Антистий Адвент, в свою очередь, получил должность легата Британии (174–177 гг.), в которой опять было неспокойно.
Кавалерия языгов
В том же году мавры вновь напали на Испанию, поднялись на кораблях по Бетису и осадили города Италика и Сингилия Барба. Поскольку мы знаем, что Италика уже два года как была базой легиона VII Gemina Felix, это значит, что нападение было крупным и хорошо организованным. Мавры осадили целый легион в его лагере, и он ничего не мог с ними поделать. Ситуацию спас новый прокуратор Лузитании Гай Валлий Максимиан (173–176 гг.), только что прибывший из Македонии. Мы обещали, что ещё встретимся с этим человеком. Эта интереснейшая история до нас совершенно не дошла, но Максимиан сумел набрать войско из лузитанцев, освободил от осады Италику и Сингилию Барбу, изгнал мавров за море, а затем, получив экстраординарные полномочия от императора, сам переплыл пролив и ещё два года громил мавров в Мавритании Тингитане. Деятельность тамошнего прокуратора Публия Элия Криспина, наконец, вызвала вопросы, и он был снят, а на его пост выдвинулся Эпидий Квадрат (173–176 гг.), о котором ничего не известно. Видимо, он тоже не хватал звёзд с неба.
Бывший прокуратор Бэтики Луций Юлий Вегилий Грат Юлиан около 173 года возглавил Понтийский флот в качестве экстраординарного префекта с рангом centenarius (имеющий состояние в 100 тысяч сестерциев) и званием procurator Augusti. Ему была поручена переброска Понтийского флота на постоянную дислокацию у Кизика. Понтийский флот, остававшийся classis Pontica и находящийся под командование префекта-всадника, был основной военно-морской силой Рима на Чёрном море. Иосиф Флавий оценивает его численность в сорок кораблей. Поскольку флот включал в основном либурны с триремой в качестве флагмана, в таком количестве он уступал по численности личного состава легиону. Раньше главной базой этого флота был Трапезунт, а главными функциями — патрулирование южной и восточной части Чёрного моря и снабжение римских гарнизонов на этих побережьях и в Каппадокии. Теперь там, с одной стороны, улучшилась сухопутная дорожная сеть, а с другой, прорыв костобоков показал уязвимость эллинских провинций. Видимо, никаких других сил у империи не нашлось. Понтийский флот перебазировался в Кизик, где мог сформировать, в случае необходимости, отряды морской пехоты, а мог способствовать быстрой переброске войск из других частей империи, да и беженцев вывезти тоже мог. Конкретно в тот момент, Марк Аврелий таким образом прикрыл самый восточный фланг Дунайского фронта.
На 173 год падает одна очень интересная надпись из Нароны в Далмации. Это надпись Флавия Виктора, центуриона верхнепаннонского легиона I Adiutrix p. f. (CIL III, 8484). Центурион рассказывает, что восстановил когорту I Belgarum equitata «спустя много времени». Мы уже писали, что эта когорта, вероятно, была уничтожена варварами в 167 году, и вот, теперь, она была восстановлена. Напомним, что набиралась эта когорта в Бельгике, а дислоцировалась в Нароне. Восстановили же её явно потому, что Бельгика была вполне способна предоставить контингент для своей когорты и отказываться от этой возможности было бы неразумно. Позже Бельгика даст Риму ещё одну когорту.
Казалось, всё шло хорошо, дела налаживались, враги везде терпели поражение, а Рим вновь наступал. Однако, оказалось, что до победы ещё далеко. Варвары тоже поняли, что проигрывают войну и стали собирать силы для нового удара. Остриём его теперь должны были стать языги, занимавшие территорию между Дунаем и Тисией. На севере их этнический ареал ограничивался предгорьями Карпат. На западе и юге они занимали среднее течение Дуная от Нижней Паннонии вплоть до устья р. Тибиск в Дакии (ныне р. Тимиш). В этом районе Птолемей расположил города (πόλєιѕ) языгов: Усцен, Борман, Абикта, Трисс, Парка, Кандан, Пессий, Партиска. Местоположение этих пунктов, за исключением Партиска (совр. Сегед на Тисе), не установлено. Если Птолемей перечисляет города языгов с юга на север, то, видимо, они располагались на Тисии и южным был Усцен, а северным Партиска. Даже если это было не так, ясно, что города всё равно располагались на Тисии и были построены не языгами, а автохтонами Пушта, которых языги выдавили из степей. Жители городов: даки, поздние кельты, квады, ранние славяне, занимались земледелием, ремеслом и торговлей, нужными языгам, почему они и позволяли этим городам существовать.
