В связи с выводом из строя узлов и линий связи диверсантами абвера командование ряда армий, корпусов и дивизий оказалось неспособным управлять своими войсками и организовать отпор врагу. Командование немецкой группы армий «Центр» было удивлено содержанием перехваченной телеграммы с тревожным запросом советского военного передатчика: «Нас обстреливают. Что мы должны делать?». В ответ из штаба последовал ответ: «Вы, должно быть, нездоровы? И почему ваше сообщение не закодировано?»[153]. У немцев вызывало недоумение и поведение ряда частей Красной армии. В боевых донесениях они писали: «22.06.1941 г. В 3 часа 30 минут вся наша артиллерия открыла огонь. И затем случилось то, что казалось чудом: русская артиллерия не ответила. Только изредка какое-нибудь орудие с того берега открывало огонь. Через несколько часов дивизии первого эшелона были на том берегу. Переправлялись танки, наводились понтонные мосты, и все это почти без сопротивления со стороны противника. Не было никакого сомнения, что 4-я армия и 2-я танковая группа застали русских врасплох»[154].
При переходе противника в наступление бездействие руководящего состава армий, корпусов, дивизий, полков, батальонов упиралось в слова: «Ждать дальнейших указаний!». А какие могут быть указания, когда на твои части движутся вражеские цепи и уже отсутствует связь с вышестоящим командованием. Приказ в этом случае мог быть один: «Огонь!» А этого, к сожалению, 22 июня 1941 г. не произошло. Германские войска на большинстве участков наступления встретила лишь стрельба из стрелкового оружия. К тому же в частях РККА была плохо организована разведка, поэтому противник всегда появлялся неожиданно. Служба тыла дезорганизована, при проведении контрударов механизированные соединения вводились в сражение по частям, без четкой организации взаимодействий и надежного прикрытия с воздуха.
Сложившуюся обстановку усугубило и то, что многие командующие и штабы армий в первые часы нацистской агрессии не приняли никаких самостоятельных решений, а действовали согласно планам прикрытия государственной границы, которые уже не соответствовали сложившейся ситуации и оказались неспособными управлять своими войсками. В создавшейся обстановке от командного состава Красной армии требовалось перейти на всем советско-германском фронте к обороне, подтянуть свежие соединения и части, провести тщательную разведку, глубоко проанализировать обстановку и только после этого выработать решение на дальнейший ход боевых действий. Но пришедшая вечером 22 июня 1941 г. директива № 3 приказала войскам наступать, наступать и еще раз наступать. Это было желанием политического и военного руководства переломить ход событий[155].
В начале войны наибольшую организованность и боеспособность показали пограничные войска НКВД. Первый удар противника принял на себя личный состав 485 пограничных застав, дислоцированных на западных участках государственной границы[156]. Пограничные заставы, управления комендатур и отрядов, их узлы связи были в числе первоочередных объектов огневого поражения вражеской артиллерии и авиации. Места расположения застав были заранее установлены противником и служили хорошим ориентиром. Участок границы, охраняемый одной пограничной заставой, к началу войны составлял в среднем 6–8 км. Такой же была ширина полосы наступления немецкой дивизии на главном направлении. Как правило, застава подвергалась налету 6–9 бомбардировщиков и 2–3 истребителей. По меркам Большой войны, их личный состав с винтовками и пулеметами был почти безоружен, но на 100 % укомплектован, хорошо обучен, а главное, входил в жесткую структуру НКВД и по сути всегда находился в состоянии боевой готовности[157]. Конечно, утрата связи с ГУПВ и армейскими частями прикрытия, общая неразбериха первых дней войны привели к тому, что пограничники либо были в полном неведении, либо имели самое приблизительное представление об оперативной обстановке на фронте. Но о том, как они встретили врага, можно судить по Белорусскому пограничному округу (начальник генерал-лейтенант И.А. Богданов), в состав которого входили 17-й Брестский Краснознаменный, 87-й Ломжинский, 86-й Августовский и 88-й Шепетовский отряды.
Две немецкие дивизии наступали на участке 86-го Августовского погранотряда. 12 часов героически сражались в окружении бойцы 1-й погранзаставы под командованием старшего лейтенанта А.Н. Сивачева. Бессмертным стал подвиг 3-й заставы лейтенанта В.М. Усова. В течение 9 часов семь яростных атак отразили пограничники. Из 30 бойцов в живых осталось 16. Погиб и начальник заставы, удостоенный впоследствии посмертно звания Героя Советского Союза. Шесть атак отбила 5-я застава во главе со старшим лейтенантом А.А. Морозовым, до вечера дрались с врагом и защитники 4-й заставы старшего лейтенанта Ф.П. Кириченко. Мужественно боролись с вражеской пехотой и танками заставы 87-го и 88-го пограничных отрядов. Израсходовав боеприпасы, они дрались врукопашную, почти на два дня задержав наступление противника. Герой Советского Союза Н. Кайманов проявил героизм и отвагу в первые дни войны, организовав оборону 6-й заставы Суоярвского пограничного отряда, отражая атаку за атакой финнов в течение 19 суток, а когда кончились продукты питания и боеприпасы, умело вывел оставшихся в живых пограничников и даже вынес тяжело раненных, сохранив им жизнь. В дальнейшем этой заставе было присвоено его имя[158].
