Попытку ликвидировать немецкую группировку войск на центральном стратегическом направлении советское командование предприняло сразу, как только вермахт был отброшен от Москвы. Было решено провести Ржевско-Вяземскую наступательную операцию в начале 1942 г. Расположенный в 15–20 км к юго-западу от г. Белого Ржевско-Вяземский плацдарм образовался в обороне немецких войск в ходе наступления зимой 1941–1942 гг. на западном направлении и имел размеры до 160 км в глубину и до 200 км по фронту у основания. Цель операции сводилась к тому, чтобы завершить разгром главных сил группы армий «Центр», овладеть Ржевом. В директиве СВГК от 7 января планировалось «окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группу противника»[1228].
Эта задача не была решена. Каждый месяц наступившего 1942 г., как правило, был неудачным для Красной армии. Не удалось ликвидировать Демьянскую группировку вермахта на Северо-Западном фронте. Немцы, благодаря удару со стороны Ржева и у Оленина, окружили соединения 39-й и 29-й армий. Атакуя немецкие позиции, советские военачальники 22-й,31-й,30-й и 1-й ударной армии[1229] не затрудняли себя тактическим изысками, а просто изнуряли и себя, и противника широкомасштабными лобовыми атаками, волна за волной в жуткие морозы.
Южнее Вязьмы попала в окружение и 33-я армия. На 11 марта 1942 г. в окруженных частях и соединениях армии Ефремова насчитывалось 12 789 человек. В группе Белова к концу марта было около 17 тыс. человек. О сложившейся ситуации органы ОО постоянно информировали руководство страны и СВГК. Так, 29 марта 1942 г. сообщение по вопросу неудачного проведения операции войсками Юго-Западного фронта с аналитическими выкладками представил в НКВД СССР нач. ОО НКВД фронта ст. майор ГБ Н.Н. Селивановский. 12 апреля 1942 г. оно было доложено Л.П. Берией И.В. Сталину[1230].
На Западном фронте даже в тяжелой ситуации командующий 33-й армией генерал Ефремов не падал духом и настраивал своих командиров и личный состав на прорыв. 3 апреля самолеты Люфтваффе разбросали над котлом листовки с ультиматумом, в котором, в том числе, говорилось: «Германский солдат и германское руководство питают уважение к мужеству окруженной 33-й Красной армии и подчиненным ей 113-й,160-й и 338-й стрелковым дивизиям. Эта армия храбро сражается…»[1231]. 7 апреля в район окружения приземлился советский самолет, чтобы забрать Ефремова, но генерал отказался лететь, приказав погрузить знамена частей и сказал летчику, когда тот еще раз напомнил Ефремову приказ Сталина: «С солдатами сюда пришел, с солдатами и выходить буду». Предпринятая в середине апреля последняя попытка остатков 33-й армии выйти из котла, успеха не имела. В эти же дни был рассеян и частично уничтожен 4-й воздушно-десантный корпус, его остатки с трудом вышли в расположение наших войск в апреле 1942 г.[1232].
Представление о подготовке командования Северо-Западного фронта к ликвидации крупной демянской группировки немцев, как стало впоследствии известно, гитлеровское командование получило от своей агентуры, которая проникла в советский тыл в Новгородской области. Туда, кроме того, было заброшено около 200 диверсантов: им предстояло вывести из строя железнодорожные линии на участках Бологое – Старая Русса и Бологое – Торопец. Лазутчикам удалось совершить здесь ряд диверсионных актов с тяжелейшими для наших войск последствиями. Правда, большинство участников этих групп удалось обезвредить[1233].
В спецсообщении нач. ОО НКВД Западного фронта от 8 апреля 1942 г. говорилось о тяжелом положении со снабжением боеприпасами и продовольствием в 33-й армии: значительная часть артиллерии законсервирована из-за отсутствия горючего и боеприпасов. Потери с 1 февраля по 1 марта 1942 г. составили убитыми 1290 человек, ранеными – 2531 человек. Пополнение личным составом не производилось. Питание состоит из небольшого количества разваренной ржи и конины. Соли, жиров и сахара совершенно нет. На почве недоедания участились случаи заболевания бойцов. В ночь на 15 марта умерли от истощения два бойца[1234].
В информации от 17 апреля 1942 г. Л.П. Берия доложил в ГКО СССР И.В. Сталину и В.М. Молотову, а также начальнику Генштаба А.М. Василевскому о том, что, по сообщению ОО НКВД Калининского фронта, войска несут большие потери в личном составе, во многих случаях вина за эти потери ложится на командование фронтом и армиями, которые разрабатывали операции без учета действительной обстановки и временных критериев. Отдельные части вводились в бой с марша, без разведки, вскрытия системы обороны противника путем лобовых атак. В этом же сообщении ОО привел яркий пример нерационального использования в ходе боев в качестве пехоты военнослужащих редких воинских специальностей: сформированная Московским военным округом 3-я гвардейская морская бригада в результате боевых действий в начале 1942 г. потеряла 3176 командиров, специалистов торпедных катеров, подводников, связистов и электриков[1235].
