нул, лишь когда надо мной раскрылся парашют». Оставшись один, он взвалил на спину рацию и другое шпионское снаряжение, вышел к ближайшему селу, разыскал председателя колхоза. Тот к вечеру доставил его в РО НКВД. Искренность поступка Панина не вызывала сомнений, и было решено попытаться завязать через него «радиоигру» с разведцентром. Специалисты подробно расспросили, как шло обучение в разведывательной школе, кто являлся его шефом по технической подготовке, разобрались в кодах и шифрах и уже собирались было выйти от имени Панина в обусловленное время в эфир. Но тот воспротивился такому решению: «Я довольно долго работал с шефом. Его рация была в Смоленске, а я в Красном Бору. Он не раз хвалил меня за мой, как он говорил, особенный радиопочерк. И если на ключе будет работать другой, он легко догадается. Доверьтесь мне, я вас не подведу»[867]. С доводами Панина посчитались, и в обусловленный разведывательным центром день и час радист вышел на связь. Сообщил, что группа в момент приземления рассеялась на большом расстоянии друг от друга, судьба остальных ему неизвестна. Сам же он сумел обосноваться в Волоколамске, в доме одной старушки, успел собрать некоторую информацию, которую готов передать.
Центр одобрил действия Панина и, условившись об очередном сеансе связи, закончил первый контакт с ним в эфире. В процессе дальнейшей игры к противнику ушел большой объем сообщений, специально подготовленных чекистами с участием специалистов Генерального штаба. Насколько обдуманно это делалось, можно судить по тому, что, например, описанные Паниным «передвижения войск» на случай проверки противником нашли бы подтверждение в результате определенных действий, инсценированных на железной дороге командованием военных сообщений Наркомата обороны СССР.
«Радиоигра» развивалась успешно. «Находчивость» и «старания» Панина были высоко оценены разведывательным центром абвера. В одном из сеансов связи его уведомили о том, что германское командование «за регулярное сообщение ценных сведений и проявленную храбрость при выполнении задания» удостоило его высокой награды – «Железного креста». Участие в оперативной игре было довольно продолжительным. Наступило время, когда по техническим параметрам у рации должно было иссякнуть питание. В Волоколамск был вызван «курьер», доставивший батареи. При возвращении «курьера» через линию фронта он был арестован. Но игра продолжалась. После завершения операции Панин, честно выполнивший свой гражданский долг и принесший этим пользу Родине, был награжден медалью «За отвагу».
В спецсообщении Берии на имя Сталина от 25 апреля 1942 г. было отмечено, что только в марте-апреле 1942 г. органами НКВД задержано 76 агентов абвера, переброшенных на самолетах в составе РДГ и в одиночку для шпионской и диверсионной работы в глубоком тылу. В целях ограничения активности германских разведывательных органов в указанных выше городах и создания видимости работы переброшенных шпионских групп и одиночек по заданиям германской разведки по 12 захваченным радиостанциям противника удалось установить радиосвязь с немецкими разведывательными органами в г. Варшава (центр военной германской разведки), Псков, Дно, Смоленск, Минск, Харьков, Полтава.
«НКВД считает, что захваченные немецкие радиостанции можно использовать в интересах Главного командования Красной армии для дезинформации противника в отношении дислокации и перегруппировок Красной армии. Передача дезинформации противнику через захваченные рации будет обеспечиваться надежным контролем».
На первом листе документа имеется резолюция: «Т-щу Берия. Согласен с тем, чтобы тт. Бодин и Панфилов предварительно показывали мне свои дезинформационные указания. И. Сталин»[868].
Советской контрразведке стали известны многие хитрости немецких спецслужб. В той или иной степени удавалось проникать во многие вражеские акции, не только осуществленные, но и готовящиеся. С первых дней войны шло скрупулезное и систематическое изучение планов и методов противника, что в ряде случаев и создало предпосылки для успешного противостояния шпионской и диверсионной деятельности его агентуры. На основе полученных данных и опыта борьбы со шпионажем ОО фронтов вырабатывали конкретные рекомендации для противостояния противнику.
