[1221]. К 25 февраля 1942 г. после освобождения Красной армией г. Калуги ОО НКВД 50 армии арестовал более 300 человек, из них: 174 немецких шпиона, 44 участника антисоветских диверсионных организаций, 10 дезертиров, 26 прочих антисоветских элементов, 88 бывших военнослужащих, изменников Родины и перешедших на службу к врагу[1222].
При проведении агентурно-оперативных мероприятий в г. Калинине после освобождения его от немецко-фашистских оккупантов были разоблачены бывшие военнослужащие – агенты гестапо, осевшие в городе при немцах. Среди них:
1. Бывший красноармеец 1886-го полка народного ополчения 2-й дивизии Кузнецов, который, попав в окружение под Вязьмой в октябре, направился в Калинин, в то время оккупирован немцами. 5 декабря тайной полицией Кузнецов был завербован для провокаторской деятельности и получил задание выявлять коммунистов, комсомольцев и советский актив.
2. Бывший командир 343-го автобата 20-й армии Федоров, будучи в окружении, поселившись в городе, устроился на работу инженером эксплуатации автотранспорта городской управы и впоследствии был завербован гестапо для выявления коммунистов. Федоров выдал немцам коммуниста Аваева.
3. Бывший красноармеец 1-го полка народного ополчения 17-й сд Маслов, член ВЛКСМ, дезертировал из части, прибыл на жительство в г. Калинин и был завербован гестапо для выявления коммунистов, комсомольцев и советских активистов[1223].
Вся работа в освобожденных районах велась с учетом данных агентуры, побывавшей на оккупированной территории. При ее помощи были выявлены изменники и предатели, содействовавшие немцам, а именно: в г. Лоховица на должность нач. полиции назначен бухгалтер горсовета Шпак, а комендантом города стал бывший врач Геталло; в с. Верхнее Будаково Полтавской области на должность старосты назначен бывший председатель сельсовета Корниенко; в с. Василец – бывший председатель колхоза Никитенко, член ВКП (б); в Путивле Сумской области преподаватель немецкого языка Белоусов предал противнику известных ему советских патриотов и был назначен пом. коменданта города; в Гомеле пом. коменданта вокзала работал некий Розвонович, с приходом немцев назначен нач. железной дороги Гомель – Кричево; в Конотопе старостой являлся Рагинский, бывший сотрудник городской милиции, нач. полиции работал бывший сотрудник райотдела НКВД Шамрот; в Курске И.Е. Просолупова с приходом немцев установила связь со штабом и офицерами и выдала коммунистов В. Иванова и В. Рачко, которые 4 ноября были расстреляны.
При ведении оперативной работы контрразведчики должны были также четко определить вину всех, кто по каким-то причинам оказался в рядах добровольных помощников в частях вермахта – «хиви». В марте 1942 г. в немецких частях числилось 200 тыс., а к июлю 1943 г. их число достигло 600 тыс. Особенно много их было в тех частях, которые прошли по Украине и казачьим областям. Зачисленные в состав немецких формирований военнопленные вносились в списки, содержавшие фамилии, дату рождения, последнее место жительства и личные приметы. Каждый из них получал полный пакет немецкого солдата, а после двухмесячного испытания и официального зачисления в качестве «добровольца вспомогательной службы» – денежное содержание и дополнительное довольствие. Если в отношении полицейских, карателей и настоящих добровольных служителей нового порядка было ясно, что они враги, то эти люди служили на обывательском уровне, и, безусловно, по мнению советской власти, были причастны к сотрудничеству с новым режимом: кто-то из них пилил дрова, мыл полы, стирал белье, готовил еду, ухаживал за лошадьми, печатал на машинке и делал обыкновенную работу для того, чтобы не умереть с голоду, получая крохи за свой труд. Они тоже были объявлены потенциальными преступниками, и неважно, в какой форме это пособничество проявилось – теперь уже сам факт нахождения на оккупированной территории понимался как прелюдия к преступлению или в лучшем случае как неблаговидный факт в биографии.
Среди подвергнутых аресту оказались лица, которые, согласившись по принуждению сотрудничать с оккупационными властями, в то же время, как выяснилось в ходе дальнейшего расследования, скрытно оказывали помощь партизанам: обеспечивали их продуктами питания, снабжали сведениями о дислокации войск противника и готовящихся карательных операциях. Некоторым из них вменялись в вину действия, которые в силу своей незначительности не могли служить основанием для привлечения к уголовной ответственности. Иногда не принималось во внимание и то, что близкие родственники арестованных находились в действующей армии[1224].
