Следует иметь в виду, что у военных контрразведчиков был незначительный опыт перевербовки немецких агентов, того, что значительно облегчало агентурное проникновение в разведывательные органы противника. Но при этом приходилось идти на определенный риск. Для того чтобы исключить возможность проникновения в агентурный аппарат НКВД агентов абвера, их перевербовка допускалась только в тех случаях, если они подробно рассказывали о времени их вербовки, полученном задании и способах его выполнения. Называли разведывательные органы и их сотрудников, у которых состояли на связи, характеризовали структуру, задачи разведывательных органов и его практическую деятельность на оккупированной территории, сообщали об агентах разведки, гестапо, полиции, предателях, пособниках оккупантов и других лицах, сотрудничавших с ними, о своей практической деятельности[429].
Эффективной работе ОО НКВД в частях и подразделениях Красной армии мешали и «нажитые» недостатки. Постепенно создавалась порочная практика, когда за показатель в работе с агентурой бралась количественная сторона. В результате агентурный аппарат стал громоздким, включал в себя множество агентов, от которых, в лучшем случае, не было пользы. Бывало и хуже: агенты приспосабливались к оперативным работникам и, зная, какая информация им нужна, выдавали заведомо искаженные, порой ложные данные, что приводило к необоснованным обвинениям ни в чем не повинных людей. Имели место и случаи, когда агенты приобретались ради «палочки». Оперативный работник на встречах с ними только терял время, однако докладывал нач., что проводит агентурную работу, а на самом деле его «подопечные» засоряли аппарат, никак не способствуя решению поставленных перед органами госбезопасности задач. Нач. знали о реальном положении дел, но смотрели на изъяны в работе сквозь пальцы, тоже удовлетворяясь количественными показателями. Получался замкнутый круг, куда были вовлечены и добросовестные оперативные работники[430].
При подборе и подготовке не только агентов, но и оперативных групп и диверсионных отрядов в начале войны все же слабым был предварительный анализ районов предстоящей работы, допускались ошибки при изучении и проверке членов оперативных групп, агентов и сотрудников. Характерной особенностью в работе ОО НКВД было отсутствие гибкости в выборе способов связи и стремление перебросить через линию фронта как можно больше агентов.
В годы войны органы государственной безопасности широко использовали агентов-опознавателей и агентов-маршрутников. Они собирали разведывательную информацию за линией фронта, совершая поездки, как правило, самостоятельно. Имея на руках документы прикрытия, направлялись по определенным маршрутам, изучали интенсивность движения на той или иной железнодорожной и шоссейной магистрали, устанавливали места сосредоточения войск и боевой техники противника, выявляли морально-политическое состояние населения, собирали другую, интересующую ОО НКВД информацию.
Агенты вели визуальную разведку, как кратковременную, так и долговременную (путем наблюдения). Наилучшие результаты достигались в тех случаях, когда наблюдение за объектом было продолжительным. Чаще всего оно устанавливалось на железных дорогах, где проходили воинские эшелоны противника. Сведения получали и от работавших в различных оккупационных учреждениях агентов и советских патриотов, а также в результате организации засад, налетов, опросов местных жителей и проведения других разведывательных мероприятий.
Для установления связи с областными центрами, другими городами и селами, оккупированными частями вермахта, использовались ходоки-разведчики. Их отбор происходил в строго индивидуальном порядке. Направляемые несколько человек в один город не должны были быть связаны между собой.
ОО НКВД готовили агентуру и на случай занятия территории противником. При приближении линии фронта чекистами велась подготовительная работа среди местного населения, руководствуясь директивой за № 168 от 1 июля и приказом наркома за № 001151 от 25 августа 1941 г., которые требовали все мероприятия проводить «строго конспиративно, спокойно и продуманно», уделяя больше внимания подбору резидентов и выдвигая людей с волевыми качествами, имеющими физическую сноровку, оперативно подготовленных. При этом учитывалось, что при подборе агентуры для работы в тылу противника может быть оставлена агентура из лиц, проверенных и преданных советской власти и пригодных по своим личным качествам к этой работе, из числа боевых людей. Отдельным агентам для диверсионных целей были оставлены оружие и гранаты. Оперативный состав, переходивший на нелегальное положение, и часть агентуры обеспечивались продовольствием на 2–3 месяца. В ряде случаев они получали персональные задания на краткий срок. Был допустим перевод на нелегальное положение и гласных сотрудников, но при условии обеспечения тщательной его зашифровки. Как правило, он должен был переводиться на нелегальное положение в местности, где был мало известен населению[431].