В докладной записке ОО НКВД Калининского фронта № 49/6 в НКВД СССР от 4 января 1942 г. были подведены некоторые итоги выполнения решения ГКО и директивы наркома Берии от 18 июля 1941 г. № 169 о беспощадной борьбе со шпионажем в армии. В записке говорилось о том, что ОО НКВД Калининского фронта уделял особое внимание этому важнейшему участку работы, направляя агентурно-оперативные мероприятия в особых отделах дивизий и армий в первую очередь на выявление и разоблачение агентуры противника. «В итоге агентурно-оперативной работы, проведенной особыми органами Калининского фронта, по состоянию на 1 января 1942 г. выявлено и разоблачено 136 шпионов, завербованных немецко-фашистской разведкой. Эта цифра отражает в основном работу по 22-й, 29-й и 31-й армиям и непосредственно по ОО фронта (30-я армия вошла в состав фронта во 2-й половине декабря, а 39-я армия сформировалась только недавно). Помимо агентурных мероприятий, в результате которых выявлена и разоблачена агентура противника как в армии, так и по окружению, большое число шпионов разоблачено в процессе фильтрации военнослужащих, вышедших из окружения, бывших в плену, а также в результате деятельности заградотрядов. Подавляющее число разоблаченных шпионов составляет рядовой и мл. начальствующий состав. С другой стороны, бесспорно, противнику затруднен допуск в наиболее ответственные участки штаба, так как при малейших подозрениях или при наличии заслуживающих внимания компрометирующих материалов мы, как правило, через Военный совет переводим такого работника на менее ответственные участки работы либо в тыловые учреждения. Следует отметить еще одну характерную особенность, что большинству из завербованных немцами шпионов не удалось выполнить порученных заданий, так как при переходе линии фронта на нашу сторону или при фильтрации эти лица задерживались…»[869].
Нач. ОО НКВД Калининского фронта, ст. майор ГБ Н.Г. Ханников предложил особым отделам фронта противопоставить деятельности немецко-фашистской разведки контрразведывательные мероприятия, которые должны были парализовать деятельность агентуры противника. В основном они сводились:
«1. К безусловному выполнению директивы Управления особых отделов НКВД СССР № 24439 от 28 сентября 1941 г. об агентурно-оперативных мероприятиях в штабах и других важнейших участках армий.
2. К обеспечению физической и агентурной охраны важнейших военных объектов и военной техники.
3. К глубокому изучению и агентурной разработке всех лиц, находившихся в окружении или в плену у противника.
4. К изучению и агентурному наблюдению за военнослужащими, уроженцами мест, временно оккупированных противником, особенно если там остались на жительство их ближайшие родственники.
5. К созданию такого агентурного аппарата в частях и подразделениях, который исключил бы возможность совершения военнослужащими предательства и дал бы возможность выявлять всех лиц, подозрительных по шпионажу, диверсии, террору.
6. К организации агентурных заслонов в населенных пунктах, при помощи которых выявлять лиц, перебрасываемых противником на нашу сторону.
7. К изучению и наблюдению за связями военнослужащих с гражданским населением, имея в виду, что противник использует этот канал для проникновения в военную среду.
8. К организации действенного учета всех лиц, подлежащих разработке как подучетный элемент, и обеспечению агентурно-оперативного розыска предателей, шпионов, дезертиров и т. п.
9. К организации разведывательной работы для выявления замыслов противника, а главное – выявления агентуры, направляемой противником на нашу сторону, и каналов переброски»[870].
В своей повседневной работе сотрудники военной контрразведки опирались на помощь личного состава армии и местного населения. Примеров этих патриотических поступков можно привести тысячи. Остановимся на некоторых из них. Например, один из ветеранов Великой Отечественной войны И.Г. Жирнов, будучи комсомольским руководителем, принимал активное участие в этой работе. Ему удалось выявить агента немецкой разведки, который прибыл с группой пополнения. Рядовой, по национальности поляк, хорошо говорил по-русски. В ночное время, в часы затишья, он вынимал пружины из дисков автоматов и выводил их из строя. Органами контрразведки предатель был арестован и осужден[871]. И.Г. Жирнов вспоминал: «Приведу еще один пример вредительской деятельности. Доставляемые продукты питания на баржах по Ладожскому озеру в Ленинград прибывали к месту выгрузки, как правило, с наступлением темного времени, чтобы противник не мог прицельно бомбить и обстреливать нас. С началом вражеской бомбежки на высоких деревьях стали гореть костры и освещать гавань для бомбежек. По приказу группа пограничников, в которой был и я, уничтожила диверсантов предателей-поджигателей, и больше костры не горели. В течение службы у меня, как у комсорга, были нормальные служебные отношения с командирами и офицерами контрразведки. Это всегда положительно сказывалось на службе в военное и мирное время»[872].
2 августа 1941 г. Берия сообщил Сталину о том, что 30 июля 1941 г. с помощью колхозников Валдайского района Ленинградской области были задержаны немецкие разведчики М.А. Гавкин-Хаук и К.Г. Пираг, прошедшие подготовку в разведшколах Штеттина и Кенигсберга и заброшенные самолетом для выяснения количества и дислокации частей Красной армии[873]