Берия отдал следующее распоряжение В.С. Абакумову: «Надо выслать всем нач. ОО-ов указание, чтобы категорически запретить вообще составление дневников и ненужных для дела записей. Проект представить мне». После этого случая была выработана инструкция, которая запрещала ведение каких-либо записей, кроме писем и служебных документов. Однако и в дальнейшем были случаи нарушений данной инструкции. Например, 6 февраля 1942 г. нач. ОО НКВД Северокавказского военного округа дивизионный комиссар Н.И. Железников направил всем ОО приказ, в котором отмечалось, что УОО НКВД СССР установлен случай, когда один из работников особых органов фронта вел дневник, в который записывал ряд секретных данных о состоянии частей Красной армии. Дивизионный комиссар предложил: «Под личную ответственность всем нач. ОО НКВД СКВО… довести до каждого оперативного работника и разъяснить, что на фронте в боевой обстановке вести какие-либо дневники, а также записи, ненужные для дела, которые могут быть использованы противником в своих целях, категорически запрещается».
Нач. ОО регулярно информировали командование фронтов о предпосылках к разглашению военной тайны военнослужащими на основе наблюдения через командиров частей и соединений за хранением в воинских частях, штабах и других управленческих органах бланков удостоверений и красноармейских книжек, их учета и порядка выдачи, а также штампов и печатей и порядком выдачи командировочных и других удостоверений. Было несколько случаев, когда при переезде штабов забывались на квартирах именные списки всего личного состава и другие документы.
Учитывая особую опасность агентуры противника, действующей на нашей территории под прикрытием различных советских документов., 28 марта 1942 г. зам. наркома внутренних дел СССР В.Н. Меркулов приказал всем начальникам ОО фронтов:
«1. Организовать в фронтовой и прифронтовой полосе проверку и жесткий контроль документы у всех лиц, передвигающихся в одиночном порядке, либо в составе небольших подразделений и команд, а также тщательную фильтрацию задерживаемых. При проверке предъявленных документов особое внимание обратить на их подлинность, время выдачи, на подписи и содержание документа, обязательно проверяя и сличая все имеющиеся у данного лица документы, практикуя краткий устный опрос.
‹…›
3. Имея в виду, что агентура противника, избегая шоссейных дорог (а также дорог с оживленным движением), зачастую пробирается проселочными дорогами и окольными путями в обход населенных пунктов, усилить проверку документов в этих местах, выставляя в нужных случаях секреты. Всех задерживаемых на проселочных дорогах подвергать особо тщательной фильтрации.
4. Организовать наблюдение за хранением в воинских частях, штабах и других управленческих органах бланков удостоверений и красноармейских книжек, следя за их учетом и порядком выдачи, а также за хранением бланков, штампов и печатей и порядком выдачи командировочных и других удостоверений. Командиров частей, соединений и начальников органов, халатно относящихся к сохранности воинских документов, привлекать к ответственности…»[925].
На основе агентурных и иных данных органы ОО НКВД СССР информировали партийные комитеты, военные и советские органы власти о нарушениях режима секретности их сотрудниками. 31 октября 1941 г. НКВД СССР направил в Генштаб РККА письмо № 3070 следующего содержания: «21 октября с.г. полк аэростатов заграждения занял два дома по Измайловскому проспекту, № 3, где ранее находилось Развед. управление НКО. В этих домах было обнаружено большое количество секретных документов… Все это говорит о том, что сотрудники, проживавшие или работавшие в этих домах, преступно отнеслись к документам государственной важности». Чекисты поставили в известность и Московский комитет ВКП (б) о том, что «при обходе туннеля Курского вокзала работниками железнодорожного отдела милиции было обнаружено 13 мест бесхозного багажа. При вскрытии багажа оказалось, что там находятся секретные пакеты из МК ВКП (б), партбилеты и учетные карточки»[926].
Местные органы власти и территориальные органы НКВД по информации ОО также принимали необходимые решения. Одним из таковых была совместная директива от 12 ноября 1941 г. секретаря Краснодарского крайкома ВКП (б) П.И. Селезнева и нач. УНКВД по Краснодарскому краю, капитана ГБ К.Г. Тимошенкова. В ней указывалось: «На случай возможного временного занятия территории района противником необходимо подготовиться к уничтожению всех комплектов местных газет, хранящихся в райкомах, редакциях газет, клубах, читальнях и т. п. Необходимо также обеспечить своевременное уничтожение архивных материалов всех районных партийных и советских организаций, исключив возможность попадания их в руки врага…»[927].
Как видим, одной из мер сохранения военной тайны стало уничтожение документов в случае опасности их захвата противником. В работе по подготовке оперативных мероприятий, связанных с приближением фронта, чекисты руководствовались директивой за № 168 от 1 июля и приказом наркома за № 001151 от 25 августа 1941 г. В частях отступавшей армии стало правилом уничтожение личных дел, списков и документов. В зажатых в клещи войсках не без оснований считалось, что враг воспользуется советскими документами в шпионских и провокационных целях, и их уничтожали в момент, казавшийся смертным часом. Живые искали в карманах гимнастерок погибших товарищей не только удостоверения, но даже письма: все забирали с собой[928].