В августе – начале сентября возникла угроза взятия противником Ленинграда. Пометки в записной книжке А.А. Жданова, относящиеся к этому периоду, говорят о том, что еще до приезда в Ленинград В.Н. Меркулова с мандатом ГКО на проведение в городе спецмероприятий Жданов более всего был озабочен вопросами организации «нелегальной работы» и перегруппировки сил, смысл которой состоял в «приближении к себе» нач. УНКВД ЛО Кубаткина и сохранении в городе частей НКВД. К этому же времени относится создание четырех нелегальных резидентур УНКВД, которые должны были приступить к активным действиям в случае оставления города[432]. Организацией разведывательно-диверсионной работы в тылу противника, а также внедрением агентуры в разведывательные органы абвера занималось 6-е отделение ОО НКВД Ленинградского фронта. По состоянию на 3 ноября 1941 г. было приобретено 112 агентов, из них: маршрутной агентуры – 24, резидентов для ОО армий – 4, агентуры «Д» (диверсионной) – 55, агентуры из числа военнопленных – 29 человек[433]. Уже после стабилизации фронта, 25 октября 1941 г., по решению горкома ВКП (б) была создана нелегальная партийная организация, основная задача которой состояла в осуществлении и руководстве «народным мщением немецким оккупантам на основе широко развернутой и действенной политической работы в тылу врага» в случае сдачи Ленинграда. Эта организация была весьма малочисленной: к концу ноября 1941 г. в ее составе было 260 человек, а к августу она сократилась до 163. На основании указания А.А. Кузнецова в октябре 1943 г. большая часть организации была распущена[434].
За 1941–1942 гг. органы безопасности УССР, в период отступления Красной армии, оставили большое количество своей агентуры в тылу вермахта: 12 726 агентов, включая 43 резидентуры, из них резидентов – 43, агентов – 644, диверсионных групп – 41, в том числе: руководителей – 41, участников групп – 46, одиночек агентов-разведчиков – 1367, агентов-сигнальщиков – 441, содержателей конспиративных квартир – 101, связников – 77, «агентов с различными задачами» – 9541. Всего на первом этапе войны в УССР было оставлено в тылу противника и переброшено через линию фронта 16 737 человек[435].
Важнейшее значение ОО НКВД придавали подготовке агентуры для зафронтовой работы. Создание агентурного аппарата шло путем подбора и вербовки агентов из числа социально близких советской власти прослоек, непризывного возраста, частью комсомольцев, военнослужащих Красной армии с последующей переброской на оккупированную территорию.
Агентура создавалась преимущественно из граждан, имевших реальную возможность помогать органам госбезопасности. В отличие от работы в частях и подразделениях Красной армии, здесь первейшее место занимала особая подготовка с учетом оперативной обстановки и сложностей предстоящей работы. При наличии разветвленной сети разведывательных, контрразведывательных, карательных и других административных органов противника, осуществлявших режимные мероприятия, а также вражеской агентуры особенно остро вставал вопрос о строжайшем соблюдении конспирации.
Подготовительная работа по созданию агентурного аппарата заключалась в сборе необходимых сведений о положении в данном районе, наличии объектов зафронтовой работы, оккупационном режиме, о настроении населения, а также о предателях и пособниках оккупантов. Агентуру предлагалось вербовать из числа лиц, имевших родственников на оккупированной территории и работавших при штабах вермахта и в созданных немцами органах управления[436].
Вербовка лиц, скомпрометированных связями с оккупантами, давала возможность более эффективно вести борьбу с разведывательными органами противника, заранее узнавать его планы, выявлять вражеских агентов на оккупированной территории, своевременно сообщать в наши разведывательные центры о предполагаемых забросках агентов в тыл советских войск. Через агентов, завербованных из вражеской среды, органы госбезопасности получали различные документы, необходимые для легализации других агентов на занятой противником территории.
При подборе агентуры учитывалось и то, что в тылу противника могла быть оставлена агентура, не расшифрованная перед объектом разработки или его родственниками из числа боевых и безусловно преданных людей. К тому же имели место не единичные случаи предательства. Из оставшейся агентурно-осведомительной сети на оккупированной территории часть была разоблачена, перевербована или расстреляна, часть угнана на работу в Германию, а меньшая – никакой борьбы с немцами не вела и в ряде случаев поступила на службу и активно пособничала оккупантам.