Макрин вызвал этих людей к себе, будто бы нуждаясь в их присутствии, как опытных полководцев, но на самом деле он боялся, что эти друзья Каракаллы поднимут против него Дунайскую армию, лучшую на тот момент в империи. Сабина и Кастина в их провинциях Макрин заменил своими соучастниками убийства Каракаллы. Так, в Три Дакии он отправил Марция Агриппу, вероятно, причислив его к консулярам (так пишет Дион Кассий) или сделав консулом-суффектом. Дион Кассий называет это решение Макрина удивительным безрассудством и тут он прав, потому что приграничные племена уважали Кастина, а вот Марция Агриппу нисколечко. Отсюда и скорое вторжение в Дакию.
Легатом Нижней Паннонии был назначен Элий Деций Трикциан, префект легиона II Parthica. Дион Кассий пишет, что когда-то он служил рядовым солдатом в паннонских войсках, а потом был привратником у наместника данной провинции [Дион Кассий. Римская история 79. 13].
Ульпия Юлиана и Юлиана Нестора новый император назначил префектами претория, что Дион тоже критикует, поскольку считает этих людей лишёнными каких бы то ни было доблестей и не имевшими значительного опыта в делах. Вероятно, префекты были назначены ещё до битвы при Нисибисе, ведь гвардия тогда оставалась без командования. О каких-либо успехах преторианцев в битве при Нисибисе мы не знаем, хотя надо признать, что они остались верны Макрину до конца.
Интересна реакция на смену власти будущего «солдатского императора» Максимина Фракийца. Мы уже писали, что при Каракалле Максимин был центурионом и служил, скорее всего, в Leones. Он теперь был римским гражданином. Возможно, он и получил его как раз эдиктом Каракаллы. В 212 году Максимин был уже близок по сроку службы к отставке и обычному способу получения гражданства, но тут подоспел эдикт. Максимин остался на службе, но уже гражданином. В 214 году он перешёл в «Леоны». Капитолин пишет, что Максимин при Каракалле долго исполнял должность центуриона и часто выполнял другие воинские обязанности [Двое Максиминов. IV.4]. Что за обязанности имеет в виду Капитолин, мы не знаем, но в качестве личного порученца императора, Максимин должен был находиться при нём, ведь как раз при императоре и находились Leones.
После убийства Каракаллы Максимин ушёл в отставку, не желая служить Макрину, с которым был в плохих отношениях. Он купил себе землю во Фракии (скорее, Мёзии) и зажил там пенсионером. Виллу свою он построил в родном посёлке и завязал тесные дружеские отношения с закордонными гетами (видимо, готами) и аланами. Ну, Максимин тогда был маленьким человеком и ничто не указывало на то, что это будущий император.
Каким императором был Макрин? В отношении военного дела и внешней политики мы уже поняли. А вот остальное. Правил он недолго, но многое стало понятно и за этот срок.
С сенатом он, поначалу, пытался наладить отношения и показать свой либерализм в пику Северам. Однако, по-видимому, это была лишь игра. По своей сути, Макрин вовсе не был демократом и либералом.
Он показал себя весьма суровым правителем, хотя сенатские историки неохотно говорят об этом. Макрин ужесточил наказания за некоторые проступки: крайне жестоко, например, карались уличенные в прелюбодеянии. Они всегда сжигались вместе, связанные друг с другом [Юлий Капитолин. Макрин XII, 4–5; 10]; доносчиков, если они не могли привести доказательств обвинения, казнил, если же они приводили доказательства, то отпускал их, дав денежную награду, но с пятном позора [Юлий Капитолин. Макрин XII, 10].
Ещё он восстановил казнь, применявшуюся Мезенцием, который привязывал живых к мертвецам и таким образом причинял им смерть: они погибали от медленного гниения. Он заключал в стены и замуровывал живых людей. Непонятно, правда, к кому применялись такие казни.
Рабов, которые бежали от своих господ и были найдены, он назначал биться мечом на играх. Наказывая розгами дворцовых слуг, он проявлял такую бессовестность, непреклонность и суровость, что рабы называли его не Макрином, а Мацеллином — т. е. мясником, от macellum — мясной рынок. потому что дом его был обагрен кровью рабов, как какая-нибудь бойня.
Такие попытки ввести в обществе казарменную дисциплину говорят о низком уровне интеллекта Макрина, не понимавшего разницы между порядком и страхом. Неоправданная жестокость привела к падению уважения к Макрину среди простого народа, а он усугубил это подрывом отношений с армией и сенатом.
Уже летом отношение к Макрину в Риме стало меняться к худшему. Во время игр в честь Марса 14 мая римляне поддерживали Макрина, а уже 14 сентября, во время празднования дня рождения Диадумениана, выступили против. Подобное изменение настроений частично было организовано обиженными сенаторами. Макрин допускал явные ошибки. Так, он мог спасти от смерти консуляра и военачальника Тита Аврелиана, которого хотели казнить солдаты за жестокость. И сначала Макрин отстоял его жизнь, использовав аргумент, что они не имеют права убивать сенаторов [Дион Кассий. Римская история 78, 12, 2]. Однако впоследствии, в Зевгме, он не смог или не пожелал спасти его и этим впервые вызвал враждебность сената [Дион Кассий. Римская история 78, 19,1].