В конце августа на имя В.С. Абакумова поступила докладная записка о работе 6 отделения КРО ОО НКВД Юго-Западного фронта. В ней сообщалось, что во время переезда штаба и ОО НКВД в г. Прилуки Черниговской области, не имея возможность эвакуировать документы и секретное делопроизводство (в том числе, списки агентов, явкодержателей и все агентурные материалы), они были сожжены в хуторе Ривный под г. Пирятиным[929].
За нарушение существующих правил военнослужащие привлекались к строгой ответственности вплоть до высшей меры наказания. Так, за небрежное хранение и утерю совершенно секретных документов приказом нач. ОО НКВД Северо-Западного фронта нач. ОО НКВД 52 ОГС бригады ст. майору ГБ В.В. Корсакову приказом № 0087 от 31 марта 1942 г. был объявлен выговор. Получил выговор и зам. нач. 3-го отделения ОО НКВД Брянского фронта, лейтенант ГБ Н.И. Плоткин за небрежное отношение к хранению секретных и совершенно секретных документов. В ночь на 26 февраля 1942 г. в комнате 3-го отделения после вечерних занятий в незапертом столе Плоткина были обнаружены восемь оперативных документов, в том числе записная книжка, топографическая карта, спецсообщение Военному совету фронта, директива ОО НКВД от 21/П-42 г. и другие. «Такую беспечность со стороны некоторых товарищей к хранению сов. секретных оперативных документов, – отмечалось в приказе начальника ОО НКВД Брянского фронта, старшего майора ГБ А.А. Вадиса, – следует расценивать не иначе, как преступлением революционной чекистской бдительности, забвением того, что эта беспечность играет только на руку нашим врагам». Наряду с объявлением взыскания Плоткину, комендантское отделение было обязано снабдить рабочие столы оперативных отделений ОО НКВД замками и предупредить личный состав, что за все попустительства будут приниматься «меры вплоть до предания суду военного трибунала»[930]19 августа 1941 г. за трусость и панику военный трибунал приговорил к расстрелу нач. штаба 457 отдельного линейного батальона связи Бодрова. 4 августа 1941 г. он подъехал к переправе через р. Донец с несколькими машинами, в которых находились секретные документы штаба, партийные документы и 30 тысяч рублей. При начавшемся обстреле противником переправы Бодров бежал, бросив все документы и деньги[931]. При выборе меры наказания за совершенные проступки некоторые нач. ОО, явно превышая свои права, арестовывали военнослужащих, выходивших из окружения за утрату или уничтожение партийных и комсомольских билетов. Об этом свидетельствует докладная записка на имя нач. Политуправления Красной армии Л.З. Мехлиса ст. уполномоченного УОО НКВД СССР батальонного комиссара Ф.А.Комарова и ст. инструктора отдела ВВС политуправления Северо-Западного фронта батальонного комиссара Чуваева от 1 сентября 1941 г. о результатах проверки личного состава 34-й армии. Они отмечали, что «часть членов ВКП (б) и ВЛКСМ не показали пример стойкости и мужества в сопротивлении с паникой, а сами поддались ей, вследствие чего были уничтожены 21 партбилет и 28 комсомольских билетов (список прилагается)… Все вышеуказанные лица арестованы Особым отделом… необходимо ОПК СЗФ выехать на место и срочно разобрать дела коммунистов и комсомольцев, уничтоживших свои билеты».
ОО много внимания уделяли оказанию помощи командованию в соблюдении режима секретности и дезинформации противника, защите штабных секретов, сохранению государственной и военной тайны.
В практической деятельности немало было примеров нарушения установленных правил. Так, в сентябре 1941 г. нач. ОО Западного фронта Л.Ф. Цанава направил специальное сообщение нач. УОО НКВД СССР В.С. Абакумову о серьезных недостатках в штабе ВВС Западного фронта в ведении секретного и совершенно секретного делопроизводства.
Причиной утери секретных документов была и потеря бдительности некоторыми военнослужащими во время паники и беспорядочного отступления. Так, в штабе 12 армии во время паники были отмечены случаи оставления командирами связи 15 сд боевых приказов противнику с содержанием боевых задач дивизии и указанием дислокацию штаба армии[932].
ОО фронтов, армий и округов получали в штабах, частях и соединениях для оперативных целей совершенно секретные и особой важности документы, а в ряде случаев и карты с нанесенной оперативной обстановкой. И, несмотря на закрытость этих документов, к ним имел доступ и свободно знакомился широкий круг работников, вплоть до технического состава. И было немало случаев, когда эти документы становились достоянием противника. Об утере топографической карты и других документов говорилось, в частности, в спецсообщении ОО НКВД Западного фронта нач. 1-го отдела УОО НКВД СССР от 29 сентября 1941 г.