Пограничники боролись с врагом не только на территории застав, но и непосредственно на границе, находясь в составе усиленных нарядов. Старшина 5-й заставы 17-го погранотряда П.П. Максимов вспоминал: «Часть пограничников была на границе, остальные заняли круговую оборону заставы, благо за два дня до начала войны были вырыты еще два окопа. Первым встретил немцев наряд в составе четырех человек. На понтонном мосту они подбили бронетранспортер и мотоциклиста. Почти в семь утра появилась первая цепь немцев. Наступали плечом к плечу с трубками во рту. Мы подпустили их на бросок гранаты и открыли огонь из имевшихся у нас винтовок и пулеметов. Наступление было отражено. Фашистам только оставалось подогнать несколько танков, погрузить на них трупы и отвезти за Буг»[159]. На ряде участков, где быстро было организовано взаимодействие с находившимися там частями Красной армии, некоторое время линия государственной границы удерживалась. Так было в 79-го пограничном отряде (г. Измаил), где оборона границы успешно продолжалась до конца июня. В итоговом докладе начальника отряда отмечено, что в процессе обороны убито 327, взято в плен 665 военнослужащих противника[160].
Части пограничных войск и Красной армии не только оборонялись, но и переходили в наступление. Так, профессионально действовали пограничники 92-го Перемышльского отряда, которые отбили все атаки немецкой дивизии, наступавшей на город, и отошли по приказу на линию обороны Красной армии, а затем вместе с 99-й дивизией ночной атакой очистили Перемышль от противника. Впервые немецкие войска вынуждены были отступить и оставить город[161].
На государственной границе по Дунаю наши войска не только успешно оборонялись, но и высаживали десанты на румынскую территорию. На второй день войны был совершен первый такой рейд. Под прикрытием утреннего тумана пограничные корабли с бойцами штурмового отряда во главе с капитаном Бодруновым подошли к о. Раздельный. Штыковой атакой пограничники выбили врага с острова. День спустя они нанесли удар по гитлеровскому гарнизону в с. Пардина на правом берегу Дуная. Штурмовой отряд во главе с лейтенантом Богатыревым выбил противники с занимаемых позиций и захватил большие трофеи, в том числе и два тяжелых орудия. 25 июня, во время третьего рейда, в котором участвовали и подразделения 23 сп 51-й сд, в предутренних сумерках после артиллерийской подготовки четыре бронекатера под прикрытием двух мониторов высадили отряд, разгромили две роты противника и взяли в плен 70 солдат и офицеров. Для развития успеха отряда на мыс был переброшен стрелковый батальон 287-го сп 51-й сд. Совместными усилиями они расширили плацдарм и полностью очистили мыс Сатул-Ноу от врага. 26 июня группа наших войск при поддержке речной флотилии форсировала Дунай и захватила выгодные пункты, 510 пленных,11 орудий и много снаряжения. Советские войска стойко отразили все атаки противника. Только за один день потери немцев составили более 100 человек убитыми и столько же ранеными. По приказу командования отряд капитан-лейтенанта Кубышкина благополучно возвратился в расположение своих войск[162].
Многие командиры проявляли решительность и инициативу, беря на себя руководство боем. Именно так поступил командующий пограничным флотом Рогачев. В телеграмме из Пинска в 20.15 на имя наркома ВМФ Кузнецова он сообщил: «Отдельные оторванные группы частей беспорядочно отходят на Пинск. Ответственного командира на этом направлении нет. Оборону Пинска взял на себя кораблями флота и частями».
По сообщениям военной контрразведки, под натиском врага переходили в контрнаступление 86-я и 113-я сд, наиболее организованно отходили подразделения 11-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов, сметая выставленные на их пути немецкие заслоны. Активно боролись во вражеском тылу партизанскими методами 20-й и 63-й ск, 107, 132 и 134-я сд и другие части Красной армии.
Мужество и героизм пограничников, красноармейцев, командиров и политработников способствовали распространению среди немецких солдат, особенно в пехоте, тревожного чувства, вызванного тем, что им приходилось сражаться с противником почти сверхъестественной силы и стойкости. Было очень много случаев отчаянного сопротивления отдельных групп красноармейцев и командиров, которые вели бой до последнего патрона, до последней гранаты, последнего удара саперной лопатой в рукопашном бою. Немецкий танкист, воевавший на Востоке и на Западе, пришел к такому выводу: «Пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев»