Так поднял восстание Альбанский легион и другие войска, размещенные на зиму в тех краях. Это означает, что в распоряжении Гелиогабала теперь было не менее 24 000 солдат.
Обе стороны начали готовились к битве. Когда Макрин прибыл в Антиохию, он написал письмо Марию Максиму, префекту Рима, чтобы тот принял меры для обеспечения порядка в столице до того, как туда поступит известие о восстании. В письме он жаловался, что Северы разорили казну, потакая воинам. Ежегодные расходы на жалование солдатам достигли 70 миллионов денариев и государство не может позволить себе подобных затрат. Но и не выплачивать эти деньги нельзя. Макрин не знал, как решить эту проблему. Кроме того, он написал письма в Сенат, чтобы заручиться его лояльностью и поддержкой. Консулы, как принято в таких случаях, выступили с речами против самозванца и то же самое сделали один из преторов и один из народных трибунов. Была объявлена и торжественно провозглашена война не только против Лже-Антонина (Гелиогабала) и его двоюродного брата (Александра Севера), но также против их матерей и бабки, а участникам восстания в том случае, если они сдадутся, была обещана неприкосновенность, в чем их заверил и сам Макрин. Однако, Фульвий Диогениан, один из консулов-суффектов, сказал, что все сенаторы молились о смерти Макрина. Это заявление может означать, что сенат разделился на сторонников и врагов Макрина. Эта сильная оппозиция в сенате против Макрина еще раз предполагает, что многие сенаторы были куда более лояльны к Каракалле, чем писал Дион.
И Макрин, и Гелиогабал, а точнее, его советники, начали отправлять в провинции и в легионы посыльных с письмами, переманивая их на свою сторону. Во многих случаях посыльные пересекались друг с другом, а в гарнизонах и провинциях начались волнения. Многие письмоносцы с обеих сторон погибли, а многие из тех, кто их убивал, попали под суд и либо подверглись казни, либо понесли иное наказание. Дион Кассий приводит лишь один такой случай, произошедший в Египте.
Префектом Египта тогда был Юлий Базилиан, которого Макрин также назначил префектом претория вместо погибшего Ульпия Юлиана. Мы уже упоминали, что Базилиан сменил в Египте казнённого Дата в конце 217 или начале 218 года. Другим преданным Макрину наместником был легат Сирии-Финикии Марий Секунд, ближе неизвестный. Дион пишет, что он был включён в состав сената Макрином. Это значит, что Марий Секунд был простого происхождения, очевидно, всаднического. Оба описанных наместника убили гонцов Гелиогабала. Пока положение вещей оставалось неопределенным, они находились в напряжении. Когда же пришла весть о поражении Макрина, в столицах провинций вспыхнули мощные восстания, многие жители, а также немалое количество солдат погибли, Секунда тоже убили, а Базилиан бежал из Египта и, прибыл в окрестности Брундизия в Италии, но был настигнут из-за предательства одного из своих друзей, живущего в Риме, к которому он тайно обратился с просьбой о пропитании. Осенью его переправили в Никомедию, где Гелиогабал казнил Базилиана.
Но всё это было позже, а пока Гелиогабал с легионом III Gallica двинулся из Эмесы в Апамею. Там к нему присоединились те крупные силы, которые мы уже называли. Его армия немедленно вышла к Антиохии, чтобы сразиться с императором, прежде чем к нему успеют подойти подкрепления. Сам Макрин имел менее двух недель, чтобы собрать свои силы для решающей битвы. А ведь ближайший из сирийских легионов, IV Scythica, находился у Зевгмы, т. е. на расстоянии около 338 км. Там же стояли I и II Adiutrix. XVI Flavia Firma располагался у Самосаты, в Коммагене, то есть ещё намного дальше. Про каппадокийскую группировку и говорить не приходится. А ведь там, кроме обычных войск, находились вексилляции с Рейна и из Реции. Так же вряд ли к Макрину пришли легионы из-за Евфрата (I и III Parthica).
Илькка Сивеннне (Caracalla. р. 302) считает возможным, что часть армии Макрина была отправлена (или направлялась) на Балканы, чтобы противостоять дакийскому вторжению. Доступные нам источники ничего об этом не говорят.
На помощь Макрину могли подойти войска из Кирры и Берои, находившихся вдвое ближе к Антиохии, чем Зевгма. Мы знаем, что в Кирре стояли верхнемёзийские легионы, а также африканский III Augusta Pia Vindex Antoniniana. Конечно, имеются в виду вексилляции. В Берое, возможно, находились паннонская или дакийская вексилляции.
У самого Макрина в Антиохии было около 13 000 преторианцев и гвардейцев без учёта потерь при Нисибисе. Насчёт фалангитов мы можем сказать, что они явно не участвовали в будущем сражении, поскольку в центре строя Макрина находились преторианцы. Фалангитов же в другое место не поставишь. Не исключено, что Макрин уже распустил фаланги из экономии средств.
Но вполне вероятно, что в состав армии Макрина вошли морские пехотинцы, взятые с флота, стоявшего на якорях в Селевкии.
Как бы то ни было, силы Макрина, похоже, превосходили численностью его врага, поэтому он немедленно двинулся навстречу противнику.
