Под вечер — чистка лошадей, конюшен и конского снаряжения. После нее в третий раз поят коней и задают им овес.
Теперь до утра кони остаются на попечении дневального. Он следит, чтобы кони не отвязались и не передрались. Ведь конь беззаботен, как малый ребенок: передравшись из баловства, кони иногда калечат друг друга. Но окрика дневального они слушаются так же, как ребенок наставления няни или матери.
От времени до времени дневальный подбрасывает в кормушку по охапке зеленого ароматного сена, которое кони долго жуют, словно стараясь получше насладиться этим лакомством, напоминающим своим запахом о теплом лете, о привольных степях, о резвой скачке по бескрайним просторам...
После ужина кавалеристы свободны, они делают, что хотят. Кто читает, кто готовится к занятиям, кто отправляется в отпуск в город. Попозже происходит вечерняя поверка. Все бойцы выстраиваются, командиры выкликают по очереди фамилию каждого бойца. «Я!» громко отвечает боец. После поверки — вечерняя прогулка в пешем строю, с песнями. Часов в десять-одиннадцать общежитие погружается в тишину. Слышны только тихие шаги дневального, оберегающего спокойный сон своих товарищей.
Так течет жизнь зимой. А едва наступают теплые весенние дни, — полк выходит в лагерь. Тут уж все почти так, как на войне.
Только после лагерного сбора, с его ночевками в поле и в лесу, с его походами и «боями», молодой боец, приобретя опыт, становится настоящим кавалеристом. Теперь ему есть о чем порассказать своим невоенным друзьям: как он высмотрел в разведке «неприятеля», как атаковал «врага», как лихой скакун мчал его, не разбирая дороги, через канавы, плетни и овраги, когда надо было выполнить боевую задачу и спешно доставить донесение, — только ветер свистел в ушах! И как на осенних маневрах сам народный комиссар благодарил полк за отличную выучку, за готовность хоть сейчас итти в настоящий бой с врагами родины.
ВСАДНИК
Когда вы видите всадника, слившегося в одно целое со своим конем, легко берущего высокий барьер, лихо взмахивающего шашкой и наносящего меткий удар глиняному чучелу, — вам кажется, что все это совсем просто: вот так сесть на коня, поскакать, вот так взмахнуть шашкой и срубить глиняному чучелу «голову».
Всадник берет барьер.
Кавалерист на учении.
И вы даже негодуете на «мазилу», который умудрился проскакать мимо чучела и опоздал взмахнуть шашкой, так что она просвистела над пустым местом.
Вы и не подозреваете, какая огромная, настойчивая работа понадобилась для того, чтобы так крепко сидеть на коне, так легко взмахивать шашкой на всем скаку!
Обучение кавалериста начинается с первого же дня его военной службы.
Иной новичок, в жизни не подходивший близко к коню, робко приближается к этому четвероногому «чудовищу», которое вскоре ста нет его лучшим другом. Конь, прекрасно понимая ощущения новичка, нарочно хорохорится: не стоит спокойно, а припрыгивает на месте, мотает головой, машет хвостом, всячески выказывая нетерпение. Новичок робко берется за поводья. Только он попытался вставить ногу в стремя, — конь подскочил, начал перебирать ногами, и новичок в страхе отступает. Старый боец берет коня под уздцы, ласковым окриком и дружеским похлопыванием по шее заставляет его стоять спокойно, и тогда новичок взгромождается наконец на спину коня. Но управлять конем он еще не может: конь делает с ним все, что хочет. Поэтому на первых порах новичку и его коню не дают свободы: на длинном шнуре — корде — держит коня старый боец, заставляя его ходить по кругу.
Обучение новичка.
Чтобы быстрее научить новичка прочно сидеть на коне, его заставляют ездить без стремян. Вначале он беспомощно болтает ногами, трясется в седле, словно мешок, съезжает то на один бок, то на другой, хватается за гриву коня. После первых занятий ноги у новичка ломит, еще не окрепшие мускулы болят. Он ходит прихрамывая, широко расставляя ступни, как медведь. Старые бойцы добродушно посмеиваются над ним, утешают, что это скоро пройдет. И действительно, мало-помалу начинающий кавалерист «садится в седло»: он перестает болтаться и трястись во время езды, он теперь прочно держится на лошади.
Наступает торжественный день: корду отстегивают, и молодому всаднику предоставляют самому управлять конем. Обычно этот день приносит всаднику горькое разочарование: конь не хочет его слушаться. Он то забегает слишком вперед, то вдруг вовсе вырвется из круга и, весело помахивая хвостом, начинает носить бойца по всему манежу. Бывает, что расшалившийся конь даже сбросит со своей спины неопытного всадника, к искусству которого он не чувствует еще никакого уважения...
Через овраг.
Наконец молодой всадник научился управлять лошадью. Теперь ему надо научиться преодолевать препятствия: сперва маленькое, — например, бревно, положенное на землю, — а потом все более и более высокие. Это нужно для того, чтобы кавалерист не останавливался беспомощно, когда встретит перед собой канаву или плетень, а умел бы взять препятствие и продолжать свой путь без задержки. Что же это за кавалерист, если перед каждой канавой в два-три метра он будет останавливаться и слезать с коня! Грош цена такому кавалеристу!