Ржевско-вяземская операция 1942 г. считается одной из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны. Официально Западный и Калининский фронты потеряли 776 889 человек[1236]. Конечно, в ходе Ржевско-Вяземской операции советскими войсками были полностью освобождены Московская, Тульская, часть Калининской области, но ее главная цель – уничтожение армий «Центр» не была достигнута. В течение всего 1942 г. вермахт удерживал Ржевский выступ. По оценкам маршала В.Г. Куликова, общие потери Красной армии в 1942–1943 гг. составили около 2,5 млн человек[1237].
Не сумев ликвидировать Ржевско-Вяземский выступ, Красная армия 20 апреля 1942 г. перешла к обороне. К этому времени на Ленинградском фронте был освобожден Тихвин и предотвращена возможность соединения немцев с финнами, на Южном фронте освобожден Ростов-на-Дону, в Крыму был высажен десант и занят Керченский полуостров. Оборонительные сражения Красной армии дались дорогой ценой. Только безвозвратные людские потери в Московской стратегической оборонительной операции составили более 514 тыс. человек, санитарные – 143 941 человек. «Было бы глупо, не по-большевистски, – говорил А.С. Щербаков еще 29 сентября 1941 г. в докладе на собрании актива Московской организации ВКП (б) «О состоянии партийно-политической работы в Московской организации ВКП (б)», – закрывать на это глаза и отмахиваться, что-де мол, что все пустяки. Эти потери не имеют решающего значения для дальнейшей борьбы с противником до полного его разгрома, но эти потери и не пустяки, а очень серьезные потери»[1238]. Хотя эти потери «не имели решающего значения», но показали не только героизм солдат и командиров, а и бездарность военного руководства, которое не жалело своих солдат. Об этом свидетельствует и судьба наших земляков-сибиряков 226 сд, погибших на полях сражений под Ржевом в 1941–1942 гг.
История дивизии началась с того, что решением СНК СССР на НКВД СССР было возложено формирование 15 сд. В приказе наркома Л.П. Берии от 29 июня 1941 г. предписывалось в том числе развернуть 243, 244, 246, 247, 249, 250, 251, 252, 254, 256, 257, 265 и 268-ю сд.
К концу формирования 226 дивизия насчитывала личного состава: начсоства – 937, мл. начсостава – 1443, рядовых – 8660, в том числе мужчины призывного возраста – колхозники Абатского, Велижанского, Голышмановского, Казанского, Нижне-Тавдинского, Ново-Заимского, Ялуторовского и др. районов Омской области. Их оперативно собрали и отправили в г. Рыбинск Ярославской области в Московский военный округ.
Нужно ли говорить, что привлекаемые к наступлению 246-я и др. дивизии, сформированные за две недели из необученных военному делу сельских жителей, были не подготовлены к боевым действиям, не обстреляны и недополучили значительное количества вооружения. Поэтому поспешные контрудары силами таких дивизий ни к каким успехам привести не могли, кроме гибели тысяч бойцов, сдачи их в плен, потери техники, оружия и территории.
20 июля 1941 г. 246-я сд перебрасывается из Рыбинска в район Ржева, где занимает оборону по восточному берегу р. Волги. 21 августа, выгрузившись на станции Западная Двина, полки 246-й дивизии вступили в бой, атаковав в 8.00 24 августа опорные пункты противника у западной окраины деревни Трубинки. В итоге боя части дивизии продвинулись на 0,5 км. За пять дней штурма т. н. Андреевских высот потери дивизии составили более 3,5 тыс убитыми и ранеными. Очевидцы тех событий рассказывали: «Выбритые, напомаженные, не запыленные немцы примчались сюда на машинах. Расположились удобно: заняли Андреевскую высотку, что неподалеку от деревни Брод. И строчили из своих пулеметов, и словно косой косили наших солдат. А наши солдаты – бойцы 246-й сд, едва приодетые, кое-как вооруженные, на пять-семь человек приходилась одна винтовка… пытались взять Андреевскую высотку: «Мы идем, \ Мы бежим, \ Мы ползем… \ А верста – словно срок верст. \ Чернозем уже – краснозем, \ И горит перед нами мост, \ А команда одна: \ «Вперед!» \ И огонь нас в клещи берет, \ И дивизия – вплавь и вброд \ И двинская вода как лед…» – так описал эти события поэт М. Лисянский, воевавший в тех местах. Всего одна верста до деревни Ильино была вымощена трупами красноармейцев. «И вода в Двине была красной от крови, сама река была запружена плотами из человеческих тел. А с Андреевской высотки все строчили и строчили пулеметы»[1239]