Дислокация войск на Востоке на момент битвы при Имме (карта из книги Сивенне)
Видимо, поэтому, когда армия Гелиогабала подходила к Антиохии и Макрин вышел ей навстречу, мятежники вдруг заколебались. Они, почему-то, начали отход на восток к деревне Имма, находившейся в 38 км от Антиохии. Там и состоялась битва 8 июня 218 года.
Макрин разместил своих верных преторианцев в центре, а остальные войска на флангах. По словам Диона, Макрин также приказал преторианцам снять свои чешуйчатые доспехи и оставить в обозе щиты скутумы, чтобы повысить манёвренность. По мнению Сивенне (Caracalla. р. 304), целью Макрина было вооружить своих преторианцев так же, как Каракалла вооружал своих македонских гипаспистов. Другими словами, поступок Макрина подтверждает правильность решения Каракаллы использовать более легкое снаряжение в летнюю жару Ближнего Востока. О том же свидетельствует отказ от изогнутых прямоугольных или цилиндрических щитов в пользу плоских овальных или круглых.
План Макрина был тактически неплох. Когда противник развернул свои силы на перевале, самым разумным было прорвать его центр. Вероятно (хотя это и не упоминается ни в одном источнике), что Ганнис также разместил II Parthica и перешедших на сторону Гелиогабала преторианцев в середине, и что успех преторианцев Макрина был результатом, по крайней мере частично, их стремления отомстить своим товарищам за предательство.
На основании того, что утверждают и Дион, и Геродиан, становится ясно, что, когда битва началась, преторианцы Макрина проявили себя превосходно и прорвали центр врага. Войско же Гелиогабала сначала сражалось довольно вяло, и оно бы не выстояло, если бы Меса и Соэмия, находившиеся тут же при мальчике-императоре, не соскочили со своих колесниц и, ворвавшись в толпу бегущих, не сдержали их отступление, и если бы сам Гелиогабал, обнажив кинжал, который он носил у пояса, не предстал бы перед отступающими войсками верхом на коне в стремительном порыве, будто намереваясь броситься на врагов. Суеверные солдаты сочли эту сцену божественным откровением. К тому же, как пишет Геродиан, солдаты Гелиогабала боялись в случае поражения быть казнёнными как изменники.
Сивенне отмечает, что две женщины и 14-летний мальчик, бисексуальный трансвестит, оказались смелее взрослого опытного мужчины Макрина!
Таким образом, храбрость преторианцев Макрина оказалась напрасной, потому что, пока они сражались с большой решимостью, остальная часть армии начала переходить на сторону Гелиогабала. Это произошло, когда пример императорских дам и Гелиогабала укрепил центр. Но даже в этом случае, утверждает Дион, император мог победить, если бы не струсил сам. Похоже, что Макрин действительно был никудышним полководцем — вялым, пассивным и склонным к панике. На этот раз он испугался, что все его войска дезертируют. Поэтому, несмотря на продолжающееся сражение, к вечеру Макрин забрал свои императорские знаки отличия и бежал в сопровождении нескольких доверенных центурионов. Его гвардейцы-телохранители и преторианцы продолжали отчаянную борьбу и не сдались даже тогда, когда остальная часть армии перешла на сторону врага. Их тщетное сопротивление продолжалось до тех пор, пока они не заметили, что ни Макрина, ни его имперских штандартов нигде не видно. По словам Геродиана, преторианцы сначала решили, что император погиб, но не нашли его среди мёртвых. Тогда они поняли, что он бежал и остановили сражение, но не сдавались. И только когда в штабе Гелиогабала узнали о бегстве Макрина, он отправил к преторианцам и гвардейцам глашатаев, которые объявили, что они тщетно сражаются за труса и беглеца, и что Гелиогабал клятвенно обещает безопасность и прощение, и приглашает их быть его телохранителями. Тогда только, преторианцы и гвардейцы сдались и перешли к Гелиогабалу.
Так закончилась битва при Имме. Мы не знаем, каковы были потери сторон в этом сражении, но они должны были быть достаточно большими, поскольку битва была ожесточённой и продолжалась целый день.
Тем временем Опеллий Макрин, надев дорожный плащ пенулу с капюшоном, чтобы не быть узнанным и сойти за гонца, двигался ночью и днем, опережая молву о разгроме, а центурионы с большой поспешностью гнали повозки, как если бы они были посланы еще царствующим Макрином ради каких-то важных дел.
Возможно, ещё с дороги он отправил своего сына Диадумениана в сопровождении префекта претория Марка Аврелия Эпагата и нескольких других людей к парфянскому царю Артабану V, которого просил защитить наследника. Из этого плана ничего не вышло. Возможно, из-за предательства Эпагата, Диадумениан был опознан и схвачен, когда он мчался через Зевгму, где во время предыдущей поездки получил императорский титул. Это произошло, примерно, 10 июня. Его задержал Клавдий Поллион, центурион базировавшегося там легиона IV Scythica. Юного наследника бросили в повозку и повезли в Антиохию, но Диадумениан выбросился из повозки (ибо он не был связан). Видимо, он хотел покончить с собой, но лишь повредил плечо. Спустя некоторое время после этого пришло распоряжение о его казни до прибытия в Антиохию. Гелиогабал не хотел его видеть и рисковать, сохранив ему жизнь. Поэтому Диадумениан был убит центурионом Марцианом Тавром прямо на дороге недалеко от Антиохии и его тело оставалось непогребенным до тех пор, пока Гелиогабал, возвращаясь в Сирию, не поглумился над ним.