ез шифровальные органы, работающие с большой перегрузкой. В море всяких документов, часто не имеющих оперативного значения, тонут важные приказы, директивы и распоряжения. Они с большим опозданием, на 8-10 часов, поступают в подчиненные штабы, и часто намеченные операции срываются.
Поэтому нарком обороны приказал:
«1. В кратчайший срок ликвидировать недооценку радиосвязи, как основного средства управления войсками в подвижных формах современного боя. Под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений, Военных советов армий и фронтов немедленно обеспечить полное использование радиосвязи для управления войсками с обязательным сохранением секретности передач.
2. Прекратить навсегда передачу оперативных заданий и распоряжений путем открытых переговоров по телефону.
3. Разгрузить шифрорганы соединений и частей от массы второстепенных документов, которые могут быть переданы путем использования переговорных таблиц и кодированных карт.
4. Установить таблицы позывов и проход условных сигналов для переговоров: Генеральный штаб с фронтами – на 10 суток, фронтов с армиями – на 5 суток, армий с корпусами и дивизиями – 3 суток. Таблицы позывных и условных сигналов при провале немедленно менять.
‹…›
6. Начальнику Управления связи Красной армии тов. Пересыпкину в пятидневный срок: сформировать четыре школы радиоспециалистов с контингентом обучаемых: в Москве – на 1000 человек, в Ленинграде – на 1200 человек, в Горьком – на 1000 человек, в Воронеже – на 1000 человек.
Запретить использовать в частях Красной армии связистов не по специальности. Командирам частей и соединений в пятидневный срок возвратить квалифицированных связистов в части связи для использования их по специальности»[939].
Июльский 1941 г. приказ И.В. Сталина и Г.К. Жукова был издан через месяц после начала войны. Основные его положения неоднократно повторялись и в дальнейшем. Однако он фактически не был выполнен по причине, которая названа выше. И нач. Генштаба сухопутных войск Германии, генерал-полковник Франц Гальдер (1938–1942 гг.) с гордостью писал: «Расшифровка радиопередач противника представляла исключительную ценность для всего ведения войны. Мы оказались в состоянии раскрыть почти все неприятельские коды и шифры. Военная информация о противнике в значительной степени, а в некоторые периоды даже в большей своей части базировалась на радиоразведке»[940].
В конце сентября 1941 г. были получены данные о том, что в некоторых штабах частей ВВС, в разведывательных отделах, на радиоузлах и связи противник располагает своей агентурой, которая ориентирует его о перегруппировках и перемещении частей авиации, подготовляемых командованием к операциям, авиационном строительстве и вооружении. Поэтому 2 октября 1941 г. зам. нач. ОО НКВД Брянского фронта ст. майор ГБ П.Г. Бегма предложил всем ОО НКВД авиационных дивизий и районов авиационного базирования «немедленно в штабах управления ВВС армий, дивизий, отдельных авиаполков, эскадрилий и районов авиационного базирования организовать тщательное агентурное изучение всех категорий военнослужащих и вольнонаемного состава, работающего или имеющего отношение к работе штабов, разведывательным и шифровальным отделам, радиоузлов и средств связи… В штабах организовать тщательное наблюдение за учетом, прохождением, хранением и пользованием документами особой важности. На радиоузлах агентуру направить на вскрытие и предупреждение возможностей использования радиосредств в шпионских целях».
Военная информация противника в значительной степени, а в некоторые периоды даже в большей своей части базировалась на радиоразведке. Поэтому в борьбе с агентами абвера, снабженными радиостанциями, органы госбезопасности использовали радиоконтрразведывательную службу. Она постоянно контролировала работу вражеских радиостанций, в ряде случаев расшифровывала коды, определяла районы, откуда немецкие агенты вели радиопередачи. Специальные оперативные группы осуществляли розыск диверсионных групп и отдельных агентов. 4 сентября 1941 г. Абакумов дал указание нач. ОО Брянского фронта Бегме оказать содействия группе по ликвидации вражеских радиостанций[941].
В поддержании режима секретности и сохранения военной тайны значительных успехов достигла высокочастотная связь (ВЧ). Уже первые события войны поставили военно-политическое руководство перед необходимостью создания системы правительственной полевой связи как специфической инфраструктуры, функционирующей в интересах организации засекреченной телефонной связи в оперативно-стратегическом звене управления.
В июне-июле 1941 г. было уничтожено много ценного оборудования ВЧ-станций. Во Львове ввиду быстрого приближения противника, аппаратуру уплотнения и засекречивания уничтожили сами чекисты группы ВЧ-связи. В Виннице, Минске и Днепропетровске оставшееся оборудование взорвано спецгруппами НКВД, а в Полтаве сожжено вместе со зданием УНКВД. Погибла под бомбами гродненская ВЧ-станция и т. д. В связи с эвакуацией были ликвидированы ВЧ-станции в Витебске, Барановичах, Дрогобыче, Луцке, Ровно, Станиславе, Житомире, Смоленске, Риге и других западных городах СССР.