Языги вряд ли были многочисленны, их археологические комплексы редки, но все мужчины и многие женщины племени были воинами, поэтому военный потенциал языгов был достаточно высок, чтобы продержаться на небольшой по площади территории в течении 400 лет и доставить много хлопот Риму и другим своим соседям. Языги, хотя и не составляли большинства в воинских контингентах варваров периода Маркоманнских войн (большинство принадлежало германцам), тем не менее приняли самое активное участие в этой военной эпопее. Они методично опустошали Дакию и Нижнюю Паннонию. По давней политической традиции языги действовали в тесном военно-политическом союзе с квадами, по крайней мере с той их частью, которая управлялась царем Ариогезом, последовательным врагом римлян. По-видимому, именно квады поставляли языгам вспомогательные пехотные контингенты. Ведущая роль языгов в военной коалиции с квадами становится очевидной при оценке результативности боевых действий обоих племен. Так, при заключении мирного договора с Римом (при императоре Марке Аврелии, в конце второй фазы Маркоманнских войн) квады вернули 50 тыс. римских пленных, а языги — 100 тысяч, не считая тех римских граждан, которые погибли в плену, были проданы в рабство или бежали [Дион Кассий. 72.13.4; 16.2]. Это понятно и естественно, поскольку языги выставляли тяжёлую конницу катафрактиев, а квады — лёгкую пехоту, имевшую вспомогательное значение.
Так вот, по-видимому, в декабре 173 года, когда на Дунае встал лёд, языги царя Банадаспа, при поддержке квадов Ариогеза, вторглись в Нижнюю Паннонию и принялись её разорять. Раньше декабря они просто не могли этого сделать, но теперь это позволило римлянам среагировать всеми силами. Марк уже вернулся из похода и зимовал в Карнунте или Виндобоне, а языги переправились через Дунай где-то между Интерцизой и Акуминкумом, причём предпочтительнее выглядит именно юго-восточный сектор, поскольку иначе трудно объяснить последующую зимовку Марка Аврелия с армией в Сирмиуме. Выбор этого города мог быть сделан Марком как раз из-за угрозы языгов в данном направлении.
Но, где бы ни переправились языги, Марк и Помпеян быстро подняли армию по тревоге, скорыми маршами настигли противника и нанесли языгам, разбросавшим свои силы для грабежа, серьёзное поражение, о котором Дион Кассий кратко упомянул такими словами: «В это время римляне разгромили язигов на суше, а после этого и на реке».
Мы можем лишь предполагать, что на суше языги просто попали под удар римской армии и, побросав добычу, кинулись к реке. Там Банадасп, собрав армию в единое целое, решил дать римлянам бой прямо на льду Дуная, который предоставлял всадникам языгам прекрасное ровное поле для манёвра, правда, для этого он должен был уже быть покрыт снегом.
Видимо, был уже январь 174 года. Банадасп определённо приготовил римлянам ловушку на льду Дуная в неизвестном нам месте. Дион пишет, что римляне преследовали языгов и в ходе этого преследования всей армией вылетели на лёд там, где переправлялись кочевники. Простым стечением обстоятельств такую ситуацию представить невозможно. Банадасп, конечно, ждал римлян у переправы, собирая отставших и провоцируя Марка и Помпеяна нанести решительный удар. Когда же римляне, построившись в боевой порядок, двинулись в атаку, языги бросились бежать, применив извечную тактику степной кавалерии. Наступая, римляне вышли на лёд Дуная и тут языги совершили стандартный манёвр разворота и охвата противника.
«Языги же, — пишет Дион Кассий, — увидев, что римляне их преследуют, остановились, надеясь легко опрокинуть римлян, как непривычных к битве на льду. И одни из варваров стремительно бросились на них; другие верхом на конях окружали их с флангов, ибо кони языгов приучены скакать в такого рода условиях. Римляне, видя это, не испугались, но, сомкнувшись и обратившись лицом к врагу, сняли щиты и, опираясь на них одной ногой, чтобы не скользить, встретили нападающих. И римляне хватали одних за уздечки, других — за щиты, третьих — за копья и притягивали к себе. Вступив в рукопашный бой, римляне опрокидывали и людей, и лошадей. Варвары не могли удержаться в седле, падали и скользили. Римляне тоже скользили. Но если кто из них падал навзничь, он тянул на себя своего противника с коня вниз, поверх себя, и затем своими ногами сильно толкал его обратно, как в спортивной борьбе, и таким образом садился на него сверху. Если кто из римлян падал лицом вниз, то он хватал зубами своего противника, который упал раньше. Так как варвары были непривычны к такого рода сражениям и имели более легкое оружие, они были не в состоянии сопротивляться, так что только немногие из них избежали плена» [Дион Кассий. Римская история. 72. 7.1–5].
То, что римляне так чётко и быстро выстроили каре и то, как уверенно они действовали в ближнем бою, говорит не только о хорошей выучке имперской армии, но и о том, что она была готова к такому обороту событий и заранее разработала методы борьбы с всадниками.
Выиграв так называемую «Битву на льду Дуная», Марк вряд ли повёл армию в заснеженную Пушту. Он отвёл армию к Сирмиуму, где и устроил свой зимний лагерь. Туда к императору приехала его жена Фаустина со всем двором и строителями, которые вскоре отремонтировали старый дворец царя Сирма, где императрица и поселилась. Пребывание на фронте позволило Фаустине вскоре обрести имя «матери лагерей», впервые предложенное ей нижнепаннонским легионом II Adiutrix p. f. С матерью к отцу приехали и дети. Марк чуть ли не впервые увидел свою младшую дочку, четырёхлетнюю Вибию Сабину. Вторая дочь Анния Галерия уже была там вместе с мужем консулом Гнеем Клавдием Севером.