Сам же Септимий с двором и войсками, наверное, уже к осени 207 года, прибыл в Германии. Легатом Верхней Германии тогда был, вероятно, Квинт Айаций Модест Кресцентиан (206–209 гг.). Мы уже встречались с этим человеком, когда он был назначен легатом Аравии в 199 году. С 204 года он состоял в коллегии квиндецемвиров священнодействий, что свидетельствует об очень высоком статусе сенатора. После 204 года Модест был консулом-суффектом, вскоре после чего и стал легатом Верхней Германии.
Когда Септимий умер, карьера Модеста не прервалась, хотя до времён Александра Севера новых важных должностей он, видимо, не получал. Только в 228 году он стал консулом-ординарием. В правление того же Алекcандра Севера Модест был назначен и проконсулом Азии.
Нижней Германией управлял хорошо нам знакомый Квинт Венидий Руф (204–208 гг.), бывший легат нижнегерманского легиона I Minervia p. f., препозит германской вексилляции, пропретор Киликии и Сирии-Финикии.
Император пробыл в Германиях и Галлиях до весны следующего года. Чем он занимался? Несомненно, Септимий объехал и осмотрел весь Рейнский лимес, после чего отдал легатам распоряжения отремонтировать и укрепить некоторые кастеллы и участки лимеса. Это было сделано как потому, что некоторые пункты лимеса уже обветшали, так и потому, что в некоторых местах Септимий счёл за необходимость усилить оборону. Места эти находились напротив земель формирования союза племён франков. Вряд ли к 207 году союз был сформирован, слово «франки» мы услышим лишь через несколько десятилетий, но процесс формирования уже шёл и главную скрипку в нём играли хатты. Так что, возможно, Септимий увидел будущую опасность и решил укрепить Рейнский лимес, в основном, нижнегерманский. Напомним ещё, что император привёз с собой деньги, которые, очевидно, и пошли, по крайней мере, частично, на ремонт лимеса. На нижнем Рейне найдено много монет чеканки 201 года.
Второй задачей, которую хотел решил император, было уничтожение многочисленных шаек разбойников, которые со времён восстания Матерна, а затем и войны с Альбином, действовали на территории Галлии и Испании. Общее название их — багауды, тогда ещё, видимо, не прижилось в Риме, но на месте оно, несомненно, использовалось, иначе скоро бы забылось. Но оно не только не забылось, но распространялось всё шире и дожило до самого завоевания франками Галлии.
В общем, для борьбы с багаудами, императором была создана вексилляция всех четырёх германских легионов во главе с легатом легиона I Minervia p. f. Гаем Юлием Септимием Кастином. Конечно, к ней присоединились и вексилляции германских ауксилий.
Гай Юлий Септимий Кастин, вероятно, был родственником Септимия Севера. Он родился около 172 года и начал свой cursus honorum около 192 года в качестве военного трибуна легиона I Adiutrix p. f. (192–194 гг.), верояно, не случайно, ведь легатом Верхней Паннонии, в которой базировался легион, тогда был Септимий Север.
Затем Кастин был военным трибуном легиона V Macedonica (195–197 гг.) в Дакии, легатом которой был брат императора Публий Септимий Гета.
Около 198–200 годов Кастин получил квестуру и народный трибунат, стал претором после 201 года, был куратором Соляной дороги, а также занимал несколько других гражданских постов.
Наконец, молодой человек получил командование легионом I Minervia p. f. (204–206 гг.) в Бонне. Очень интересно, что как раз к окончанию срока этой ми-литии, в провинцию прибыл сам император и вновь лично продвинул карьеру родственника. Не оставляет ощущение сознательной воли Септимия в ходе всей карьеры Кастина.
Итак, Кастин получил должность дукса вексилляции по борьбе против «бунтовщиков» и «мятежников» в Галлии и Испании. Судя по всему, он справился с задачей, в течении зимы 207–208 годов разгромил наиболее крупные шайки багаудов и заставил попритихнуть остальные, за что вновь был продвинут императором.
На этот раз Кастин стал легатом пропретором Нижней Паннонии (208–210 гг.). Он считался другом нового императора Каракаллы, от которого получил консулат в 211 году. Потом Каракалла дал Кастину передохнуть, для чего назначил проконсулом Крита и Киренаики (212–213 гг.).
Ну, а когда Каракалла отправился на Восток, важнейшую на тот момент провинцию Три Дакии, он поручил, опять-таки, Кастину, как своему личному другу (214–217 гг.). Это был пик карьеры Гая Юлия Септимия Кастина.
Узурпатор Макрин вовсе не считал его своим другом и моментально сместил с поста, а Элагабал и вовсе казнил в 218 году [Дион Кассий. LXXVIII. 13. 2].