Когда всадник научится и этому искусству, его выпускают наконец в поле. Первое время всадник не чувствует себя уверенно в полевой езде. Конь нет-нет да и подшутит над ним: то вдруг, закусив удила, вырвется из строя и понесет неопытного всадника по полю куда глаза глядят, а если всадник растеряется, не совладает с конем, то с позором привезет горе-кавалериста прямехонько на конюшню. Товарищи долго не дают потом прохода незадачливому всаднику, вспоминая, как лихо он влетел прямо в ворота! конюшни в то время, как эскадрон! был на полевом учении. То вдруг конь, переходя реку вброд, притворится, будто хочет пить, и когда неопытный всадник отпустит повод, конь внезапню ляжет в воду, заставит всадника во всем обмундировании и снаряжении выкупаться в холодной воде. Но время берет свое. Наконец конь и чело-зек изучили все повадки и хитрости друг друга, полюбили друг друга, сдружились. Конь окончательно подчинился своему новому хозяину, а боец научился твердо управлять им.
Верхом на коне.
Теперь всадник готов к бою.
Обычно это наступает месяцев через восемь-девять после начала обучения.
Теперь уже конь идет на голос своего хозяина, по утрам встречает его ласковым ржаньем. А всаднику, полюбившему своего друга, не в тягость, а в удовольствие ухаживать за ним, содержать его в чистоте и холе. И конь платит всаднику честной службой, выручает его на походе и в бою.
ВОСПОМИНАНИЯ
Пишущему эти строки пришлось на своем веку немало поездить, верхом, познакомиться с самыми различными конями. Если начать вспоминать о них, так, пожалуй, книги нехватит. Поэтому я расскажу всего о четырех случаях. Три из них кажутся мне забавными. А четвертый забавным никак не назовешь — он мог кончиться очень плохо.
Итак, случай первый.
Был у меня одно время красивый гнедой конь. Всем был бы он хорош, если бы не одна причуда: тому, кто первый раз садится на него, он устраивал нечто вроде экзамена. Происходило это не сразу. Поначалу конь казался очень послушным, он спокойно стоял, пока на него садились, покорно шел, куда хотел всадник. Но, пробежав метров двести-триста, конь вдруг останавливался, прочно упирался в землю передними ногами, a задние в тот же миг подбрасывал высоко вверх — «давал козла», как говорят кавалеристы.
Неумелый всадник.
Этот миг решал все: не выдержит всадник экзамена, вылетит из седла, — конь навеки потеряет к нему уважение, не будет ему подчиняться. Устроил конь и мне такое испытание. Я выдержал, усидел в седле. После этого конь безропотно повиновался мне.
А вот когда один мой приятель попробовал в мое отсутствие прокатиться без разрешения на гнедом, он сразу же был за это наказан. Он вылетел из седла. И снова сесть на коня ему уже не удалось:
конь явно потерял к нему уважение, бросался, лягался, норовил укусить. Так и пришлось неумелому всаднику возвращаться домой пешком, ведя коня в поводу.
Конь сбрасывает седока.
И с тех пор конь его даже близко не подпускал к себе.
Другой случай.
Ехал я однажды по дороге, и вдруг мой конь расшалился. Я был тогда еще молод и разбираться в конских характерах не умел. Поэтому я поступил с этим конем так, как поступил бы со всяким другим: слез, вырезал ветку, сделал из нее хлыстик, и когда конь снова начал баловаться, ударил его хлыстиком. Что тут было! Конь взвился на дыбы, стал давать «свечку» за «свечкой». Не только в тот день, а и на следующий он не позволял мне подойти к нему, бросался на меня, скалив зубы, если я подходил спереди, лягался, если я пробовал подойти сбоку. Нечего делать, пришлось мне у коня «просить прощения»: целую неделю угощал я его сахаром, и только после этого он стад вновь мне повиноваться, — «мы помирились». Бывают же такие гордые кони!..
Случай третий.
Был у меня прекрасный конь, высокий, белый, как лебедь, с длинной, выгнутой дугой шеей. Это был призовой конь. И вот у него была странная привычка: он очень любил, выйдя утром из конюшни, прыгать через канаву на дворе. Это была для него как бы утренняя «физзарядка». Но так как с всадником на спине ему было не перепрыгнуть широкую канаву, то он старался принять заранее свои меры: вырваться из рук бойца, который его выводил из конюшни. После этого он прыгал через полюбившуюся ему канаву, а затем мирно шел на водопой, давал поймать себя и увести назад в конюшню.
Боец был молодой парень, еще неопытный, но упорный. Он решил переупрямить коня. Однажды утром конь по своему обыкновению рванулся, но боец был наготове и не выпустил узды. Видя, что человек продолжает держать его, конь встал на дыбы и поднял бойца на воздух. Но тот был молодец: не отпустил узду, а висел, болтая в воздухе ногами. Конь начал танцовать на задних ногах. Боец все не сдавался, ждал, когда коню это надоест. И вдруг боец почувствовал, что он проваливается во что-то холодное и мокрое. От неожиданности он выпустил уздечку из рук. Коню только это и нужно было:. он понесся вихрем, ловко перескочил через канаву и, удовлетворенный, помахивая хвостом, мирно пошел на водопой. А боец, оглядевшись, понял, куда он попал: оказывается, конь, танцуя на задних ногах, поднес его, висевшего на узде, к врытому в землю пожарному чану и, став вдруг на четыре ноги, спустил надоевшего ему человека прямо в чан. Мокрый, вылез тот из чана, ругаясь и в то же время смеясь, и поплелся на водопой ловить озорника...