«Буколами (в дословном переводе с греческого „волопасами“ — hoi boukoloi), греки и римляне называли обитателей „Буколии“ — некоей болотистой местности, находящейся, либо в западной части дельты Нила, либо неподалеку от нее. По сообщению Геродота, течение Нила у города Керкасора разделяется на рукава, причем Буколийское устье является искусственно вырытым. Подробное описание этого места оставили античные писатели-романисты II–III вв. н. э. Ахилл Татий и Гелиодор. Так, локализация Буколии у Ахилла Татия, автора романа „Левкиппа и Клитофонт“, совпадает с указанием Геродота: „Деревня, которую занимали разбойники (а буколы для римлян, разумеется являлись мятежниками и разбойниками), была расположена следующим образом. Нил течет сверху от египетских Фив и, не разветвляясь, достигает Мемфиса. Немного ниже по течению, где кончается единый поток реки, есть деревня, которая называется Керкасор. Там речной поток преграждает суша, и из одной реки образуются три… Нил заливает всю страну и превращает ее в болото. Даже после того, как Нил входит обратно в берега, болота остаются… Болота усеяны разбросанными по ним отдельными островками. Иные из этих островков совершенно лишены каких-либо строений и заросли папирусом. Папирус растет рядами, причем настолько густо, что между стеблями может встать только один человек. Здесь-то и расположены пристанища разбойников“.
Гелиодор в своем романе „Эфиопика“ еще красочнее рисует Буколию: „Воловьим пастбищем называется у египтян вся эта местность. Это впадина земли, принимающая выходящие из берегов воды Нила и становящаяся озером, — в середине глубина бездонная, а по краям переходит в болота. Ведь что для морей побережье, тем болота бывают для озер. Среди них расположен весь стан египетских разбойников. Одни устраивают себе шалаши на клочках земли, где она возвышается над водой, другие проводят жизнь на судах, которые им служат и кораблем, и жильем. На судах им женщины шерсть прядут, на судах и рожают. Если родится ребенок, сперва питают его материнским молоком, а затем озерными рыбами, высушенными на солнце. В этом племени волопасов человек родится на озере и вскормлен им, и считает своим отечеством озеро, которое может к тому же служить мощным оплотом для разбойников. Поэтому и стекается туда такой люд, все они пользуются водой вместо крепостной стены и за густым болотным тростником укрываются, как за валом. Разбойники проложили извилистые тропинки, запутанные многими поворотами, очень легкие и удобные для них самих, так как они их знают. Для всех же остальных людей разбойники сделали их непроходимыми, устроив себе надежнейшее укрытие, чтобы не страдать от набегов. Вот каково это озеро и живущие в нем волопасы“ [В. А. Большаков. Восстание буколов в Египте // Вопросы истории. — 2004. — N 4. — С. 153–157].
Нельзя, видимо, исключать и то, что греки и римляне именовали местных жителей „буколами“ (пастухами) не только из-за их деятельности, но и потому, что те возможно поклонялись одному из зооморфных египетских божеств, почитавшихся в дельте. Из священных же животных, наибольшая роль отводилась связанным со скотоводством и земледелием: коровам, быкам, баранам, козлам. Вполне возможно, что таким богом, почитаемым буколами, мог быть Херишеф, имя которого дословно переводится как „Находящийся над своим озером“. Это воинственное божество изображалось в виде человека с головой барана. Культ Херишефа процветал в Гераклеополе неподалеку от Фаюмского оазиса [там же].
Попытка римлян обязать жителей Буколии платить налоги и вернуться в покинутые села в качестве податного населения привела к восстанию, уже не первому.
В 152 году разразилось восстание, в ходе которого мятежники убили самого префекта Египта. А ведь эти времена считаются самыми лучшими в истории империи. Ясно, что дальше дела шли всё хуже. Социально-экономические проблемы 60-х годов II в. способствовали росту разбоев. Увеличивалось число разорившихся, бросивших землю крестьян, которые в поисках средств к существованию пополняли ряды разбойников. Римские власти утратили контроль над положением. Как свидетельствуют многочисленные папирусы с жалобами пострадавших, взыскание налогов и недоимок часто проводилось с применением физического насилия. Аммиан Марцеллин, который, скорее всего, выражает взгляды римлян на „упрямство“ египтян при уплате налогов, пишет, что: „Жители Египта… легко приходят в возбуждение по любому поводу, спорщики и жестокие упрямцы. У них стыдится тот, кто не может показать множество шрамов на теле за отказ платить подати, и до сих пор не могли еще изобрести орудия пытки, которое могло бы у какого-нибудь закоренелого разбойника в этой стране вырвать против воли настоящее его имя“ [Аммиан Марцеллин. Римская история. XXII, 16.].
Марк Аврелий
Жестокая эксплуатация египтян, находившихся в приниженном правовом положении по сравнению с проживавшими в основном в городах римлянами, греками и иудеями, естественно вела к тому, что в крестьянской среде легко возникала социальная напряженность, периодически выливавшаяся в локальные мятежи или крупные восстания, как, например, восстание буколов, которое носило национально-религиозный характер, являясь ответной реакцией на презрительное отношение римлян к египтянам.
