22 июня 1941 г. в 29-м Литовском территориальном ск РККА начались убийства командиров (не литовцев) и массовое дезертирство – из 16 тыс. военнослужащих с частями Красной армии отступили лишь 2 тыс. человек. При вступлении немецких войск в Литву три или четыре вооруженных литовских батальона – дезертировавшие красноармейцы и милиционеры – предложили немецкому командованию свои услуги и были включены в состав вермахта[197].
Дезертирство латышей из РККА также носило массовый характер. 25 июня 1941 г. командир отдельного батальона связи во время передвижения подразделения в составе 48 человек разоружил находившихся под его командой восемь русских красноармейцев и с остальными офицерами и солдатами-латышами, захватив пять автомашин, радиостанцию, вооружение и боеприпасы, ушел в лес. Ежедневно из частей корпуса дезертировали по 100–150 военнослужащих. За первую неделю войны (до 29 июня) из подразделений корпуса дезертировали с оружием 124 офицера. 3 июля 1941 г. по распоряжения командования, с ведома члена Военного совета Диброва были распущены офицеры 24 латвийского корпуса, которые ушли к немцам.
Из созданного на базе эстонской армии 22-го территориального корпуса при отходе часть личного состава разбежалась, примкнув к «лесным братьям», часть – вернулась домой. Из оставшихся 7 тыс. эстонцев в боях погибли 2 тыс., перешли на сторону противника 4,5 тыс. человек. По сообщению 3-го отделения КБФ в ГКО и на имя Л.П. Берии, части 3-й стрелковой бригады отступили на последний рубеж, а все эстонские батальоны перешли на сторону врага. Население острова Эзель с чердаков стреляло по нашим войскам.
В ночь на 26 июня 1941 г. из 207 гаубичного артиллерийского полка, входившего в состав 26-й армии Юго-Западного фронта, дезертировали 230 «западников». 2 июля, во время боя при форсировании р. Прут у местечка Унгена, с поля боя из 241 сп дезертировали 700, а из 57-го артиллерийского полка – 300 бессарабцев. В результате полк, понеся большие потери, вынужден был отступить. Командир 3-й стрелковой роты 187 горно-стрелкового полка Козлов, обращаясь к командованию, сказал: «Если бы у меня их забрали, я бы в 10 раз имел больше успеха, а из-за них я ничего не могу сделать. Как только они услышат орудийный выстрел, бросают винтовки и падают на землю, чем наводят панику на других бойцов».
14 июля 1941 г. в ГКО на имя Сталина, Берии, Молотова и Маленкова поступило сообщение от УОО НКО СССР об отходе частей Красной армии и предательском поведении военнослужащих, призванных из западных областей Украины, Белоруссии и Бессарабии. Недавно впервые призванная в Красную армию молодежь областей Западной Украины, менее двух лет бывших советскими и оставляемых нами. Новобранцы до восемнадцати росли и жили в панской Польше. Политработники старались создать обстановку, при которой не было бы различия в отношении к «новым» и «старым» советским гражданам. Но разница все же чувствовалась: одни – советские с рождения, другие выросли в старом мире, за границей[198].
Когда речь идет об участии прибалтов в Великой Отечественной войне, то немало наших граждан негативно настроены к ним. Однако все же надо иметь в виду, что жители этих республик по-разному относились к советской власти. Многие из них плечом к плечу с представителями других народов сражались в Прибалтике, под Нарвой, обороняли Ленинград. В боях отличились части 131-й и 634-й эстонских гвардейских сд под командованием гвардии полковника А. Фельдмана и др.[199], а Латышская сд явилась первым из национальных соединений Красной армии, родившейся в годы войны. Она послужила базой для последующего формирования 130-го Латышского ск, который с честью прошел боевой путь от Москвы до берегов Балтики[200].
На Украине в прифронтовой полосе националистические формирования оказывали всемерную поддержку наступавшим частям вермахта. С первых дней войны пограничным войскам Юго-Западного фронта пришлось вести жестокую борьбу не только с немецкими войсками, но и с бандеровцами. Еще накануне войны С. Бандера издал директиву, в которой, в частности, говорилось: «С приходом союзнической армии навстречу ей выходят представители ОУН (гражданской и военной власти), приветствуют ее как союзницу и заявляют, что ОУН уже очистила свою территорию от большевиков и взяла власть в свои руки, установила повсюду свой строй и порядок.
…Военные представители ОУН заявляют, что они хотят в дальнейшем с немецкой армией воевать против Москвы».
