статуя Марса, которую несли в процессии. И все подумали, что это не к добру. И это ещё не все знамения.