Мы приводим надпись с описанием карьеры Кастина CIL 03, 10471: P() / C(aius) Iul(ius) Sep(timius) Castinus co(n)s(ul) / des(ignatus) leg(atus) Aug[[gg(ustorum)]] pr(o) pr(aetore) / P(annoniae) i(nferioris) leg(atus) (!) I M(inerviae) ex pr(a)ec(epto) dom(inorum) / nn[[n(ostrorum)]] dux vex(illationum) IIII Germ(anicarum) / VIII Aug(ustae) X
Вексилляция Германских легионов и ауксилий составила основу армии Септимия для похода в Британию. А те войска, которые остались на лимесе, продолжали ремонтировать укрепления.
Теперь посмотрим, чем занимался в это время сам император. Судя по тексту Геродиана, при отъезде из Рима Септимий не упоминал о том, что собирается лично ехать в Британию. Во всяком случае, каледонские племена не ждали его прибытия. Между тем, император с семьёй и армией внезапно, весной 208 года, переправился из Гезориака (где ещё в XVIII веке были найдены остатки триумфальной арки, воздвигнутой в честь приезда императора и его жены Юлии Домны) в Британию и двинулся на север. Когда римская армия приблизилась к Адрианову валу, каледонцы осознали, что против них намечается очень серьёзная кампания с тяжёлыми последствиями. На это они не рассчитывали, поэтому срочно выслали в Эбуракум, где остановился Септимий, посольство. Если верить Геродиану, послы должны были убедить императора не начинать войну, соглашаясь на большие уступки и извинения. Видимо, к уступкам можно было бы отнести уход каледонцев и меатов за Антонинов вал.
Знатный каледонский воин 200 года
Однако, император не собирался соглашаться на полумеры. Он прекрасно понимал, что как только он уйдёт и уведёт войска, варвары нарушат мир и снова вторгнутся в римские владения. Чтобы надолго прекратить нападения, нужно было серьёзно ослабить северян кровопусканием и разорением их жилищ и хозяйства. Однако, император, судя по всему, ставил даже более глубокую цель. Дион Кассий утверждает, что целью Септимия было завоевание всего острова. Не исключено, что так и было, ведь Септимий прекрасно понимал, что пока у северян будет свободная от римлян часть Британии, война с ними будет продолжаться. Каледонцы и меаты и сами плодились быстро, и получали постоянную подпитку отрядами молодёжи с соседнего острова Гиберния (Ирландия). Возможно, что пополнения приходили и с материка, где на бедных землях саксов, англов и других племён, прокормиться примитивными тогдашними способами варварам было невозможно.
В общем, Септимий отказал послам меатов и каледонцев. После этого он начал серьёзную подготовку к наступлению. Он был очень основательным человеком и не любил авантюры. Поэтому Септимий сначала оценил природную среду и ландшафтные особенности территории, на которой ему предстояло вести войну. Оказалось, что земли Валентии, то есть, территории между Адриановым и Антониновым валом, да и несколько севернее, являются весьма болотистыми, лесистыми и туманными. Варвары, которые населяли их, а тогда они назывались меатами и каледонцами, относились, пожалуй, к самым диким и самым примитивным племенам из всех, с которыми римлянам приходилось сталкиваться. Свидетельства древних историков совпадают, подтверждая характеристику этих племен. По словам Кассия Диона, каледонцы проживали в диких, безводных горах и на пустынных болотистых равнинах. У них не было не только городов, но даже деревень, они не умели обрабатывать землю и выращивать зерно, жили только охотой и скотоводством. Питались также плодами некоторых деревьев; рыбу не ели, хотя она и водилась в большом количестве в их реках и озерах.
Ходили варвары полуодетыми и босиком. Их дома — шатры из шкур. Женщины у каледонцев были общие, и все дети воспитывались сообща. Предводителями выбирали самых отважных мужей. Набеги совершались либо пешим способом, либо на колесницах, в которые запряжены низкорослые, но быстрые лошадёнки. И сами дикари бегали очень быстро. Во время боя сбивались в кучу и дрались до последнего. Их оружием были щит и короткая пика, увенчанная бронзовой шарообразной погремушкой, которой производился шум, устрашающий неприятеля. Кроме того, дикари эти носили у пояса на ремне ножи. Их воины были очень выносливы. Они умели переносить и голод, и стужу, и всякого рода тяготы; ведь, погрузившись в болото так, что над водой оставалась только голова, они проводили так по многу дней, а в лесах питались корой и кореньями и на всякие чрезвычайные обстоятельства готовили особый вид пищи, съедая кусочек размером всего лишь с боб, они не испытывали ни голода, ни жажды.
Геродиан добавляет следующее: «Большая часть их тела ничем не укрыта, а болота для них не препятствия. Одежды у них, собственно говоря, нет вообще, они лишь оборачивают железом шею и бедра. И железо у них — свидетельство богатства, как у других варваров золото. Тело же они татуируют пестрыми рисунками и изображениями различных животных. Может, потому и не носят одежды, чтобы были видны эти изображения. В битвах проявляют не просто мужество, но даже кровожадность, защищаются лишь небольшим щитом, а копье и меч привязывают к голому телу. У них нет ни панцирей, ни шлемов — они, по их словам, мешали бы проходить по болотам, которые сильно зловонны и вечно туман напускают, отчего тот край всегда затянут мглою» [