30 июня 1941 г., на второй день после вторжения немцев во Львов, Бандера в семи километрах от города в с. Винники собрал представителей ОУН во главе с Ярославом Стецко и провозгласил создание украинского правительства[201]. Большая группа бандеровцев следовала с немецкими войсками в качестве «зондерфюреров», т. е. представителей ОУН особого назначения – переводчиков, проводников и т. п. В ряде немецких передовых частей имелись отдельные солдаты-украинцы, которые выслеживали расположение частей Красной армии, вели нацистскую агитацию среди населения, а во время прорывов помогали танковым и мотомеханизированным частям. Для этого на перекрестках дорог они устанавливали условные знаки. Так, если на повороте дороги лежал пук соломы, то танк в этом направлении не должен продвигаться, и, наоборот, если не дороге лежала ветка, то танк мог следовал дальше.
С конца июня 1941 г. основные направления деятельности военных контрразведчиков диктовались обстановкой на фронтах и в тыловых районах СССР. Анализ постановлений, приказов и директив начала войны свидетельствует о том, что их главной задачей было контрразведывательное обеспечении частей и подразделений действующей армии.
В связи с резко менявшейся обстановкой, с возможным неудачным исходом боев армий прикрытия в приграничном сражении и отступлением частей Красной армии 24 июня НКГБ СССР издал новую директиву № 136 «О задачах органов безопасности в условиях военного времени», направленную Меркуловым в Киев, Минск, Ригу, Таллин, Кишинев, Ленинград, Петрозаводск и Мурманск. В ней отмечалось, что «…в условиях военного времени органы НКГБ должны еще тверже стоять на своем посту, действуя в тесном контакте с командованием частей Красной армии и рационально используя совместно с органами Наркомвнудела, чекистские оперативные войска». Управлениям НКГБ было предложено: форсировать эвакуацию арестованных, в первую очередь из районов, в которых создалось напряженное положение; архивные материалы и другие секретные документы, не являющиеся необходимыми для текущей оперативной работы, тщательно упаковать и отправить в тыловые органы НКГБ под надежной охраной; особо охранять шифры, совершенно исключив возможность попадания их в руки противника; ни в коем случае не покидать обслуживаемой территории без специального разрешения вышестоящих органов НКГБ, виновные в самовольной эвакуации, не вызванной крайней необходимостью, будут отданы под суд. Совместно с органами НКВД сотрудники НКГБ должны были организовать решительную борьбу с парашютными десантами противника, диверсантами и бандитами, повстанческими группами, контрреволюционными элементами; в каждом органе НКГБ следовало создать крепкие, хорошо вооруженные оперативные группы с задачей быстро и решительно пресекать всякого рода антисоветские проявления, особое внимание обратив на организацию связи, принимая все необходимые меры, чтобы быть в курсе происходящих событий, в частности, знать, в каком состоянии находится тот или иной периферийный орган НКГБ; не реже двух раз в сутки информировать НКГБ СССР всеми доступными способами о положении дел на местах; решительно пресекать малейшие проявления паники и растерянности среди оперативного состава органов НКГБ, арестовывая паникеров и трусов. В работе с агентурой было предложено не ослаблять связи, тщательно проверять получаемые материалы, выявляя двурушников и предателей; при отходе войск оставлять агентуру на местах, поникать в глубь расположения войск противника, вести подрывную, диверсионную работу, при возможности обуславливая формы и способы связи с ними[202].
Неустойчивость воинских частей, несанкционированное отступление с занимаемых позиций, паника среди личного состава вызвали к жизни 27 июня 1941 г. директиву № 35523 3-го Управления НКО, подписанную А.Н. Михеевым органам 3-го Управления НКО, работа которых в военное время должна слагаться из агентурно-оперативных мероприятий в частях Красной армии, в тылах, обеспечивающих действующие на фронте части, и среди гражданского окружения, борьбы с дезертирством, работы на территории противника, в частях Красной армии на флоте – из работы с агентурно-осведомительным аппаратом и оперативно-профилактической деятельности.
Своей оперативной работой военные чекисты должны были не допускать в армию вражеские элементы и очищать ее от них; вскрывать факты вражеских действий и принимать все меры вплоть до ареста; вести борьбу с диверсантами противника, по выявленным недочетам информировать командование и добиваться устранения выявленных недостатков. Они были обязаны проводить дознание, расследовать преступную деятельность как военных, так и гражданских лиц, связанных с военными. С помощью командования было приказано создать на железнодорожных узлах, на дорогах подвижные контрольно-заградительные отряды для задержания дезертиров и всех подозрительных элементов, проникших через линию фронта[203].
28 июня 1941 г. нарком ГБ СССР Меркулов в меморандуме на имя наркомов НКГБ, союзных и автономных республик, нач. УНКГБ краев и областей указал не необходимость активизации борьбы с распространением провокационных слухов[204]