С 16 октября ОМСБОН был переведен в Москву, включен в состав Московского гарнизона и занял сектор обороны в центре города по оси Ленинградское шоссе – улица Горького – Красная площадь. Сводный отряд в составе 1100 бойцов создал систему минно-инженерных сооружений на Можайском, Подольском, Волоколамском направлениях и на Ленинградском шоссе от Московского моря до станции Сходня[1149].
15 октября 1941 г. началось выполнение постановления ГКО об эвакуации. Секретарь МК ВКП (б) А.С. Щербаков допустил оплошность: узнав, что на интендантских складах НКО хранятся еще не реализованные 500 тыс. пар обуви и другое имущество, дал указание раздать обувь, шапки-ушанки, перчатки и другие теплые вещи населению – не оставлять же добро врагу. Только вмешательство А.И. Микояна прекратило расхищение военного имущества. После первой смены предприятия, подлежавшие эвакуации, прекратили работу и приступили к демонтажу оборудования и погрузке в вагоны. Для остальных сохранялся прежний режим работы. Об эвакуации они ничего не знали.
Утром 16 октября 1941 г., подойдя к станциям метро, москвичи увидели их закрытыми, на линии не вышли трамваи. Магазины не работали. Над городом клубился дым: на кострах во дворах и на улицах жгли архивы предприятий, управлений, домовые книги. Среди населения начала расти тревога. Сотни тысяч жителей устремились к вокзалам и шоссе. Возбужденные рабочие на многих предприятиях преграждали путь грузовикам, следовавшим на Восток. Им не было известно решение ГКО об эвакуации. Непонятно, почему ни 15-го, ни 16 октября никто из руководителей страны не выступил перед москвичами по радио с разъяснением обстановки? У рядовых москвичей не случайно возникло ощущение, что их бросают на произвол судьбы[1150].
Ничего общего с начавшейся плановой эвакуацией не имело поведение отдельных чиновников, паникеров – руководителей всех рангов, мародеров и просто бандитов. 16 октября на грузовых машинах, предназначенных для перевозки раненых, пытались бежать из Москвы зав. Пролетарским райздравотделом, член ВКП (б) Векслер Е.Б. На машинах было большое количество продуктов, в том числе сахара – 102 кг, русского масла – 30 кг, риса и крупы – 136 кг. 17 октября группа руководящих работников Загорского снаряжательного завода № 569 во главе с директором И.Г. Загруженским, захватив из заводской кассы 250 тыс. рублей, бежала с завода в направлении г. Горький на пяти грузовых машинах, загруженных продуктами, захваченным из заводского магазина. Рабочие Молокозавода задержали директора с молочными продуктами. Продукты и машину отняли, директора окунули головой в бочку со сметаной.
Водитель машины РО НКВД привез к зданию райкома гражданина и доложил начальнику:
– Товарищ начальник, примите.
И обратился к сидящему в машине:
– Гражданин, выходите, приехали. Возьмите ваши три тысячи.
Водитель машины возвращался с рейса по заданию, его остановил этот гражданин и «нанял» подбросить за три тысячи до города Горького[1151].
Многие москвичи уезжали из города. На большинстве дорог возникли пробки, что создало реальную угрозу срыва перегруппировок и снабжения войск. А.И. Микоян, прибыв на завод им. Сталина, увидел, по его словам, «около заводских ворот 5–6 тысяч рабочих. Похоже, шел неорганизованный митинг. Рабочие узнали его, и отовсюду посыпались вопросы: «Что происходит в Москве? Почему правительство удрало? Почему секретарь комитета комсомола тоже удрал?» Микоян выслушал спокойно, потом сказал: «Товарищи, зачем возмущаться? Война идет! Всякое может быть. Кто вам сказал, что правительство убежало из Москвы? Это провокационные слухи, правительство не бежало. Кому надо быть в Москве, находится в Москве, Сталин в Москве, Молотов тоже и все те люди, которым необходимо быть здесь…». Постепенно рабочие успокоились и стали расходиться. Однако в другой части Москвы слухи продолжали распространяться. Нач. охраны Большого театра А.Т. Рыбин вспоминал: «Проезжая утром 16 октября по Москве, Сталин видел, как люди тащили мешки с мукой, вязанки колбасы, окорока, ящики макарон и лапши. Не выдержав, он велел остановиться. Вокруг быстро собралась толпа. Некоторые стали хлопать, а самые смелые спрашивать: «Когда же, товарищ Сталин, остановим врага?» «Придет время, погоним», – твердо сказал он, никого не упрекнув в растаскивании государственного добра. А в Кремле немедленно созвал совещание, спросил: «Кто допустил в городе беспорядки?» Все молчали. Берия даже закрыл глаза. Шахурин кратко доложил обстановку. Сталин предложил Щербакову выступить по радио, чтобы вселить в людей уверенность в победе над врагом, восстановить в городе нормальную жизнь, ввести в строй остановленные предприятия и открыть все магазины, организовать торговлю»[1152].
