[1126]. Следует иметь в виду, что планировалось уничтожение не всех зданий, а только отдельных помещений в них. Например, в гостинице «Метрополь» речь шла о ресторанном зале, в театрах – сцен и т. д., тех мест, где могли оказаться оккупанты.
В минировании объектов приняли участие и красноармейцы Кремлевского полка под руководством майора Ефименко. Только под 12 мостов города ими было заложено 22 тонны взрывчатки (разминирование города началось в январе 1942 г.). Всей работой «взрывной группы» руководил зам. нач. 2-го отдела НКВД СССР А.Ф. Пономарев[1127].
Список объектов, в отношении которых было намечено проведение специальных мероприятий, был утвержден. 15 октября Постановлением ГКО было поручено при появлении войск противника у ворот Москвы НКВД «произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию»[1128]. Выполнение задания по взрыву объектов в столице должно было начаться по письменному предписанию за подписью первого зам. нач. УОО НКВД С.Р. Мильштейна или по приказу замнаркома НКВД СССР, переданному по телефону.
Проведение специальных мероприятий в силу секретности было неожиданным для населения, не способствовало нормализации обстановки, прекращению начавшейся паники. Например, как должны были реагировать жители г. Сталиногорска, ставшие очевидцами уничтожения основных агрегатов ГРЭС: более 10 тонн ВВ было заложено в 22 наиболее уязвимые места электростанции и одновременно взорваны. Сила взрыва была такова, что горящее трансформаторное масло взрывной волной было выброшено на высоту до 200 м, а в домах в радиусе до 600 м выбиты стекла. На электростанции после взрыва начался большой пожар, а затем прогремели новые взрывы – это уничтожали химический комбинат № 100 и ряд заводов[1129].
В столице и области НКВД СССР создал группы сопротивления и подполья для ведения боевой, разведывательной и диверсионной работы, которые запасались оружием, взрывчатыми и горючими веществами. Только Особая группа НКВД СССР в Москве располагала 50 складами с оружием, зажигательными и ВВ, причем лишь диверсантам и боевым группам предназначалось 3,5 тонны тола, 700 гранат, большое количество оружия и боеприпасов. У подпольщиков были 21 переносная радиостанция, 6 мощных стационарных приемо-передаточных раций, 2 мощные стационарные радиовещательные станиции, 2 автомашины с радиовещательными установками и 3 батарейных приемника[1130].
По предложению Л.П. Берии в Москве были созданы нелегальные резидентуры и группы боевиков для развертывания здесь нелегальной работы. НКВД планировал использование нелегалов-боевиков нескольких подпольных групп, оставляемых в Москве. Комплектование материально-технической базы подполья, размещение подпольных радиостанций началось еще в августе-сентябре 1941 г. Они создавались в основном Особой группой – 2-м отделом (нач. П.А. Судоплатов), а также 3-м (секретно-политическим) Управлением (нач. Н.Д. Горлинский) и одной группой Транспортного отдела НКВД СССР (нач. Н.И. Синегубов)[1131].
Организованное чекистами подполье состояло из независимых групп, во главе с их руководителями (они же резиденты), в составе старших звеньев, агентов-связников, агентов-радистов, боевиков и тех, кто мог осуществлять разведывательно-диверсионную работу в условиях оккупационного режима. Помимо них были небольшие, имевшие специальные задания, автономные группы и одиночки, которые подбирались для подпольной работы из числа сотрудников НКВД, проверенных агентов и патриотов, добровольно изъявивших готовность выполнять задания органов НКВД в тылу противника[1132]. Каждый подпольщик был легализован: снабжен необходимыми документами, заблаговременно устроен на работу в зависимости от профессии, социального происхождения, подлинной или легендируемой биографии. Они могли значиться в качестве владельцев кустарных мастерских или торговых палаток, рабочих железных дорог и городского транспорта, монтеров, слесарей, граверов, шоферов, извозчиков, сторожей и официантов. Участники групп ежемесячно получали зарплату (в среднем 1180 рублей), одну рабочую продовольственную карточку и красноармейский пакет. Всего было сформировано 38 РДГ, подготовленных на оседание и 78 агентов-одиночек, предназначенных для выполнения специальных заданий в оккупированной столице. В общей сложности на нелегальное положение были переведены 243 человека, из них 47 сотрудников органов безопасности[1133].
