Надо, наконец, помнить еще и о том, что в наше время войска уже не могут итти так, как прежде: без всяких предосторожностей, с барабанным боем, гремя, пыля и дымя на виду у неприятеля. Войска должны двигаться незаметно, невидно и неслышно, как крадется зверь ночью в лесу. Бесчисленные массы людей, тысячи и тысячи машин должны подойти к фронту невидимо и занять свое место так, чтобы неприятель этого даже не подозревал.
Все это трудно, очень трудно. Но зато, если это удастся, какую огромную мощь развернут в бою войска, какой внезапный, сокрушительный удар нанесут они врагу!
КАК УПРАВЛЯЮТ БОЕМ?
Мало составить хороший план боя, — надо еще выполнить его на деле, несмотря на' яростное сопротивление врага. Ведь враг тем и занят, что старается все время мешать нам всяческими способами, хочет сорвать наш план.
Мы, например, подвозим боеприпасы на грузовиках. А неприятельские летчики стараются выследить эти грузовики и разбомбить их в пути, чтобы боеприпасы не дошли до фронта.
Наши артиллеристы ищут подходящие места для наблюдательных пунктов, а неприятель тоже держит такие места на примете и нарочно осыпает их без передышки снарядами. Артиллеристы ищут места для огневых позиций, а неприятель заранее отравил ядовитыми веществами те лощины и перелески, где было бы удобно поставить наши орудия. И так везде и во всем.
Разумеется, было бы нелепо настаивать, чтобы наши войска выполняли буква в букву все то, что намечено в плане, не обращая внимания на действия противника. Наоборот, надо тут же, на месте, сообразить, как можно решить ту же задачу другим способом.
Вот почему командиры не просто выполняют план, а все время вносят в него изменения, уточняют задачи войск, ставят перед бойцами новые, неожиданные задачи. Все это и называется управлять боем.
Для того чтобы управлять боем, надо точно знать, что же сейчас делается на каждом участке фронта. Штаб и занят тем, что собирает сведения о ходе боя, он все время держит связь со всеми нашими войсковыми частями.
Но и связь нашу противник тоже старается попортить, прервать: его артиллерия рвет наши телефонные провода осколками своих снарядов, а его радиостанции подстраиваются на ту же волну, на которой работают наши, и начинают заглушать нашу передачу или вносить в нее путаницу.
Поэтому связь приходится, как говорят, «дублировать». Одно средство отказало, глядишь — другое выручит. Например, для связи командира полка с батальонами пользуются четырьмя разными способами: телефоном, радио, посыльными и собаками-связистами. А командир батареи, сидящий на наблюдательном пункте, поддерживает со своими орудиями связь по телефону, по радио и еще посредством сигнальных флагов или ламп.
АРТИЛЛЕРИЙСКАЯ ПОДГОТОВКА АТАКИ
Уже произведены все вычисления, необходимые для меткой стрельбы. Орудия наведены, снаряды подготовлены. На аэродромах, готовые к вылету, стоят самолеты. С часами в руках сидят командиры, не спуская глаз с секундной стрелки.
— Зарядить! — несется команда по всем артиллерийским проводам.
— Готово! — слышится отовсюду ответ.
В это же время на аэродроме взмах флажка указывает летчикам: пора в воздух.
Артиллерийская подготовка.
Вот уже слышен вдали рокот моторов. Секундная стрелка часов пробегает последние черточки.
— Огонь! — командует начальник артиллерии.
И разом десятки наших батарей обрушиваются своими залпами на врага. Они обстреливают все те неприятельские огневые точки, которые стали нам известны благодаря воздушной разведке и авангардным боям.
Между тем наши летчики тоже успели уже отыскать нужные им цели. И там, где проходят наши самолеты-бомбардировщики, вырастают внизу гигантские столбы из дыма и пыли. Слышится грохот и треск: это рвутся среди неприятельских укреплений бомбы, сброшенные летчиками.
Словно мухи вокруг лошади в знойный день, вьются вокруг бомбардировщиков истребители. В воздухе происходят бои наших истребителей с неприятельскими.
Плавно совершают свой путь самолеты-корректировщики: они высматривают сверху разрывы снарядов, указывают нашим батареям, куда стрелять.
Стрельба и бомбардировка все нарастают. Одно за другим разрушаются укрепления противника, хороня под своими обломками неприятельских солдат.
Наши минометы тоже начинают стрелять — по ближайшим окопам^ по минным полям, по заграждениям неприятеля.
Но как ни мощен, как ни меток огонь, нельзя рассчитывать на то, что все подвергшиеся обстрелу укрепления будут уничтожены. Какие-нибудь из них наверняка уцелеют. А ведь, кроме того, у неприятеля, надо думать, имеются и такие огневые точки, которые нам не удалось обнаружить. Эти точки сейчас молчат, как будто их и нет. Но как только наша пехота и танки пойдут в атаку, все уцелевшие неприятельские пулеметы и орудия заговорят, они начнут косить наших бойцов.
Как же помешать этому? Ведь уничтожить эти огневые точки мы не можем, потому что не знаем, где они находятся.
