.
В первый день войны каждый наркомат издал руководящие указания о действиях своих сотрудников. Они, как правило, не учитывали реальной обстановки на фронте. Так, организуя работу военной контрразведки, руководство 3-го Управления НКО СССР и 3-го Управления НКВМФ СССР не имели достаточного представления о складывавшейся на линии фронта и в прифронтовой полосе оперативной обстановке. Для пресечения подрывной деятельности агентуры иностранных разведок и антисоветских элементов, проникших в армию, нач. 3-го Управления НКО СССР, майор ГБ А.Н. Михеев 22 июня подписал директиву № 34794 на имя всех нач. третьих отделов округов в связи началом военных действий, в которой им было предложено: немедленно форсировать работу по созданию резидентур и обеспечению их запасными резидентами, при этом подразделения войсковых частей и соединений, выбывающих в районы военных действий, укомплектовать полноценными резидентурами; активизировать разработку подучетного элемента, направить агентурно-осведомительный аппарат на своевременное вскрытие и ликвидацию агентуры противника по линии шпионажа, диверсии, террора; своевременно предотвращать случаи дезертирства и измены Родине; решительно пресекать все антисоветские проявления и вражескую работу по разложению личного состава воинских частей; не допускать фактов разглашения государственной и военной тайны, особенно работниками штабов и узлов связи; агентурно-осведомительной сети вскрывать недочеты, отрицательно влияющие на выполнение боевых задач; командировать на месте работников своего аппарата для оказания практической помощи. От всех органов 3-го Управления НКО ССР и каждого оперативного работника в отдельности Михеев потребовал «быстрого, четкого и неуклонного выполнения задач, поставленных настоящей директивой»[172].
В свою очередь, народный комиссар госбезопасности В.Н. Меркулов в этот же день, 22 июня, в 9 часов 10 минут, направил народным комиссарам госбезопасности союзных и автономных республик, начальникам краевых и областных УНКГБ директиву № 127/5809 о мероприятиях органов госбезопасности в связи с начавшимися военными действиями с Германией, который потребовал немедленно привести в мобилизационную готовность весь оперативно-чекистский аппарат НКГБ-УНКГБ; изъять разрабатываемый контрреволюционный и шпионский элементы; мобилизовать внимание всей агентурно-осведомительной сети на своевременное вскрытие и предупреждение всех возможных вредительско-диверсионных актов в системе народного хозяйства и в первую очередь на предприятиях оборонной промышленности и железнодорожного транспорта; при поступлении данных о готовящихся государственных преступлениях – шпионаж, террор, диверсия, восстания, бандитские выступления, призыв к забастовкам, контрреволюционный саботаж и т. д. – немедленно принимать оперативные меры к пресечению всяких попыток вражеских элементов нанести ущерб советской власти. Меморандумом было предложено совместно с НКВД-УНКВД обеспечить: строгую охрану важных промышленных предприятий, железнодорожных узлов, станций, мостов, радиотелеграфных, телеграфных станций, аэродромов, банков и т. д.; мобилизовать внимание работников милиции на борьбу с возможными проявлениями паники; привести в боевую готовность пожарные команды. Все намеченные мероприятия должны были согласовываться с первыми секретарями ЦК компартии республики, крайкомов и обкомов ВКП (б), а о результатах проведенной работы немедленно телеграфировать в НКГБ СССР[173].
Как видим, первые директивы, направленные центральным аппаратом военной контрразведки различных ведомств на места, носили достаточно абстрактный, «дежурный» характер. К тому же задача на ведение разведывательной работы агентурно-осведомительной сети не ставилась, она ориентировалась на деятельность в краткосрочном конфликте. Обращает на себя внимание и тот факт, что не было детальных конкретных указаний по борьбе со шпионажем, они давались в общем плане в документах ГКО, НКО, НКВД и НКГБ. При этом особистам нельзя было не учитывать наличие серьезной социальной базы у противника, а отсюда и возможного предательства, перевербовки наших агентов. Это было следствием некачественной подготовки в начальный период войны резидентов, агентов и осведомителей к действиям в особых условиях. Однако в первых документах военной контрразведки уже были заложены все основные направления ее будущей работы в годы войны.
К началу июля 1941 г. фронт вооруженной борьбы увеличился с 2 до 4 тыс. км. Овладев стратегической инициативой, противник всеми силами развивал успех. К исходу 25 июня вермахт продвинулся на 250 км. К 10 июля гитлеровская армия находилась уже на северо-западном направлении на 500, западном – 600, юго-западном – на 350 км от границы. Враг захватил Латвию, Литву, значительную часть Украины, Молдавии и Белоруссии. 29 июня 1941 г. армия «Норвегия» начала наступление на Кольском полуострове, нанося главный удар в направлении Мурманска, а также развернув бои на кандалакшском и кестеньгском направлениях. В ночь с 30 июня на 1 июля 1941 г. финские войска вторглись на территорию СССР. Следует отметить, что и без помощи союзников, противник был доволен результатам военных действий в приграничной полосе. 4 июля 1941 г. передовые немецкие части 4-й танковой группировки пересекли границу Ленинградской области и вторглись в Псковщину, после двухдневных боев советские войска оставили г. Остров[174].