К 3 ноября 1941 г. была подготовлена агентурно-осведомительная сеть для деятельности в тылу противника из 676 человек, из них по г. Москве – 553 человека, по Московской области -123 человека. Из общего количества оставшейся агентурно-осведомительной сети получили задание: вести сбор разведывательных сведений – 241 человек, совершать диверсионные акты – 210 человек, совершать теракты – 81 человек, распространять слухи и листовки – 144 человека[1134]. Берия планировал оставить руководителем подполья В.Н. Меркулова. В начале октября он вызвал его из Ленинграда, где тот находился в командировке, и начал разговор о тяжелой обстановке и возможности эвакуации из Москвы, о необходимости оставления на подпольной работе ответственного сотрудники, члена ЦУ, русского по национальности, явно намекая на Меркулова. Тот сделал вид, что не понял, считая разведывательную работу очень ответственной, которую он почти не знает, так как познакомился с ней впервые, став наркомом госбезопасности СССР. Кроме этого, Меркулов опасался, что И.В. Сталин «расценит его согласие остаться в Москве при немцах как желание использовать это в других целях»[1135].
П. Судоплатов вспоминал: «Наши семьи были эвакуированы, так же как и большинство аппарата НКВД. Мы переехали с Лубянки в помещение Пожарного училища в северном пригороде Москвы возле штаб-квартиры Коминтерна. Я сидел в комнате с Серовым, Чернышевым и Богданом Кобуловым, зам. Берии, используя этот запасной пункт командования силами НКВД, созданный на случай боевых действий в городе, если бы немцы прорвали нашу оборону.
В Москве создали три независимые друг от друга разведывательные сети. Одной руководил мой старый приятель с Украины майор Дроздов (позднее получил звание генерала). В целях конспирации его сделали зам. нач. аптечного управления Москвы. Он должен был в случае занятия Москвы поставлять лекарства немецкому командованию и войти к нему в доверие. В городе его не знали, так как он был назначен зам. нач. московской милиции всего за несколько месяцев до начала войны.
Большую работу по подготовке московского подполья и по мобилизации нашей агентуры для противодействия диверсиям немцев в Москве проводил Федосеев – нач. контрразведывательного отдела УНКВД по Москве. За эту работу отвечали Маклярский и Масся. Одним из подпольщиков, на котором остановил свой выбор Берия, был Мешик – в 1953 г. его расстреляли вместе с Берией. Помимо этих двух агентурных сетей, была создана еще автономная группа, которая должна была уничтожить Гитлера и его окружение, если бы они появились в Москве»[1136]. В случае занятия столицы противником помимо диверсионных акций предполагались и пропагандистские. Так, группа «Лес» имела пять подпольных радиовещательных станций. Передвижные радиостанции находились в ведении сотрудников НКВД, которые считались шоферами санитарной машины областной психиатрической больницы и аварийной машины Рублевской водопроводной станции, а один из чекистов легализовался как владелец мастерской по ремонту бытовых приборов. Резидентом группы «Лес» был оперативный сотрудник И.А. Щорс[1137].
Главным резидентом-нелегалом, которому поручалось руководить всем московским подпольем, назначили нач. Контрразведывательного управления НКВД СССР комиссара ГБ 3-го ранга П.В. Федорова – опытнейшего оперативника, хорошо знавшего столичную агентурную сеть и ее наиболее крупных негласных источников.
Наряду с подготовкой специальных мероприятии и подполья, с 12 октября 1941 г. было развернуто строительство оборонительных рубежей непосредственно на подступах и в самой столице. Для форсирования строительства третьей линии обороны ГКО постановил мобилизовать в порядке трудовой повинности сроком на 20 дней 250 тыс. колхозников, рабочих и служащих учреждений и предприятий, расположенных в Московской области, а также 200 тыс. служащих учреждений и предприятий и рабочих заводов Москвы, не занятых на производстве танков, боеприпасов и вооружения. На строительстве испытывались большие трудности как в организации работы, так и в нехватке необходимого оборудования и техники. Объекты сооружались с большим опозданием, без наблюдения военного ведомства и без учета постановки системы огня; призванные из запаса строители не имели опыта по строительству оборонительных сооружений и работу вели без наблюдения специалистов. В ходе проверки состояния укрепрайонов и некоторых частей фронта Малоярославского района обороны, проведенной оперативной группой УОО НКВД г. Москвы, были обнаружены серьезные недостатки: возводимые сооружения не принимались и приходилось их переделывать; намеченные по плану объекты не вводились в строй из-за отсутствия тракторов для подвоза материалов и переделки земляных работ; строительство второй линии обороны от г. Боровска до села Высокоинского по р. Протвы не было начато. На 12 октября из 15 батальонов к работе приступили только два. Выделенный член Военного совета МВО по строительству Ильин, находясь при штабе УР, бездействовал, строительством не интересовался, на участки не выезжал и отсиживался в штабе. На строительстве не достает двух тысяч человек, тысячи топоров и 300 автомашин. Отсутствие в стрелковых батальонах вооружения привело к тому, что 12 октября в р-не Боровска тремя солдатами противника была уведена строительная рота рабочих. Оставшиеся 900 человек разбежались.