Ещё Дион сообщает, что Макрин неоправданно казнил Матерниана и Дата. Ну, бывшего префекта Рима Флавия Матерниана мы знаем, а вот Дат нам известен плохо. Известно только, что Луций Валерий Дат был префектом Египта при Каракалле, о чем свидетельствуют папирусные документы 216–217 гг. Последнее упоминание о Валерии датируется 17 июля 217 года. Следующий префект, Юлий Базилиан, впервые упомянут 6 апреля 218 года. Это означает, что Дат был казнён в промежутке между этими днями. Согласно Диону, вина этих людей состояла лишь в том, что они были близкими друзьями Каракаллы и выражали недовольство низким происхождением Макрина [Дион Кассий. Римская история 79. 15–16]. Так что, «чистка» при Макрине тоже была, только мы мало о ней знаем. И понятно, что «чистка» только начиналась, дальше репрессии бы разгорались.
Макрин провел серьезную реформу в области законодательства: со времен императора Тита существовал обычай, согласно которому новый император подтверждал все рескрипты предшественника; примеру Тита следовал Домициан, а за ним Нерва и Траян (они кассировали лишь приговоры политическим противникам Домициана), — Траян имел обыкновение лично выносить решение по типичным делам именно для того, чтобы в подобных случаях его решениями руководствовались в качестве законов; Макрин же отменил рескрипты прежних императоров, чтобы суд происходил на основании права [Юлий Капитолин.
Макрин XIII, 1]. Но это тоже было нарушением обычаев и неуважением к прежним императорам, ведь можно было зафиксировать старые рескрипты как законы, а реформу начать с себя.
Неудача Макрина в его попытках завоевать популярность в армии подчеркивается во всех источниках. Макрин пытался уменьшить плату и привилегии армии. Он объявил, что из-за нехватки денег в казне, новобранцы теперь будут получать жалованье как при Септимии Севере, а оно было меньше в несколько раз, чем во времена Каракаллы. Поощрения и освобождения от воинских повинностей, дарованные воинам Каракаллой, также были отменены. Если бы войска были разведены по своим постоянным местам дислокации, может быть, всё бы обошлось, поскольку тогда новобранцы оказались бы рассеяны на большом пространстве. Однако, в тот момент все новобранцы стекались в лагеря, где зимовала армия. А там их поддержали старослужащие, которые тоже были недовольны. Да, Макрин сохранил плату и привилегии уже служившим воинам, но недовольство среди них зрело, поскольку они решили, что Макрин отнимет плату и привилегии и у них, как только кончится война и войска разведут по провинциям. [Дион 79, 28, 1–29, 2]. Возможно, что эти слухи были верными. Капитолин добавляет, что Макрин был высокомерен и кровожаден; он хотел править по старым военным законам, даже бранил дисциплину прежних времен и превозносил выше всех прочих одного Севера. Он начал вводить в армии жесткую дисциплину, от которой воины отвыкли при Каракалле. Капитолин уточняет, что Макрин распинал воинов и подвергал их казням, применяемым к рабам; после солдатских мятежей он казнил чаще всего каждого десятого, а иногда — каждого сотого, и даже само слово «центезимировать» принадлежит ему, так как он называл себя мягким, когда предавал казни каждого сотого из тех, которые заслуживали того, чтобы казнить каждого десятого или двадцатого. Можно ли верить подобным сообщениям, мы не знаем. О солдатских мятежах говорится во множественном числе, значит их было несколько, но мы о них тоже не знаем. Хотя словечко «центезимировать» очень характерно и вряд ли выдумано специально. Значит, что-то подобное было. Да и Капитолин приводит пару реальных случаев. Так, узнав от одного из своих тайных агентов о том, что какие-то воины овладели служанкой своих хозяев, которая уже давно потеряла всякий стыд, он велел привести их к себе и допросил — было ли такое дело. Когда это подтвердилось, он приказал разрезать брюхо у двух живых быков удивительной величины и заключить туда по одному воину так, чтобы головы их торчали наружу и они могли переговариваться друг с другом. Такому наказанию он подверг их, хотя подобных казней не было установлено ни у предков, ни в его время даже за прелюбодеяние. Трибуна, который решился покинуть свой пост, он велел привязать снизу к крытой повозке и в течение всего пути тащил его живым, еле дышавшим [Юлий Капитолин. Макрин XII]. Правда, оба описанных случая не являются подтверждением мятежей в армии, но являются характерными примерами странноватой жестокости и самодурства Макрина. Воины были готовы терпеть принятые традиционные наказания, но возмущались выдуманными, а тем более — унизительными.
Опасения солдат насчёт урезания их жалования всё время оправдывались. Так, после выплаты контрибуции парфянам, Макрин, чтобы сохранить кредитоспособность казны, старался выдавать солдатам вместо денежного жалования продовольственные пайки. Он жаловался на невозможность сохранения высоких тарифов выплат воинам. Армия потихоньку начинала закипать. [