С началом контрнаступления в декабре 1941 г. значительно возрос объем дополнительной работы, который ложился на плечи сотрудников ОО и других органов НКВД по ведению оперативного розыска и учета. В практической работе многие чекисты обращались к руководству с различными предложениями по улучшению работы аппарата военной контрразведки. Так, 12 апреля 1942 г. на имя нач. ОО НКВД Калининского фронта, старшего майора ГБ Н.Г. Ханникова поступил рапорт от нач. 6-го отделения ОО НКВД фронта, капитана ГБ А.М. Ратнера об организации активного розыска агентуры противника. В рапорте Ратнер писал: «Сейчас, как никогда, исключительное значение приобретает вопрос об организации активного розыска агентуры противника, переброшенной в расположение наших войск и тылы. Имеющиеся данные свидетельствуют, что в наши тылы просочились активные разведчики (часть из них, несомненно, парашютисты с рациями). Выявление этой агентуры противника должно идти не только по агентурной линии, но и в значительной мере путем организации активного розыска. Мероприятия по линии 7-го отделения и даже погранвойск не всегда могут быть эффективными, так как глубокой целеустремленности, именно искать диверсантов, шпионов, у них не может быть. Они занимаются облавами, прочесыванием, не имеют достаточной подготовки в деле распознания интересующих нас лиц. Считал бы крайне важным создание 1–2 поисковых оперативных групп, которые работали бы под руководством 6-го отделения».
Суть предложения Ратнера заключалась в том, чтобы создать группы из 2–3 человек во главе с оперативным работником, в них вошли бы специально подобранные, подходившие для этой цели младшие командиры из роты НКВД, с которыми предварительно нужно было провести занятия в течение 3–4 дней по вопросам розыска, умения определять подлинность документов, умения себя держать среди населения и т. д. Поисковым группам одеваться в гражданскую или красноармейскую одежду, вооружаться револьверами и снабжаться документами от особого отдела. По намеченному маршруту группа оседает на 1–2 дня в деревне, знакомится с обстановкой, а в последний день ухода, с ночи, проводит сплошную проверку домов, документов у всех лиц. Помимо этого, группы проводят проверку и железнодорожных станций, отдельных жилых домов, стоящих в стороне от населенных пунктов. Находящиеся в группах работники 6-го отделения проводят одновременно в этих пунктах агентурную работу. Данное предложение Ратнера было поддержано Н.Г. Ханниковым[1225].
Наряду с контрразведывательным обеспечением наступательной операции Красной армии руководство ОО НКВД обращало внимание на продолжение заброски своей агентуры в тыл противника, на борьбу с националистическими элементами и бандитизмом в прифронтовой полосе. Зам. нач. 3 отдела 3-го Управления НКВД капитан ГБ Жуков в январе 1942 г. предложил нач. 3-го Управления майору ГБ Горлинскому провести следующие мероприятия: отбор и подготовка агентуры по различным линиям для заброски, оседания там, проникновение в националистические организации, выявление деятельности этих организаций, руководящего актива, а также кадров, которые будут оставлены при отступлении немцев; направление связников для поселения на территории, занимаемой немцами, к агентуре, оставленной по своей инициативе без наших заданий или специально оставленных нами; вербовка авторитетов из националистов для заброски в тыл к немцам с задачей проникнуть в националистические организации и в случае отступления немцев уехать с ними с тем, чтобы впоследствии занять соответствующее положение в этих организациях. Предложения другого рода были и у некоторых горячих голов среди членов Военного совета Карельского фронта, в частности, генерала Т.Ф. Штыкова. Он, чтобы выслужиться перед Сталиным, начал собирать компромат на карелов, финнов и вепсов, что они, якобы, находясь под оккупацией, сотрудничали с финнами. И еще не доказав серьезного обвинения в их адрес, заявил, что во время освобождения Карелии нашими войсками финно-угорские народы не угощали советских воинов молоком, поэтому угро-финское население надо выселить в Сибирь или в Казахстан, а Карело-Финскую ССР ликвидировать[1226].
Во время контрнаступления Красной армии нисколько не приуменьшилась роль заградительной службы. Так, в Москве и Московской области были дополнительно выставлены заставы на шоссейных дорогах для проверки документов у лиц, едущих в Москву: на Рязанском шоссе – 33, на Горьковском шоссе – 24, на Ярославском шоссе – 33, на Серпуховском шоссе – 15, на Каширском шоссе – 12, на Минском шоссе – 6, на Дмитровском шоссе – 6, на Ленинградском шоссе – 6. Это было необходимо, потому что именно на данном направлении немецкие спецслужбы проявляли наибольшую активность в ведении разведывательной работы. Данная мера помогла задержать и разоблачить десятки агентов абвера и поставить надежный заслон другим преступным элементам[1227].
Успешно начатое в декабре 1941 г. наступление советских войск под Москвой к апрелю 1942 г. по объективным причинам приостановилось. Противник потянул резервы, создал сильную оборону и успешно отражал атаки частей Красной арии. Между тем советское командование требовало на различных фронтах продолжения наступления. Войска несли серьезные и неоправданные потери, достигая при этом минимальных результатов.