Если их нельзя разрушить, то зато их можно подавить. Это значит — так ослепить, оглушить, ошеломить неприятельских пулеметчиков и артиллеристов, так вымотать из них все силы, чтобы они уже не могли стрелять. Тогда огневые точки врага не будут страшны нашей пехоте: ведь сами собой, без участия людей, пулеметы и пушки стрелять не будут.
К этому и приступает наша артиллерия. Стрельба на разрушение сменяется стрельбой на подавление.
В бой вступают теперь и те наши орудия, которые до сих пор молчали. Гул становится сплошным, словно сама земля стонет и кряхтит от непрерывных, сливающихся друг с другом ударов. Без передышки появляются над неприятельской полосой всё новые и новые наши самолеты и сбрасывают свои бомбы.
На позиции неприятеля нельзя уже ничего разобрать: столбы дыма и пыли, вырванные с корнем деревья, обломки разрушенных укреплений, все это взлетает в воздух, подброшенное страшным вихрем взрывов. Уцелевшие неприятельские солдаты стараются укрыться на самом дне щелей и при каждом новом взрыве все ниже опускают головы. Одна мысль сверлит их мозг: только бы уцелеть в этом аду.
Приближается момент, подходящий для атаки. Надо его не упустить: нельзя давать неприятельским солдатам время прийти в себя и снова схватиться за винтовки и пулеметы.
Скоро начнется атака.
ПОЛЕ БОЯ
Задержимся на минуту: потратим ее на то, чтобы обозреть поле боя перед атакой. Представим себе, что мы поднялись высоко-высоко в голубое небо и оттуда, с высоты птичьего полета, зоркими орлиными глазами смотрим вниз. Что же мы видим?
Мы видим сплошную стену дыма, пыли и огня. Из нее время от времени выбрасываются вверх какие-то обломки. Это передний край неприятельской обороны под обстрелом нашей артиллерии.
И дальше, в глубине расположения врага, тоже взметаются столбы дыма и пыли. Это другая часть нашей артиллерии, группы дальнего действия, громит батареи врага, его резервы и его штабы.
Под нами проплывают в воздухе стройные девятки самолетов: это наши бомбардировщики. А вот появились еще какие-то самолеты, точно стая хищных птиц. Они летят так быстро, что за ними почти нельзя уследить. Вдруг все они бросаются стремительно вниз, как будто падают. От каждого отделяется черное яйцо, а сам самолет в последний миг круто взмывает вверх. Это пикирующие бомбардировщики сбросили свои бомбы.
А вот и еще самолеты — другого вида. Они чертят в воздухе продолговатые эллипсы все время над одним и тем же местом, словно коршуны, подстерегающие добычу. Что они — дежурят, что ли, в воздухе? Да, это наши дежурные истребители, следящие за тем, чтобы неприятельские самолеты не налетели внезапно на нашу пехоту.
Пониже истребителей кружат наши артиллерийские самолеты-корректировщики...
Переведем взгляд снова на землю. Перед сплошной стеной дыма и огня видны какие-то широкие темные полосы. Но почему эти полосы тут и там размазаны, точно их в разных местах протерли резинкой?
Полосы это неприятельские заграждения, ряды колючей проволоки, противотанковые препятствия, минные поля, а «протерли» их — проделали в неприятельских заграждениях широкие проходы — наши артиллеристы своими снарядами и наши минометчики своими минами. Через эти проходы ринутся вскоре наши танки и наша пехота.
Но где же она теперь, наша пехота? Человеческим глазом ее не заметить. Только зоркий орлиный глаз мог бы заметить какие-то точки невдалеке от полосок неприятельских заграждений. Точек этих много-много. Из них образуются коротенькие цепочки — стрелковые отделения.
А вот неподалеку одиночные точки покрупнее: это станковые пулеметы, минометы, пехотные орудия.
А там, на пригорке, видны какие-то извилистые черточки вроде головастиков. Это окопы и ходы, ведущие к наблюдательным пунктам наших артиллерийских батарей.
За пригорками притаились сотни коробочек — танки.
Еще дальше позади — крупные точки, по четыре рядом. Около каждой точки то и дело вспыхивают яркие огоньки, видные даже при солнечном свете. Это стреляют наши батареи, стоящие на закрытых позициях, по четыре орудия в ряд.
А еще дальше — тянутся по дорогам бесконечные цепи автомобилей, везущих боеприпасы и продовольствие, белеют там и сям в перелесках флаги с красными крестами — пункты медицинской помощи; дымятся походные кухни, полевые хлебозаводы, тянутся обозы. Но все это замаскировано, все это почти невозможно заметить...
Так выглядит в наше время поле боя. Точнее говоря, не поле, а сфера боя, потому что битва происходит не только на земле, но и в воздухе...
Но вот внизу вспыхнули, почти одновременно в разных местах, красивые красные огоньки. Они движутся в воздухе и скоро погасают. Это сигнальные ракеты — сигнал к атаке.
И сразу же все приходит в движение. Едва успели погаснуть ракеты, как стена дыма, пыли и огня, покинув передний край обороны неприятеля, начинает ползти вдаль; она делает прыжок, другой — и останавливается на гряде холмов: наши артиллеристы начали свой огневой вал.