На границе продолжались бои. Некоторую дезорганизацию в боевую деятельность пограничников вносили поступавшие из центра приказы. Для многих застав и комендатур стало распоряжение нач. пограничных войск Г.Г. Соколова нач. пограничных отрядов, комендатур и застав об оборудовании запасных командных пунктов, вне населенных пунктов, «неуязвимых для бомбардировки», которые должны отвечать условиям военного времени[175].
Выполняя роль боевого охранения войск прикрытия, пограничники, красноармейцы и командиры делали все от них зависящее, чтобы выиграть время, дать возможность дивизиям Красной армии организовать прочную оборону. Так, на Рава-Русском направлении 41-я сд совместно с батальонами укрепрайона и 91-м пограничным отрядом пять дней сдерживала продвижение 4-го армейского корпуса 17-й армии вермахта[176].
С первых недель войны пограничники активно участвовали в разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника. Когда же после тяжелых боев они отошли от линии границы на рубеж обороны войск прикрытия, то поступили в оперативное подчинение командованию Красной армии, отдельные командиры дивизий и корпусов, в чьих полосах обороны они оказались, стали создавать из пограничников специальные (РДГ) и засылать их в тыл наступавшего противника. Так, при обороне 45-й сд и 98 пограничным отрядом рубежа Заполье – Куты в тыл 17-го армейского корпуса вермахта в ночь на 24 июня 1941 г. было выслано 8 РГД в составе 4-10 пограничников каждая. Они вскрыли перегруппировку частей вермахта и в течение ночи совершили ряд диверсий на дорогах. С 22 июня по 3 июля 1941 г. Псковский погранотряд ежедневно высылал оперативные группы на розыск и ликвидацию парашютных десантов, мелких групп противника, выбрасываемых последним в приграничные районы Латвии и Эстонии, главным образом, на участке 9-й комендатуры в Абренском уезда[177]. Разведгруппа 1-й комендатуры Элисенваарского погранотряда в количестве 15 красноармейцев под командованием пом. нач. штаба комендатуры младшего лейтенанта Сытника, ведя разведку в тылу врага, в 5 км от линии границы обнаружила отдельный дом, охраняемый финским солдатом. Мл. лейтенант снял часового и с группой ворвался в дом, уничтожив 29 финских солдат и взяв одного офицера в плен. Пленный дал ценные сведения о системе обороны противника, резервах и др.[178].
Тысячи воинов продолжали защищать границу, а знаем мы о них, к сожалению, очень мало или ничего, потому что среди безвозвратных потерь в приграничном сражении более 90 % составили пропавшие без вести. На 1 апреля 1942 г. в пограничных войсках НКВД СССР насчитывалось убитыми и умершими от ранений 3684 человек, пропавшими без вести – 35 298 человек, попавшими в плен – 136 человек, раненными и обмороженными – 8240 человек. Бывший начальник 91-го Рава-Русского пограничного отряда, генерал-майор в отставке Я.Д. Малый вспоминал: «Совершенно неизвестными остались, например, подробности гибели личного состава… Спустя месяц-полтора я подписал 560 извещений родным о погибших и пропавших без вести – эти потери мы понесли, главным образом, в первые часы и минуты войны…». И до сих пор остается неизвестной судьба десятков пограничных застав, сотен и тысяч их воинов. К середине сентября 1941 г. многие пограничные части оказались обескровленными и перестали существовать как боевая сила. По этой причине приказом наркома внутренних дел от 25 сентября 1941 г. 13 пограничных отрядов, два резервных полка, четыре отдельные пограничные комендатуры были расформированы[179].
Высокую оценку героического поведения пограничников давали советские военачальники. Так, маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский писал: «…мужественно, стойко, не щадя сил и самой жизни, сражались с врагом советские люди и в частности, славные советские пограничники… Лично мне во время войны не раз приходилось быть свидетелем славных ратных дел пограничников»[180]. А дважды Герой Советского Союза, прославленный командарм-65 П.И. Батов отмечал: «…Они были первыми героями величайшей битвы, хотя, погибая, многие из них еще не знали ни ее размаха, ни ее грандиозности, ни ее последствий. Верные присяге, они сражались до последнего патрона, до последнего дыхания…Особенно хороши, просто незаменимы был