Кольцо из чистого золота с бюстами Каракаллы (спереди) и Геты (сзади) в негативе. Принадлежало центуриону или всаднику
Значительная поддержка, однако, не помогла Гете. Каракалла был умнее, решительнее и тоже имел поддержку в определённых кругах. Несомненно, у Каракаллы, к моменту смерти отца, существовал свой круг друзей, из которого он сразу после восшествия на престол, стал формировать штаб. Ему помогло то, что он был командующим армией, а Гета всего лишь легатом провинции. Нескольких месяцев пребывания в Британии хватило Каракалле чтобы отстранить префекта претория, знаменитого юриста Эмилия Папиниана, который был вынужден уехать в Рим. Его заменил Валерий Патруин. Но Папиниану, поначалу, повезло. Он тогда остался жив. А вот фигуры помельче сразу начали терять головы. Каракалла казнил своего воспитателя Эвода, врачей, якобы отказавшихся травить ядом Септимия, виновника прошлогоднего скандала Кастора, некоего Прокула Торпасиона и наконец, он приказал убить свою жену Плавтиллу и её брата Плавциана, сосланных на острова ещё в 205 году. Но тут, хотя бы, всё понятно. Мы знаем, что Каракаллу женили против его воли и свою жену, дочь Плавтиана, он люто ненавидел, а она ему изменяла направо и налево.
Сивенне считает, что Папиниан был отстранён, но восстановлен Гетой и у преторианцев временно оказалось три префекта. Вопрос, конечно, спорный.
После того, как Каракалла обеспечил свое положение, устранив врагов, присутствовавших при императорском дворе, он вернулся к армии, чтобы довести северную войну до успешного завершения. Кроме этого, цель Каракаллы состояла в том, чтобы склонить на свою сторону командиров (легатов, префектов, дуксов) обещаниями и взятками. Так, он увеличил жалование солдат на 50 % (до 750 денариев). Важно отметить, что большинство высших военачальников принадлежали к сенатскому классу, который в целом, кажется, поддерживал Гету, и это затрудняло Каракалле получение их поддержки. Когда стало очевидно, что большинство высокопоставленных командиров будут уважать последнее желание Севера о совместном правлении его сыновей, Каракалла на какое-то время затаился.
Третий поход римлян на север в 211 году проходил, видимо, по тому же маршруту, что и первые два, только предполагалось продвинуться дальше на север. Конечно, каледонцы уже знали о смерти Септимия и могли рассчитывать на новые отношения с его сыном, возможно, уже начатые в прошлом году. Никто больше не хотел воевать. Северяне понесли огромный урон и ущерб в хозяйстве, а римляне — большие потери и время. Поэтому каледонцы определённо предложили Антонину мир, не желая дальнейшего разорения своей земли. Вряд ли он даже успел выступить из Карпова. Согласно Геродиану (III.15.6), Каракалла предоставил варварам мир в обмен на «гарантии», что означает формальную победу над врагами и они дали ему заложников как гарантию мира. Условия мира наши авторы не приводят, но, скорее всего, произошло новое разграничение владений по линии Карпова. Меаты, таким образом, попадали под римскую юрисдикцию. После этого Антонин покинул территорию каледонцев и отправился обратно в Эбуракум. Вся кампания заняла не больше месяца, а скорее, меньше. Бассиан не стал завоёвывать всю Шотландию, но этого не делали и императоры до и после него. Это и в самом деле, было бессмысленно. Каледония (Шотландия) была бедным краем, совершенно открытым для нападений с моря, что позже прекрасно продемонстрировали ирландские скотты, англо-саксы и викинги. Поэтому удержание её потребовало бы огромных сил, которых у Империи не было. Британия и так была самой насыщенной войсками провинцией, и они с трудом удерживали Адрианов вал. Завоевание Каледонии ничего, кроме проблем не давало Риму. Напомним, что, то же было и в Германиях. После отъезда Каракаллы, в Британии на много лет воцарился мир, пусть и относительный, а это значит, что кампании 209–211 годов были вполне успешными, что бы там ни говорил Дион Кассий.
Каракалла отвёл армию вторжения к Антонинову валу, где закрепились Британские войска, а экспедиционные силы отошли к Эбуракуму. Возможно, к началу 212 года римляне оставили и Антонинов вал, и отвели гарнизоны к Адрианову валу, который после этого остался северной границей империи. Какое-то время римляне держали гарнизоны в Карпове и Крамонде, а также в крепостях на восточной дороге. Возможно, они рассчитывали на новое наступление, которого не случилось.
Видимо, уже в апреле оба императора, двор и экспедиционная армия отправились в Рим. Легатом Верхней Британии, по мнению Бирли, Каракалла назначил Ульпия Марцелла Младшего. Он должен был наводить страх на аборигенов, помнивших его отца. Легатом Нижней Британии вместо Геты стал, кажется, Гай Юлий Марк (211–213 гг.). Рейнско-Дунайские вексилляции Каракалла вернул в их провинции, а проезжая по Германиям, принял участие в укреплении лимеса. Кажется, тогда же Каракалла сменил легата Нижней Германии. Гней Фульвий Максим Центумал (209–211 гг.) был заменён Луцием Лукцеем Мартином (211–212 гг.). Мы ничего не знаем об этих людях, но Центумал явно происходил из древнейшего плебейского рода Фульвиев, а Каракалла таких не любил. Впрочем, Лукцеи тоже были древним плебейским родом.