В октябре 1941 г. из-за особой значимости ВЧ-связи Ставки ВГК с фронтами и армиями ее организация в полной мере была возложена на НКВД СССР. Приказом НКВД № 001430 от 2 октября 1941 г. правительственная ВЧ-связь выделена в самостоятельную структуру в рамках наркомата – Отдел правительственной связи (ОПС) НКВД СССР, который возглавил М.И. Ильинский.
Основное содержание работы вновь созданного Отдела составили организация бесперебойной правительственной ВЧ-связи с действующими фронтами, а также с республиканскими и областными центрами тыловых регионов страны; разработка и оснащение фронтовых и тыловых пунктов правительственной связи специальной аппаратурой, оборудованием и необходимыми материалами; создание аппарата правительственной связи в центре и на периферии.
Следует отметить, что сам факт создания Отдела правительственной связи носил характер государственной тайны. Всем документам, относящимся к его организации и функционировании, присваивался гриф «совершенно секретно». Таким образом, был решен (в организационном отношении) вопрос об ответственности за организацию засекреченной связи в высших звеньях военного управления. К началу 1942 г. отделы правительственной связи были сформированы на десяти действующих фронтах[942].
Когда речь идет о сохранении военной тайны, то следует иметь в виду, что на особом контроле у сотрудников военной контрразведки в 1941 г. было также обеспечение охраны боевых машин БМ-13 («катюш»). Еще 15 июня 1941 г. состоялся смотр новой техники Красной армии. В присутствии членов правительства и военачальников четыре БМ-13 дали ракетные залпы. И.В. Сталин санкционировал немедленное серийное производство «катюш». 21 июня 1941 г., за день до начала войны, было принято решение о всемерном развитии полевой реактивной артиллерии[943]. Уже 29 июня 1941 г. в Москве сформирована первая в мире батарея реактивной артиллерии из семи боевых машин БМ-13, командиром которой стал капитан И.А. Флеров. Реактивная артиллерия была впервые применена 14 июля 1941 г., в 15 часов 15 минут, в боях под Оршей. Батарея капитана Флерова открыла огонь по железнодорожному узлу, где стояли вагоны с боеприпасами и цистерны с горючим. Спустя полтора часа батарея произвела залп по переправе через р. Оршицу. Противник понес большие потери, в его рядах возникла паника.
16-я батарея «катюш» (три установки) под командованием ст. лейтенанта И.Т. Денисенко была применена и в полосе 16-й армии, нанеся в начале августа огневой удар по ярцевскому вокзалу. «Мы вылезли из окопов и, стоя в рост, наблюдали эффектное зрелище, – вспоминал К.К. Рокоссовский. – Да и все бойцы высыпали из окопов и с энтузиазмом встречали залпы «катюш», видя бегство врага. Огонь этого оружия по открытым живым целям страшен. По окопавшейся пехоте он менее эффективен, так как для поражения цели требуется прямое попадание в окоп, а «катюши» в основном вели огонь по площадям с большим рассеиванием снарядов. Эту особенность в дальнейшем мы учитывали… Вначале применение реактивных установок на фронте ограничивалось в целях секретности такими инструкциями, что, бывало, хоть отказывайся от использования. Многие командиры-артиллеристы поговаривали, что с этими «катюшами» приходится возиться, как с капризной женщиной. Я был вынужден на свой риск внести некоторые упрощения. При умелом использовании реактивные установки давали хорошие результаты»[944].
По заданию ГКО был увеличен выпуск «катюш». Уже в сентябре 1941 г. на фронт было отправлено 35 реактивных установок М-8 и М-13, затем их выпуск, как и планировалось, достиг пяти боевых машин в сутки.
Опыт применения реактивной артиллерии был обобщен и нашел отражение в директиве № 00249 °CВГК от 1 октября 1941 г. Она требовала дивизионы и батареи М-8 и М-13 применять только по крупным разведанным целям. «Все боевые машины М-8 и М-13 считать совершенно секретной техникой Красной армии. Поэтому эти машины и боеприпасы к ним ни в коем случае не должны попасть в руки врага. К этим машинам во всех условиях боевой обстановки наряжать постоянно надежное и сильное наземное прикрытие. Ответственность за сохранение тайны возложить на командующих фронтами и армиями»[945].
Командование армий должно было ежедневно доносить Военным советам фронтов результаты действий установок «РС». А для правильности донесений через агентуру перепроверять эти данные, устанавливая возможное очковтирательство, неправильное использование «РС»: стрельба по неразведанным или маловажным целям, неграмотный выбор огневой позиции, отсутствие наблюдения за результаты стрельбы, неправильная пристрелка, излишнее дергание установок, продолжительная стоянка на огневых позициях, отсутствие надежной охраны и сбережения установок. По всем этим недостаткам ежедневно доносить в ОО фронта.