Ювенал и Ахилл Татий приписывали египтянам людоедство и давали такую характеристику: „Египтянин устроен так, что если он напуган, то целиком попадает в плен своей трусости, если же расхрабрится, то воинственность его безудержна, причем в обоих случаях он не знает меры. Слишком слаб он в несчастье, слишком кичлив в счастье“. Близка к характеристике Ахилла Татия оценка египтян в жизнеописании Эмилиана, правда, здесь, скорее всего, говорится не об этнических египтянах, а о жителях Египта вообще: „Египетскому народу свойственно, подобно одержимым и безумным, доходить по каким-нибудь ничтожным поводам до поступков, влекущих за собой крайне опасные последствия для государства. Часто из-за приветствия, оставшегося без ответа, из-за неуступленного в бане места, из-за наложения запрета на мясо и овощи, из-за рабской обуви и тому подобного они доходили до поступков, крайне опасных для государства, поднимая мятежи, так что против них приходилось направлять вооруженные силы“ [Требеллий Поллион. Тридцать тиранов. XXII, 1, 2].
Восстание буколов следует рассматривать не только как реакцию на эксплуатацию крестьян, но и как протест против чужеземцев вообще. Причём, частенько, возглавляли этот протест жрецы, влияние которых на население сохранялось и во II веке.
Итак, что мы знаем? Мы знаем, что ухудшение положения египетского населения привело к росту недовольства и массовому распространению разбойников буколов в дельте Нила. Причём, буколам сочувствовало большинство египетского населения, ведь грабили они, в основном, греков, римлян и евреев, нападая на корабли, выходившие в море по рукавам Нила. К тому же, буколы вели вольный образ жизни, никому ничего не платя и не подчиняясь.
И вот префект Египта Гай Кальвизий Стациан (170–174 гг.) решил обложить буколов налогами. Для этого в дельту были отправлены римские центурионы. Как себя в таких случаях вели центурионы, мы знаем и понимаем, что выбор метода префектом был не из лучших. С одного из центурионов всё и началось.
Этот центурион получил от надёжного человека известие, что некая деревня буколов согласна заплатить подати. Центурион со своим информатором отправился за деньгами, договорившись предварительно, что подати принесут женщины во избежание конфликта. Послушаем Диона Кассия: „Сначала, переодевшись женщинами, они обманули римского центуриона, поскольку они казались женщинами буколов, приближающимися, чтобы вручить ему деньги от имени мужчин, и сбили его с ног. Они принесли в жертву его спутника, поклявшись над его внутренностями, а потом съели их“ [Дион Кассий. Римская история. 72, 4].
Буколы не просто убили помощника центуриона. Они принесли его в жертву и съели его внутренности, поклявшись сражаться до конца. Самого центуриона буколы, видимо, отпустили, чтобы он всё рассказал.
После этого вспыхнуло восстание, которое, возможно, готовилось заранее египетским жречеством, по крайней мере, его частью.
Определённо, римляне сначала решили, что мятеж ограничен территорией буколов. Именно поэтому в дельту был отправлен гарнизон Александрии и её окрестностей. Вряд ли в дельту отправился легион II Traiana Fortis, особенно учитывая, что около половины его легионеров воевали сейчас в Паннонии, а легион должен был защищать огромную Александрию.
Марк и Помпеян награждают центуриона XXX Ulpia Victrix легиона
Скорее всего, в Буколию двинулись ауксилии, которых в Нижнем Египте было немного. На весь Египет насчитывалось 3 алы и 12 когорт, но многие находились в очень удалённых районах и никак не могли принять участие в боях с буколами. Среди тех, что могли, можно назвать когорты I Ulpia Afrorum, I Augusta Pannoniorum, I Apamenorum sagittariorum, Scutata civium Romanorum, ну, может, ещё III Itureorum из Оксиринха. Вероятно, их прикрывали алы veterana Gallica и Thracum Mauretanica. Однако, скоро выяснилось, что буколы были очень многочисленны и прекрасно умели воевать в болотах и зарослях Дельты. Боевые действия там могли вестись следующим образом. Римляне на кораблях входили в Дельту, разгоняли лодки буколов и высаживали десанты на их островах. Дальше начиналась „зачистка“ с полным истреблением всего живого, за исключением тех, кого можно продать в рабство. Тут-то и оказалось, что сил у римлян слишком мало, а вот к буколам внезапно примкнули огромные массы египтян, до того считавшихся лояльными власти. Все окрестности Александрии неожиданно оказались охвачены огнём восстания, которое возглавил жрец по имени Исидор. По мнению Диона Кассия, этот Исидор был храбрейшим человеком своего времени. Не исключено, что Исидор возглавлян штаб по подготовке восстания, если оно вообще готовилось. В этом случае египтяне надеялись на тяжёлое положение Рима, вызванное чумой и Маркоманнской войной, и надеялись освободить свою родину. Степени мощи и прочности Империи они недоучитывали, но хлопот Риму принесли, тем не менее, много.