Братья-соправители настолько ненавидели друг друга, что в пути не жили в одном доме и не ели за одним столом, боясь отравления. Приехав в Рим примерно в мае 211 года, они поселились в разных концах дворца, заколотив все внутренние двери и охраняемые большой охраной. Несмотря на совместное правление, братья не могли найти общего языка; они спорили о каждом решении.
Дело дошло даже до раздела империи, по которому Гете отходила Азия, а Каракалле — Европа. Это было впервые после раздела Октавиана и Антония. И, конечно, это вело к Гражданской войне. По этому поводу было собрано совещание, на котором их мать воспротивилась разделу, сказав: «Вы можете разделить Империю, но не сможете разделить вашу мать». Кое-как соправителей удалось уговорить, возможно, скрытыми угрозами. Братья отменили решение. Тогда Каракалла решил убить Гету в праздник Сатурналий, но его план опять провалился, поскольку об этом стало известно и по Риму поползли слухи о его намерениях. Гета усилил охрану своих покоев, солдаты и тренированные атлеты дежурили у них днями и ночами.
Между тем, вернувшись в Рим, Каракалла продолжил репрессии, убирая и устраняя людей отца и сторонников брата. Так, был освобожден от должности префекта Рима старый друг отца Луций Фабий Цилон Септимин. Скорее всего, это произошло в декабре 211 года. Цилон впал в немилость, возможно потому, что не хотел определяться, кого из братьев поддержать, строго выполняя завещание Септимия. Каракалла был в ярости: «Он [Каракалла] также задумал лишить жизни Цилона, своего воспитателя и благодетеля, который при его отце служил префектом Города и которого он сам часто называл отцом. Посланные к Цилону воины первым делом забрали его серебряную посуду, одежду и прочее добро, а его самого повели по Священной дороге, дабы доставить его во дворец и там убить. Обут он был в сандалии (ибо [в момент задержания] оказался в купальне) и облачен в короткий хитон. Солдаты разорвали его одеяние и изуродовали его лицо, так что народ и воины городских когорт пришли в негодование, и тогда Антонин, испытывая трепет и страх перед ними, явился к ним и, накинув на Цилона [свой] плащ (ибо он был в военном облачении), молвил: „Не оскорбляйте моего отца, не бейте моего воспитателя!“ Что же касается центуриона, получившего приказ убить Цилона, и солдат, посланных вместе с ним, то они были казнены под тем предлогом, что будто бы устроили заговор против этого человека, но на самом деле за то, что они его не убили» [Дион Кассий. Римская история 78, 4–5].
Публий Септимий Гета
Вероятно, Каракалла приказал своим фрументариям убить Цилона тайно, но они почему-то решили сделать это во дворце. Пока Цилона туда вели, слух об этом широко распространился по Риму и на помощь своему бывшему префекту ринулись городские когорты, которых поддержало население. Каракалле пришлось сделать вид, что он тут ни при чём и казнить неудачливых убийц. «Заговор против него — это заговор против меня.», так заявил Каракалла и это была самая знаменитая фраза, сказанная им за всю жизнь. Цилон после этого стал вести частную жизнь, с тех пор не занимая ни один государственный пост. Год его смерти неизвестен. Новым префектом Рима Каракалла назначил консула 212 года Гая Юлия Аспера. Это назначение утвердил и Гета, что говорит о слабохарактерности данного персонажа, не понимавшего, что делает шаг за шагом к собственной гибели.
Естественно, братья «болели» за разные команды колесничих в Цирке и, соответственно, имели поддержку у разных группировок фанатов из числа римского плебса. Так вот, Каракалла однажды не погнушался казнить лидера противной ему команды, старого и заслуженного колесничего Евпрепа, одержавшего 782 победы в гонках. И снова Гета ничего не смог сделать.
Оба императора бомбардировали письмами провинциальную знать и командование, стараясь привлечь на свою сторону. То же происходило и с сенатом, и по всей Италии. По словам сенатских историков, Гета преуспел в этом больше, поскольку был более образован, культурен и доброжелателен. Его поддержала тогдашная римская «творческая интеллигенция» типа Саммоника Серена, Элия Антипатра, Флавия Филострата. Из сенаторов симпатизировали Гете Дион Кассий и будущий император Гордиан. Каракалла же брал нахрапом, угрозами, грубой солдатчиной. Но, похоже, и этот стиль нравился многим, в противном случае вряд ли Каракалле удалось бы столь уверенно себя чувствовать и одержать верх в итоговой схватке. А ещё, Каракалла, видимо, заигрывал с негражданами империи и это давало ему поддержку огромного числа людей. Вот только скоро ему придётся дать этим людям гражданство, а каковы для империи были последствия этого, вопрос спорный.
Наконец, Каракалла сумел подготовить брату ловушку. 26 февраля 212 года он предложил Юлии Домне пригласить в Палатин себя и брата без охраны для примирения. Гета поверил и пришёл. Когда он вошёл в комнату, центурионы Каракаллы, прятавшиеся снаружи за дверью, ворвались в покои и бросились на Гету. Увидев их, Гета понял, что это конец. Он кинулся на шею матери с криком: «Мамочка родимая, мамочка родимая, спаси, убивают!» Фрументариев это обстоятельство ничуть не смутило, они закололи Гету прямо на груди у матери, причём и сама Юлия Домна была случайно ранена в руку.