Паника охватила не только часть население, а и сотрудников аппарата ЦК ВКП (б), о чем свидетельствует рапорт от 20 октября 1941 г. зам. нач. 1-го отдела НКВД СССР ст. майора ГБ Д.Н. Шадрина на имя зам. наркома ВД СССР комиссара ГБ 3-го ранга В.Н. Меркулова. Приводим документ полностью:
«После эвакуации аппарата ЦК ВКП (б) охрана 1-го отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК. В результате осмотра помещений обнаружено:
1. Ни одного работника ЦК ВКП (б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь всю секретную переписку, оставлено не было.
2. Все хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т. п., оставлены без всякого присмотра.
3. Пожарная команда также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование было разбросано.
4. Все противохимическое имущество, в том числе и более сотни противогазов «БС», валялись на полу и в комнатах.
5. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП (б) и другие документы.
6. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сожжения оставлен кучами, не сожжен.
7. Оставлено более сотни пишущих машинок разных систем, 128 пар валенок, тулупы, 22 мешка с обувью и носильными вещами, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей, масла и других продуктов.
8. В кабинете тов. Жданова обнаружено пять совершено секретных пакетов»[1153].
Так осуществлялась «эвакуация» из того здания, откуда рассылались грозные телеграммы «по городам и весям» о недопустимости паники. И был совершенно прав писатель Ф. Панферов, утверждая 29 октября 1941 г., что «позорное, паническое бегство из Москвы в ночь на 16 октября не тайна и не провокация. Это трусость официальных лиц, это страх государственного масштаба, это страшный симптом нашей беспомощности, растерянности и испуга»[1154].
Тем временем в органы госбезопасности поступала информация о происшествиях в городе 16 октября 1941 г., которая заслуживала самого серьезного внимания.
Чрезвычайные происшествия произошли на Краснохолмском комбинате, на фабрике «Рот фронт» в Кировском районе, на обувной фабрике «Буревестник» в Сокольническом районе, на мотоциклетном заводе в Пролетарском района, на заводе «Моспласткож», на заводах № 8 и 58 в Мытищинском районе.
Очевидец Г.В. Решетов описал события на шоссе Энтузиастов: «Какие-то люди то там, то здесь останавливали автомашины. Стаскивали ехавших, били их, сбрасывают вещи, расшвыривали их по земле. Раздавались возгласы: «Бей евреев». Толпа жителей Балашихинского района в 200 человек напала на автоколонну, обезоружила 3 сопровождающих и повредила 6 легковых автомашин, скатив их в овраг»[1155]. Расследование контролировал лично Меркулов, по-видимому, потому, что среди поврежденных была спецмашина секретаря ЦК ВКП (б) А.А. Андреева, следовавшая в г. Горький. Предварительным разбирательством было установлено, что толпа состояла из рабочих завода № 219.
Еще один факт заслуживает более подробного описания. Он интересен тем, что участниками происшествия были зам. наркома вооружения Ванников и зам. наркома ВД И. Серов, а рассказал о нем бывший нач. КРО УНКВД по Москве и Московской области С.М. Федосеев. В его воспоминаниях это описано так: «Серьезный инцидент произошел на Мытищинском заводе № 6 Наркомата вооружения СССР. Завод этот по праву считался ведущим в отрасли и в силу своей значимости входил в первую десятку предприятий оборонной промышленности, фигурировавших в утвержденном ГКО списке. Его эвакуацией в глубь страны руководил Борис Львович Ванников. Уникальное оборудование завода, бережно укрытое в контейнерах, в октябре 1941 г. в связи с близостью к Москве фронта должно было быть отправлено на восток. Но случилось так, что заводская администрация, поддавшись панике, решила одновременно с отправкой оборудования в тот же день эвакуировать свои семейства со всем их скарбом, мобилизовав для этого весь легковой транспорт предприятия. Все это происходило на глазах значительной части рабочих, вызвало их озлобление и послужило причиной стихийно возникшего митинга. Некоторые выступавшие на нем призывали не допустить закрытия завода и даже требовали остановить эвакуацию, чтобы «не остаться без дела». Страсти еще больше разгорелись, когда кто-то из толпы выкрикнул, что завод вот-вот взлетит на воздух. Митингующие избрали из своей среды пятерку лиц, коей поручили произвести обследование территории завода и при обнаружении взрывчатки обезвредить ее. Пятерка потребовала, чтобы ее сопровождал прибывший на место происшествия зам. наркома ВД И.А. Серов. Тому ничего не оставалось, как только присоединиться (объяснялось это, очевидно, не только тем, что по своему характеру Серов был решительным человеком, но и тем, что Ванников дал ему понять, что обнаружить следы взрывчатки вряд ли удастся). Так, собственно, и произошло, хотя до этого инцидента на территорию завода была подвезена и с помощью военных специалистов заложена взрывчатка в достаточно солидных дозах. О случившемся И. Серов, судя по всему, доложил наверх. В ту же ночь последовал приказ местным органам НКВД немедленно арестовать зачинщиков и предать суду военного трибунала. Ночью 17 октября было арестовано около 15 зачинщиков беспорядков Они были преданы суду военного трибунала и